Так случилось, что освещение в СМИ ситуации с беженцами, точнее, как говорят в официальных документах, «гражданами Украины, в экстренном массовом порядке покинувшими места постоянного проживания и находящимися на территории России», после вала сочувственных публикаций и видеосюжетов летом и осенью 2014 года затем резко пошло на убыль. Население страны долгое время пребывало в уверенности, что у них все хорошо. Нередко даже были слышны завистливые голоса, что, мол, приехавшие украинцы живут получше местных, «каждый день получают по 800 рублей, поэтому работать не хотят, а лишние деньги отправляют домой». И только с весны начали появляться статьи, отражающие реальное положение дел.

Одной из первых «ласточек» стала заметка на сайте газеты «КоммерсантЪ» от 7 марта 2015 года «В России далеко не убежишь. Программа по поддержке беженцев с Украины дала сбой».

Немалый резонанс вызвала и июльская публикация в газете «Завтра» известного украинского правозащитника, руководителя ОО «Союз матерей Украины», полковника милиции Галины Запорожцевой «Чужие среди своих?». В интернете все громче стали раздаваться голоса тех, кто столкнулся с «гостеприимством по-чиновничьи» в ФМС, службе занятости и в социальных службах.

Статья Владислава Шурыгина «ФМС Ромодановского начинает депортацию политических беженцев из России на Украину» на сайте Русская народная линия продолжила список заметных публикаций на эту непростую, очень болезненную тему. К сожалению, при всех ее «плюсах» - горячем сочувствии к участи обездоленных людей, попытке привлечь внимание к проблеме, - у нее есть один существенный недостаток. Сам автор, как видно, не настолько глубоко сведущ в этом вопросе, чтобы отделить одну категорию беженцев от другой. Почему я об этом говорю? - потому что это имеет большое значение для понимания логики действий Федеральной миграционной службы, да и не только этого ведомства. К тому же, наши чиновники, уловив одну неточность в критической статье, могут с легкостью «выплеснуть с водой и ребенка», заявив, что автор, мол, не разбирается в том, о чем он пишет, и только вводит людей в заблуждение (а так оно, не в обиду уважаемому В. Шурыгину будет сказано, и есть), поэтому не стоит обращать внимания на его критику в адрес ФМС. Дело в том, что он называет одним словом «беженцы» представителей разных категорий граждан Украины, находящихся сегодня в нашей стране. От этого и происходит путаница.

Кто есть кто

Начнем с того, что собственно беженцев, то есть людей, имеющих этот статус официально, и, соответственно, пользующихся всеми правами, предусмотренными для них в законе «О беженцах», на территории России крайне мало, всего несколько сотен таких «счастливчиков». В основном, это бывшие сотрудники «Беркута», получившие «беженство» «по политической целесообразности» в мае прошлого года - и то не без труда. А также первые поселенцы ростовских лагерей для беженцев, находившиеся там в момент приезда высоких московских гостей летом прошлого года. Большинство же граждан, прибывших к нам в прошлом и в нынешнем годах с Юго-востока Украины, имеют совсем другой статус - временное убежище. Причем среди них преобладают жители Донецкой и Луганской областей, охваченных боевыми действиями. Для них существуют некоторые преференции, по сравнению с теми, кто получил «ВУ» («временное убежище»), но приехал, к примеру, из Мариуполя и Харькова. Или, тем более, из «мирной» части своей страны - Мелитополя, Запорожья, Одессы, - спасаясь, по предложению нашего президента, на российской территории от «волн» мобилизации. Для этих двух категорий не требуется разрешения на работу, они платят не 30%, а, как и россияне, 13% подоходного налога, кроме того, в отличие от других иностранных граждан, они не должны сдавать экзамен на знание русского языка.

Третья категория - это все те же трудовые мигранты, пересекшие границу в поисках лучшей доли. В известном смысле это тоже беженцы из Украины, потому что бежали от проблем, связанных с политической и экономической нестабильностью в стране, но ни на какие льготы претендовать не могут. Как и среднеазиатские, и прочие трудовые мигранты, они подпадают под закон «Об иностранных гражданах» - должны сдавать экзамен по истории России и русскому языку. Их «вклад» в российскую экономику в виде покупки патентов на работу, как об этом пишет В. Шурыгин, никак не компенсирует расходы на обустройство их земляков из «зоны АТО», потому что это разные статьи бюджета.

