Он поехал на Украину как репортёр, но в одну из командировок поменял карандаш на автомат, став одним из первых россиян, воюющих в ополчении.

На Ростислава Журавлёва мы вышли неожиданно для самих себя: разыскивая уральцев, воющих на Украине, вспомнили о репортёре,  который отправился в командировку сперва в Крым,  а затем – на Юго-Восток. «Четыре месяца назад мы потеряли с ним связь!» – посетовали коллеги из его информагентства. Однако на наше послание в соцсетях Ростислав откликнулся незамедлительно: оказалось, совершенно случайно в эти дни он находится в Екатеринбурге – приехал навестить жену (которая, кстати, на шестом месяце беременности). «Вам нужен боевик? Это я».

Встречаемся с Ростиславом возле его дома. Он одет по-походному: рюкзак, к которому приторочены аптечка и туристический коврик, только автомата не хватает! Через два часа у него поезд – снова туда, в зону боевых действий. Однако парень совершенно не производит впечатление безбашенного вояки, напротив, он очень приветлив, улыбчив, постоянно шутит. Глядя на него, сложно представить, что ещё недавно он находился в эпицентре гражданской войны на Украине и совсем скоро снова окажется там.

- Ростислав, как ты вообще оказался на Украине?

– Первый раз – ещё в конце зимы, когда начались крымские события. Второй раз поехал уже в мае, в Луганск.

- Ты же ездил как журналист. Почему взял в руки оружие?

– Это зов сердца. В какой-то момент я понял, что должен стать участником событий. Ведь к власти на Украине пришли профашистские организации и неонацистские группировки. На фронт отправились многие мои друзья. Да и я себя к этому всю жизнь готовил: всегда хотел стать  военным.

- Страшно воевать?

– У каждого это чувство – своё. Кому-то страшно от того, что тебя убьют, а ты этого даже не поймёшь. Кому-то страшно  остаться инвалидом. Я стараюсь об этом не думать, по мне  уж лучше умереть. Помню, когда я только приехал, нас вовсю обстреливали «Градами». Наутро я задумался: «На фиг мне эта война нужна?» А ещё через неделю мы попали в засаду так называемых «блуждающих минометчиков» – тогда было страшно от непонимания, что делать. Хотя здесь ничего и не сделаешь: по тебе просто долбят и всё. Тогда мы понесли первые потери.

- В каком состоишь отряде?

– В составе интрербригады, батальон «Заря». Наполовину это местное население – мужики, которые не струсили и не убежали. Остальные – российские добровольцы, их очень много. В основном  представители казачества и различных патриотических организаций. Много осетин и абхазцев, которые воевали у себя за независимость, – у них хороший боевой опыт. Есть отряд сербов. Ещё есть европейцы – испанские, итальянские и французские антифашисты, но их немного.

- Говорят, воюет много чеченцев. Пересекался с ними?

– Да, но это не «кадыровцы». Они не военнослужащие, не состоят ни в каких батальонах. Это обычные чеченские мужики, которым всегда хотелось повоевать, – а сейчас есть хорошая возможность, причём за интересы России.

- Что делаешь как боец?

– Сейчас пока нельзя всего рассказывать. Могу сказать, что недавно наше подразделение взяло штурмом аэропорт Луганска, где два месяца находилась  нацгвардия и иностранные наемники.

- Кто руководит ополчением?

– Все подчинены органам управления ЛНР или ДНР. Ещё в начале июля был бардак, и от этого было не по себе: мы не знали, кто у нас соседи! Бывало даже, обстреливали друг друга, но не сильно. Сейчас – порядок!

- Путин управляет штабами?

– Нет, конечно.

- Но он же призвал организовать коридор для пленных – и это сразу выполнили...

– К мнению России очень прислушиваются. Ополченцы были бы очень рады, если бы РФ наконец-то уже ввела миротворческие войска и там бы всё успокоилось.

- Ополченцы мечтают о мире?

– Больше всего! У нас о прекращении огня заговорили ещё несколько дней назад. Хорошо, что переговоры пошли. Украинцы не готовы воевать зимой.

- Главная цель ополченцев?

– Полностью освободить территорию ЛНР и ДНР и начать строить новое государство: либо независимую республику, либо в составе РФ.

- А твои личные планы?

– Хочу с семьёй остаться там, получить гражданство Новороссии и, может быть, вновь заняться там журналистикой.