Ежегодный фестиваль-мастерская «Старая линия» прекратил свое существование.

Один из его организаторов Александр Двойнинов рассказал КАВПОЛИТу, почему аутентичная казачья культура не пользуется популярностью на Кубани, о пользе горизонтального диалога между носителями разных традиций и своей надежде на подрастающее поколение.

- Если не ошибаюсь, фестиваль-мастерская «Старая линия» просуществовал семь лет. Как прошло мероприятие в этом году и почему его больше не будет?

- Потому что каждый раз приходилось преодолевать какие-то препятствия. На месте никто не помогал. Ради политеса, из вежливости мы говорили всем «большое спасибо», но элементарные вещи приходилось пробивать, искать спонсоров, организовывать, на месте договариваться. 

Александр Двойнинов

Наши вышестоящие просто смотрели сверху: «обломаетесь» или нет. А потом сказали, что «денег нет, все, [фестиваля] не будет». Сказали, мол, нам нужна другая культурная программа, и все в таком духе. 

На последнем фестивале были и провокации, но на закрытии не было ни одного правоохранителя, хотя казачья организация только тем и занимается, что дежурит на всех мероприятиях. Когда заступил новый начальник РДК, сначала Марине (Марина Техова – руководитель ансамбля «Ладо», жена Александра Двойнинова – прим. ред.) предлагали уволиться, потом мне. Я ушел, Марина оставалась.

- Кто и с какой целью вам помешал?

- Представьте себе, есть кто-то, кто не заинтересован, чтобы на Кубани существовало аутентичное звучание. Когда слышишь эти звуки, то поневоле рождается какая-то осмысленность, задумываешься над тем, кто были твои предки. 

Вот на это место (вместо ансамбля «Ладо») пришел коллектив, который состоит из двух человек, который поет под фонограмму авторские песни, наподобие «бочка с квасом – штаны с лампасом». Это все делается на музыку, похожую на Виктора Цоя, Queen. 

Т.е. с казачеством ничего общего нет. Вот этот человек (солист группы) зам районного атамана по культуре и массовым мероприятиям, казачий полковник.

Проводил это мероприятие в Краснодаре господин Перенижко, это зам [войскового атамана] Долуды. Кто в этом заинтересован, никто напрямую не скажет, кроме районного зама по культуре, который сказал: «Зачем нужна твоя традиция? Новые времена – новые песни». 

Мы видим, что палки в колеса вставляют. На Кубани, на Северном Кавказе нет аутентичных коллективов, кто бы это мог передать. Есть отдельные старички, которые вспоминают иногда молодость, которые собираются в неформальной обстановке и нигде никого не представляют. Ради них я и езжу. Побыть с такими людьми, даже просто услышать их воспоминания о прожитой жизни, молодости, это уже важно.

- Кстати, почему не просто «фестиваль», а «фестиваль-мастерская»? Кроме музыки, чем еще занимались участники?

- Один день был намечен для экскурсии, мы выезжали на места расселения. Приезжали туда, где были старые колодцы, старые крепости, где начинались поселения. Специально находили потомков тех, кто жил когда-то, первопоселенцев. Чем они жили, чем они живут до сих пор. Традиционные жилища, ремесла… 

Ну и было непосредственно общение между собой. Приезжал виртуоз-гармонист, адыг Магомед Табухов из Кошехабля. Он давал мастер-класс и приглашал младший состав коллектива «Нальмэс».

Сначала нам показали адыгскую хореографию, потом начали всех учить. Люди с удовольствием откликались, снимались барьеры. Мы выясняли культурные взаимовлияния. Какие существовали раньше и какие существуют сейчас.

Домашняя утварь и традиционный костюм кубанских казаков, представленные на фестивале «Старая линия». Фото vk.com

У них появилась масса знакомых, контактов, это имело определенные последствия. Вот что такое мастер-класс. Непосредственное участие само собой бывает. Вечером сидели, пили чай, кто-то что-то в непроизвольной форме пел-вспоминал, вот это самое ценное – общение. Потому что формальное, оно сковывает.

- Какую цель ставили организаторы фестиваля? Какая целевая аудитория была у «Старой линии»?

- Целевая аудитория: молодежь, школьники, население Кубани, предки которых были этническими казаками и чьи песни исполнялись и пелись. Было желание соединить прошлое с настоящим. Существовал и существует до сих пор искусственный разрыв и в него впихиваются инвазии чужой псевдокультуры.

Наша молодежь играет с удовольствием в те игры, которые мы собирали по станицам. Стариков мы спрашивали, в какие игры [они] играли. Наступает период, когда молодой человек и девушка созревают, в возрасте юноши «парубковать» начинают, тогда возникают новые отношения. 