Есть еще одна, не очень многочисленная, по сравнению с остальными, категория - оформившие свой статус в Харьковском консульстве России участники Государственной программы по добровольному переселению соотечественников из-за рубежа. Но они вообще ни с какого боку, как говорится, беженцами не являются. О самой же программе мы еще скажем несколько слов позже.

Вторая неточность в статье В. Шурыгина связана с правилами пересечения границы упомянутыми категориями украинских граждан. Для «официальных» беженцев путь на Родину, да, закрыт. Ведь если они бежали по политическим мотивам, опасаясь расправы, то зачем им возвращаться обратно? Хотя, в принципе, они могут вернуться на Украину через третью страну, например, Белоруссию.

Что же касается людей с «ВУ», то достаточно написать заявление в ФМС о том, что им необходимо до такого-то числа выехать домой «по семейным обстоятельствам», забрать украинский паспорт, и можно спокойно отправляться обратно. Статус временного убежища действует в течение года. Так, кстати, и поступают многие жители Донецкой и Луганской областей. Главное, не поддаваться на требования сотрудников ФМС написать отказ от «ВУ». Тогда, конечно, дорога назад для нового «временного убежища» в каком-либо из регионов России будет закрыта. Хотя... Кто знает, что еще может произойти на многострадальном Донбассе. Нет никакой гарантии того, что нынешняя относительно стабильная ситуация не взорвется, усилиями киевских правителей, в определенный момент и люди не побегут опять, спасаясь от бомбардировок и обстрелов, в нашу страну. Кто тогда посмеет не пропустить женщин с детьми, даже если они в свое время и отказались от этого статуса?

Относительно недовольства жестко установленными квотами можно сказать следующее: а как, по мнению автора, иным путем можно было регулировать массовый исход жителей из Украины в прошлом году? Отправить всех в и без того переполненные иностранными гражданами (а они, как ни крути, по своему правовому статусу - иностранные граждане) Москву и Санкт-Петербург?.. Потому беженцев и распределяли по разным регионам, стараясь учитывать и проблемы, которые могут возникнуть с их трудоустройством. Да, накладок при этом было немало. Например, к нам в Сибирь отправляли, в первую очередь, шахтеров - кто-то высокообразованный там, «наверху», решил, что не только в Кемерово, но и в Новосибирской области полно шахт. Кое-какие у нас, несомненно, есть, правда, многие из них давно признаны нерентабельными. А в основном, у нас уголь добывается открытым способом. Но это, по мнению людей, отвечавших за распределение квот, такие пустяки, о которых не стоит и говорить. Поэтому многие из беженцев-шахтеров впоследствии выехали в другие регионы или вернулись домой.

Остальные подробности жизни украинских граждан в России, о которых рассказывает автор упомянутой статьи, тоже нуждаются в некотором дополнении и уточнении. Но при этом я сознательно не буду касаться вопросов проживания у нас прибывших из «мирной» части Украины трудовых мигрантов и тех, кого фактически можно признать политическими беженцами, а сконцентрирую внимание только на имеющих статус «временное убежище» жителях Донецкой и Луганской областей. Поверьте, у них одних проблем столько, что хватит на все остальные категории и еще останется.

«А что я могу сделать?»

Я тесно общаюсь с беженцами более года - с тех пор, как они стали приезжать к нам в Новосибирск не отдельными семьями, а нескончаемым потоком. Помню ажиотаж в местных СМИ, устроенный вокруг прибытия поездов с измученными, усталыми людьми, нередко выходившими на перрон с одной небольшой сумкой, в шортах и тапочках. Помню испуганные глаза детей, их желание забиться куда-нибудь подальше при звуке пролетающего самолета. Помню признания здоровых мужиков, бывших ополченцев, что они не могут ездить в метро, потому что свист вылетающей из тоннеля электрички напоминает им свист снаряда, выпущенного из «Града»...

Помню и то, что далеко не сразу и далеко не все наши чиновники стали относиться к прибывшим из «зоны АТО» с холодным равнодушием. И они, как многие простые новосибирцы, собирали по своим отделам «гуманитарку», старались как-то утешить, обласкать людей. Давайте все же будем справедливы: в первые, наиболее тяжелые летние месяцы 2014 года, когда разгорались бои на Донбассе, именно сотрудникам ФМС довелось принять на себя самую большую, самую сложную часть работы по приему беженцев. Им пришлось в полном смысле слова дневать и ночевать на работе, чтобы обеспечить оформление всем прибывшим необходимых документов, без которых тем ни на работу нельзя было устроиться, ни в больницу обратиться, ни в ПВР (пункт временного размещения) поселиться. А сколько нервов было потрачено ими при попытках объяснить человеку, еще не отошедшему от пережитого стресса, особенности российского миграционного законодательства! Все это было, и все эти трудности были ими успешно преодолены и переведены в русло привычной, рутинной служебной деятельности.

И вот тогда-то, когда процедура оформления статуса «временное убежище» для бежавших от бомбежек и обстрелов стала для сотрудников ФМС обыденностью, наступила реакция. Сегодня им уже не жаль этих людей. Я вижу это по их лицам, по той, чисто чиновничьей манере уходить от прямого ответа, с которой они отвечают на многочисленные вопросы о порядке оформления документов на РВП (разрешения на временное пребывание), о заполнении анкет для вступления в программу по добровольному переселению соотечественников, на другие важные для приехавших с Украины вопросы. Чужая боль стала для них привычной. И уже не трогают слезы старушки, оказавшейся бесправной и никому не нужной в стране, где она прожила и проработала большую часть своей жизни. Не находит сочувственного отклика в сердце беда безработной, фактически нищей женщины, которой коллеги из районного отделения службы влепили максимальный, пятитысячный штраф за просроченную регистрацию. Не жаль ветерана войны, которому пообещали, но не дали в упрощенном порядке российское гражданство...

Почему так произошло? Наверное, причин тому много. Не стоит излишне демонизировать образ людей, работающих в ФМС - как и у всех чиновников, у них существует проблема «эмоционального выгорания». К тому же, их зарплата далеко не компенсирует потраченные в приемные часы нервные клетки. Конечно, разговоры о повальной коррупции в этой структуре не лишены основания, но, согласитесь, не у каждого служащего есть возможности, умение, да и желание извлекать «левые» доходы из своей должности.

На мой взгляд, имеется и еще одна разгадка их безразличного отношения к прибывающим с Украины соотечественникам. Она выражается в простой фразе, сказанной однажды сотрудницей ФМС (впрочем, ее с таким же успехом могла бы сказать сотрудница службы занятости или социальной службы): «А что я могу сделать? Это вопрос не ко мне!»

Проблема в том, что, несмотря на множество постановлений, поправок к законам и прочем в отношении граждан Украины, «в экстренном массовом порядке» и так далее, принятых в прошлом и нынешнем годах «наверху» и в регионах, до сих пор нет общей федеральной программы по их социализации в нашей стране, которая бы окончательно расставили все точки над i в самых болевых вопросах. Что должны отвечать чиновники, так или иначе соприкасающиеся с беженцами, если реальное положение дел требует незамедлительного принятия законодательных актов, например, в вопросах постоянной регистрации для получения гражданства, видах какой-либо социальной поддержки для пенсионеров, инвалидов, матерей одиночек, многодетных семей беженцев, а их до сих пор нет?

Если по прошествии года с лишним не решена жилищная проблема этих людей, и им приходится - как, к примеру, у нас в Новосибирске, - либо, вопреки всем санитарно-эпидемиологическим нормам, месяцами ютиться вместе с детьми в хостелах в комнатах на 10-12 человек, где одновременно проживает несколько семей. Либо скитаться по квартирам, постоянно рискуя вместе с детьми быть выкинутыми на улицу из-за невозможности заплатить за жилье - безработица усиливается, а работодателям безразлично, что станет с уволенным иностранным работником потом. (Только не надо в этом месте пожимать плечами и говорить: «А как мы?» - что делают многие наши чиновники, да и простые граждане при упоминании о «квартирном вопросе» соотечественников с Донбасса. Мы находимся в своей стране. Под защитой своих, пусть и несовершенных, законов. Мы имеем право на хотя и явно недостаточную, но вполне реальную социальную помощь. У нас, в абсолютном большинстве случаев, есть выбор возможностей где жить - в собственной квартире, в деревенском доме, у родственников, в том же съемном или социальном жилье. Мы не потеряли в одночасье все, нажитое непосильным трудом не только своим, но и родительским и даже дедов и прадедов. В конце концов, мы не имеем права забывать о том, что, вопреки украинской пропаганде, они и есть мы, - они такие же русские, только отделенные от нас 23 года тому назад придуманной политиками границей. И сегодня они - в числе самых обездоленных, самых социально незащищенных в России. А у русских пословицы «с миру по нитке - голому рубашка», «друг познается в беде» и «сам погибай, а товарища выручай» до сих пор в ходу - несмотря на навязываемое «просвещенным» Западом пренебрежение к малоимущим.)