И сегодня [этой] модели поведения просто не существует в нашем обществе, хотя в довоенный период развивающие игры еще были. Молодежь играла в эти игры и играет сейчас, если есть организатор.

Во всем остальном они стараются быть похожими на ребят из «Гарлема» в бейсболках. Плюс к нам приезжали казаки-станичники, из Иркутска два священника приезжали на своих машинах.

Некрасовские казаки выступают на фестивале «Старая линия». Фото vk.com

- Представители каких-нибудь «реестровых» или «общественных» войск принимали участие в организации фестиваля?

- Никогда, хотя их приглашали.

- Они как-то это объясняли?

- Никак. Кивали и не приходили, не принимали участие. Отдельные члены приезжали из Краснодара в неформальной обстановке. Постоянно принимают участие, слушают, собирают, помогают адресно фольклористы и потомки казаков, этнические казаки.

- На фестивале были представители других кавказских народов?

- Адыги. Магомед Табухов, виртуоз-гармонист. Он сыграл более тысячи свадеб. В этнической культуре народов Северного Кавказа человек появляется сначала не на сцене, а на свадьбах, где присутствуют молодые и старые, и происходит преемственность поколений. 

Он, по сути дела, наследник непревзойденного музыканта Магомета Хагауджа. Был участник ансамбля «Жъыу» Заур Нагоев, была Света Кушу, носитель адыгской женской традиции, телерепортер майкопского телевидения. 

«Жъыу» – это вообще единственный аутентичный адыгоязычный коллектив в Адыгее, КЧР, КБР. Песни он исполняет без обработки, так, как они существовали всегда. Ребята знают, рассказывают, делятся.

- Какая была реакция «казачьих войск» на вашу деятельность?

- Спрашивали, где вы есть? Почему мы не знаем? Делают вид, что нас нет. А нас таких много, просто мы не организованы. Каждый раз я им говорю, вы – Войско, вы должны что-то делать. Вы пыжитесь и делаете вид, что вы что-то охраняете, но нельзя всю жизнь просуществовать со сжатым кулаком, рано или поздно рука разожмется. 

Мы сейчас не изображаем, что мы хотим с кем-то воевать или, что мы страшные и грозные. Казаки были и в быту, и дома, и мы поднимаем именно эту часть казачьей культуры: не воинской традиции. Но сейчас другая организация войска приходит, без учета этничности.

- У вас не складывается ощущение, что существуют два параллельных казачьих мира?

- Существует два абсолютно разных мира. По дресс-коду, по общению, по ценностям… Официозы, названия, отчеты, шаблоны, и все понимают, что это для галочки. Я спрашивал участников этого движения: «А что вы сами слушаете, чем вы живете?». Как правило, это какая-то инвазия чужеродная. 

«Я сделал свою работу, получил зарплату, удачно воспользовался привилегиями и ушел» – вот и все. А другой, реальный казачий мир потомков казаков, он существует, но существует в  редко организованной форме.

- Подводя итоги, как вы считаете, что «Старой линии» удалось больше всего, и что удалось меньше всего?

- Как только ты начинаешь прикасаться к традиции, традиция изменяет тебя. Счастье прийти в то самое место, где лежит прах твоих предков. Можешь прийти и посмотреть – да, здесь родился мой отец, мой дед, мой прадед. 

Выяснились корни, взаимоотношения, расширилась география, обнаружились новые дороги, которые существовали, родственные связи… 

Это обогатило всех участников фестиваля. Даже пассивные слушатели приходили и говорили: «Когда будет еще? Где можно услышать? Где можно купить?».

Меньше всего удалось закрепить это все на официальном уровне, установить взаимоотношения с теми, кто не хочет никаких отношений, с руководством «культуры». Они все улыбаются, говорят «да-да-да», но на самом деле получается как-то вот так. Все делается только на собственном энтузиазме, несмотря на все «законы природы».

- Вы на что-то еще надеетесь?

- Конечно, мы надеемся. В наш детский ансамбль «Маруся» дети приходили в 3-4 летнем возрасте. 

Участницы ансамбля «Ладо». Фото vk.com

Сегодня у них уже есть свои дети. Их родители, дедушки, бабушки нас благодарят за то, что они у нас побывали. Хотя это была всего лишь наша работа. 

Они благодарят нас за то, что их дети понимают, что такое настоящее звучание, гармония, наследственность, это они понимают. И таких детей достаточно много у нас. 

Патриотизм происходит от слова «патрос» – отец, это то, что мне дал мой отец, а ему его отец.

Все эти официальные мероприятия, отчеты, они поднимутся и сойдут, как пена, останемся только мы.

Никому не нужны, только сами себе. Главное, что мы не ждем ни от кого помощи, только друг от друга.