Как неоднократно отмечали в доверительных разговорах те же чиновники, появление беженцев наглядно продемонстрировало самые уязвимые места сложившейся в России политической, экономической и социальной системы.

Политической - потому что желание президента создать беженцам условия для нормальной жизни в России блокируется встречным нежеланием глав министерств и ведомств разного уровня, а также чиновников на местах, это делать. Еще в мае 2015 года Владимир Путин поручил главе ФМС решить проблему с регистрацией граждан Украины - прошли лето, осень, а воз и ныне там. До сих пор висит в воздухе и вопрос с приобретением российского гражданства в упрощенном порядке пенсионерами и инвалидами, то есть теми, кто не подпадает под условия Государственной программы «Соотечественник», вступление в которую стало основным способом получения вожделенной «краснокожей паспортины». А без этого, по нашим законам, они не имеют права не только на пенсии и пособия, но и на проживание в доме инвалидов или престарелых после окончания трехмесячного жительства в ПВР. Сколько инвалидов и стариков были вынуждены вернуться обратно в свои разрушенные дома, в холод, голод, под обстрелы, осознав, что в России им светит только участь бездомных бомжей!

Экономической - потому что федеральным министерством труда так и не был реально решен вопрос с массовым трудоустройством приехавших шахтеров, металлургов, прочих специалистов, готовых работать на наших заводах и фабриках, в сельском хозяйстве. Просто по причине того, что заводов и шахт, готовых принять их, слишком мало. А сельское хозяйство во многих регионах уже 20 лет как «лежит на боку». Заверения, что от рабочих трудового Донбасса ждут помощи в поднятии российской экономики, так и остались всего лишь популистскими заявлениями. Не ждут. По крайней мере, в нашем городе никто не собирается восстанавливать завод «Точмаш», на котором до 90-х годов работало 12 тысяч человек - в два раза больше, чем сегодня находится беженцев на территории всей Новосибирской области. Никто не собирается всерьез заниматься на селе выполнением программы по импортозамещению. Никто не собирается открывать новые предприятия, которые смогли бы обеспечить прибывших работой и, соответственно, средствами для нормальной жизни.

Сколько горемык, так и не сумевших трудоустроиться на вакансии, которые бы позволяли им сводить концы с концами, или неоднократно «кинутых» нашими предприимчивыми работодателями, избалованными бессловесными (в силу незнания языка) среднеазиатскими трудовыми мигрантами, уехали, затаив в душе обиду на страну, которая их в трудную минуту «жарко обнимала, да только не любила»? Могу с уверенностью сказать, что таких десятки, если не сотни тысяч. Потом эта обида еще аукнется нам, потому что она отложится в памяти, больше двадцати лет забивавшейся страшилками о российских «небратьях», якобы испокон веку притесняющих жителей Украины. И вот они на личном опыте убедились в том, что определенная доля истины в этих россказнях все-таки есть.

Не знаю, как в других городах, но у нас в Новосибирске в объявлениях о приеме на работу зачастую даже не скрывают того, что происходит дискриминация по признаку гражданства: приоритет отдается гражданам РФ, Белоруссии и Казахстана - украинцы же могут претендовать на вакансии только с «подтвержденным статусом беженца». (Для справки: на территории Новосибирской области нет НИ ОДНОГО гражданина Украины с таким статусом.)

Появление большого числа иностранных граждан, которым жизненно необходимо работать легально, выявило и еще одну, не побоюсь этого слова, глобальную экономическую проблему: на сегодня рынок официального трудоустройства в стране катастрофически мал. Работодатели идут на всевозможные ухищрения ради того, чтобы увести трудовые отношения (а, стало быть, и зарплату работников) в тень. Как заявил один молодой бизнесмен на просьбу официально принять на работу нескольких украинцев: «Мне же за них придется налоги платить! А почему я должен платить налоги этому государству?»

Никаких договоров, никаких обязательств перед иностранными наемными рабочими - и никакой ответственности, если с ними что-то случится. А такое бывало, и не раз: на стройках, основном месте трудовой деятельности большинства беженцев из-за поденной оплаты, они ломали и ребра, и ноги, и руки. Но ни один работодатель ни разу не понес за это наказания. Потому что в таком случае необходимо доказательство «факта трудовых отношений» через суд. А я что-то не встречала у сотрудников трудовой инспекции или прокуратуры большого желания искать доказательства этого самого факта в отношении граждан другого государства. Да и кто из беженцев станет заниматься судебными тяжбами, если для них все равно не предусмотрено ни пособия по временной нетрудоспособности, ни возможности обращения за бесплатной юридической помощью. А если у кого и появляется намерение защитить свои права, оно нередко оборачивается против него: многие работодатели предпочитают лучше иметь дело с неграмотными в правовом отношении узбеками и таджиками, единственная цель которых - любыми путями заработать денег и отправить их семье на родину, чем связываться с языкастыми соотечественниками с гражданством Украины, которые не хотят безропотно терпеть творимое в отношении них беззаконие.

К тому же, возвращаясь к уже сказанному, опять-таки в отличие от трудовых мигрантов из Средней Азии, беженцы нередко нуждаются не только в трудоустройстве, но и в нормальном, благоустроенном жилье для себя и своей семьи, что является лишней головной болью не только для работодателей, но и для социальных служб. И вот здесь мы переходим к обсуждению социальных проблем российского государства, которые наглядно проявились на примере обустройства бывших жителей Донбасса, оказавшихся в нашей стране, что называется, голыми и босыми.

Помощь не предусмотрена...

В Новосибирской области, как и в любой части современной России, много заброшенных деревень. В первое время после наплыва беженцев существовала идея возрождения этих деревень силами украинских граждан. Эта идея казалась весьма перспективной нашим чиновникам, оторванным от реальной жизни. А что, говорили они, пусть едут в сельские районы, восстанавливают дома и живут в них, трудятся на фермах или в совхозах. На деле это выглядело примерно так (рассказываю со слов самих беженцев).

...На окраину села прибыла делегация в составе представителей местной власти, социальной службы и пятерых шахтеров с Донбасса, семьи которых временно разместили в городском ПВР. Широким жестом им указали на пять заколоченных, по виду давно пустующих изб, с прогнившей крышей, выбитыми стеклами окон, со свисающими вдоль стен обрывками проводов.

- Вот, восстановите эти дома и будете в них жить, - сказали представители власти, довольные собственным гостеприимством.

Мужики почесали головы, оглядывая ветхое жилье и прикидывая, во сколько может обойтись его ремонт.

- Хорошо, но вы нам с материалами поможете?

-Нет, ремонтируйте за свой счет, - был категорический ответ.

- Ладно, а зарплата какая?

- Шесть-семь тысяч рублей.

Молчание. Потом, с уже угасающей надеждой:

- А садик или школа поблизости есть?

- В... километрах.

- Да нет, мы, пожалуй, вернемся обратно в город.

Этот диалог дал повод для многочисленных публичных обвинений беженцев в том, что они капризничают и отказываются ехать в села, «где им предоставляют работу и жилье».

Хотя позднее сами главы сельских районов говорили, что этот фантастический проект массового переселения к ним прибывших с Украины не был с ними согласован, их просто поставили перед фактом. В результате, беженцев привозили туда, где даже местным жителям не хватает работы. Но все бы еще ничего, если бы для переселенцев была предусмотрена хотя бы какая-то социальная поддержка.

- Что значит отправить людей жить в деревню - без разницы, наших или украинских? - горячились сельские старожилы. - Если вы хотите за счет них возродить деревни, поднять сельское хозяйство, надо, как во времена столыпинской реформы, обеспечить их землей, семенами для посадки, всем необходимым на первое время. Или выдать кредит для обустройства и покупки тех же материалов для ремонта дома. Ничего этого сделано не было.

В нашем случае не было учтено и то, что у беженцев, как правило, нет вообще никаких средств к существованию (их еще нужно заработать!), зато есть дети. Которых необходимо кормить, одевать-обувать, лечить, обучать в школе. Для всего этого нужны деньги. Много денег - на покупку вещей, угля и дров, самой простой еды, на оплату госпошлины для дальнейшего оформления документов на вступление в программу «Соотечественник», на РВП и так далее, и еще на многое другое, необходимое человеку, который оказался с семьей в другой стране. А в первую очередь нужна все та же регистрация по месту жительства, неофициальная стоимость которой, по новосибирскому курсу, колеблется от пятнадцати до двадцати тысяч на человека... И на все это никак не хватит предложенных сельских мизерных зарплат.

Впрочем, в самом городе положение у семей бывших жителей Донецка, Луганска и их пригородов не менее сложное. Ведь беженцы-то, в основной своей массе, - вовсе не одинокие мужчины работоспособного возраста, какими их, по странному недоразумению, зачастую представляют, а матери, нередко - одинокие, и к тому же - многодетные. Это объясняется тем, что во времена «владычества» Юлии Тимошенко для улучшения демографической ситуации в стране было принято решение увеличить пособие на детей матерям-одиночкам. Результат не замедлил сказаться, и мы его также можем лицезреть: у многих беженок по трое, четверо, даже шестеро детей. Как они могут прожить безо всякой помощи со стороны принявшего их государства? А она, по существующим ныне законам в отношении иностранных граждан, не предусмотрена, до тех пор, пока эти женщины не получат российский паспорт. Я уже не говорю о пенсионерах и нетрудоспособных инвалидах (среди которых, кстати, немало имеющих ранения бывших ополченцев). Вопрос же о пересмотре и расширении прав отдельным категориям граждан с «временным убежищем» на социальную поддержку вообще на повестке дня ни в Госдуме, ни в профильном министерстве не стоит.

Мало того, в Законодательное собрание Новосибирской области недавно был передан на рассмотрение подписанный губернатором проект постановления о внесении поправок в действующую на территории области программу по добровольному переселению соотечественников из-за рубежа. Одной из поправок отменяются так называемые подъемные «для участников программы, временно или постоянно проживающих на территории вселения», то есть подавших заявление на участие в ней в отделения ФМС Новосибирской области. Фактически, этим наносится удар по живущим у нас беженцам. Потому что именно они стали здесь вступать в эту программу для упрощенного получения гражданства, начиная с осени 2014 года и по сей день. В последнее время, видимо, в ожидании принятия поправок к программе, ФМС почти прекратила выплату подъемных, размер которых составляет 20 тысяч на участника и 10 тысяч - на члена его семьи. Сотрудники службы объясняют это отсутствием денег и необходимостью получения гражданами Украины не только самого свидетельства участника программы, но и разрешения на временное проживание. То, что такие требования противоречат смыслу и тексту программы, их не смущает.

И вот здесь, воспользовавшись возможностью, я хочу высказаться по поводу давно муссирующегося в обществе мнения, что всем мужчинам из Донецкой и Луганской областей, которые могут держать в руках оружие, нечего делать в России, а надо отправляться к себе на родину и защищать ее от врагов.

Уважаемые патриоты, горячо болеющие за судьбу Новороссии! Возможно, вы были бы правы, будь это настоящая Отечественная война, если бы жителям Донбасса пришлось сражаться в открытом бою с чужеземным захватчиком. Будь эти люди не иностранными гражданами, а, действительно, нашими соотечественниками со всеми правами россиян. Будь наше государство настолько процветающим, независимым в своих действиях и социально-ориентированным, что могло бы реально обеспечить жен и детей потенциальных защитников ДНР и ЛНР всем необходимым для нормальной жизни. Чтобы человек, уходя воевать, был спокоен за судьбу родных и близких и уверен, что, в случае его гибели, Россия их не оставит. И им не придется вновь возвращаться в «зону АТО» или на территорию обезумевшей «мирной» Украины, рискуя если не жизнью, то собственной психикой.

Но эта война - гражданская, и стрелять им приходится в земляков, родственников, бывших друзей. И думать при этом, что вот сейчас в другой стране - в Новосибирске, во Владивостоке или на Сахалине - твою семью выселяют на улицу, так как жену уволили с работы или не заплатили обещанную зарплату, или она вообще не смогла трудоустроиться. А помощи ждать не от кого, потому что ты, их единственный кормилец на чужбине - далеко. Потому что она и твои дети - иностранные граждане. Потому что для России они только на словах - соотечественники. А на деле - такие же «небратья», как и те украинцы, против которых ты воюешь...

Что в итоге?

Проблемы граждан Украины, в экстренном массовом порядке прибывших в нашу страну, далеко не исчерпываются всеми описанными примерами. Ничего не было сказано о трудностях, с которыми сталкиваются несовершеннолетние беженцы, обучавшиеся на родине в украиноязычной школе - об их незнании русской культуры, истории, литературы, элементарных правил русского языка. О психологических проблемах, существующих у абсолютного большинства этих детей, - как они проявятся в свое время, психологи сегодня точно сказать не берутся, но прогнозируют возможность высокой степени агрессивности, непредсказуемости действий, суицидальных наклонностей в подростковом возрасте, рост наркомании и алкоголизма в их среде. Для социализации этих детей и подростков, полноценного встраивания их в российское общество, по идее, необходима отдельная, специально разработанная программа - в дополнение к уже упоминавшейся общей программе по социализации беженцев. Но... Ни той, ни другой даже в планах сегодня нет, и в ближайшее время, к сожалению, они вряд ли будут созданы.

Так в чем же все-таки причины тяжелого положения бывших жителей Донецкой и Луганской областей на территории России?

Как было сказано депутатом Госдумы, главным координатором Всероссийского Национально-освободительного движения Евгением Федоровым на встрече с новосибирцами 26 сентября, основная причина заключается не просто в отсутствии необходимых законов и нежелании российского чиновничества исполнять уже существующие в отношении них законодательные акты. Сама политическая, экономическая и социальная система, изъяны которой так четко выявило появление большого числа беженцев, не позволяет решить их проблемы кардинально. Потому что эта система, чей фундамент был заложен в 90-е годы антигосударственного строительства, работает, прежде всего, против самой России.

Многоликая - тихая и громкая, холодная и горячая, информационная и психологическая - война Запада против нашей страны споткнулась в своем украинском «блицкриге-2014» на землях Донбасса. Поэтому не стоит удивляться, что ее вдохновители и организаторы ненавидят его жителей и употребляют все свое влияние для того, чтобы отомстить им, и, сделав жизнь невыносимой, заставить их покинуть родину. По сути, сегодня население ДНР и ЛНР, да и всей обманутой, униженной Украины, - заложники этой войны. И бежавшие от нее - по политическим или экономическим причинам, - такие же заложники, как и остальные украинцы, только на территории нашей страны. С их помощью, их руками, разжигая у них в душе неприязнь к России, враги стараются победить нас уже изнутри. И - рано или поздно - они смогут это сделать, если Россия окончательно не освободится от пут, двадцать с лишним лет стягивающих ее государственный организм. Если мы не сумеем восстановить его работу на благо страны. Если мы не вернем себе утраченное некогда право самим формировать свою государственную систему и самостоятельно исправлять ее недостатки.

Без этого благие пожелания президента так и останутся пожеланиями. Не появятся заводы и фабрики, на которых можно работать, не поднимется с колен сельское хозяйство. Не будет денег на социальную помощь людям, в том числе и тем, кто отдал все силы и здоровье ради процветания своей необъятной Родины и оказался теперь на ней иностранцем... И мира тоже не будет. А это значит, что беженцев на нашей территории станет еще больше, и их проблемы решать будет еще тяжелее.

Нам давно пора осознать: они - это мы! Нет отдельной беды украинских беженцев - и отдельной беды живущих в России. Все взаимосвязано в этой жизни. Если мы так и будет считать их «иностранными соотечественниками» и отстраняться от их - наших! - проблем, то и нам, не приведи Господи, придется со временем спасаться бегством от пришедшей уже в наш дом войны. И уже сотрудники чужой миграционной службы будут взирать на нас с холодным равнодушием. И уже нам придется сполна испить на чужбине горькую чашу бесправного иностранного гражданина.

Они - это мы. Так давайте, наконец, решать наши с ними общие, внутренние проблемы нашей общей родной страны.

Галина Пырх, православный публицист, помощник депутата Законодательного собрания Новосибирской области