Георгиевские кавалеры... Эти слова вызывают в памяти образы лихих удальцов, грудь которых, украшена отсвечивающими серебром и золотом Георгиевскими крестами. Краса и гордость русской армии.">

Межрегиональная общественная организация «Объединенная редакция казачьих средств массовой информации
«Казачий Информационно-Аналитический Центр»

 

(Сайт входит в единую информационную сеть казачьих сайтов)

Главная / Народный герой Первой мировой войны

Народный герой Первой мировой войны

08.10.2013 07:11
Народный герой Первой мировой войны
«…Мы чтим твой подвиг, как героя,
И будем чтить его, – пока,
Есть на Руси войско Донское, -
И жив дух мощный казака».




Георгиевские кавалеры... Эти слова вызывают в памяти образы лихих удальцов, грудь которых, украшена отсвечивающими серебром и золотом Георгиевскими крестами. Краса и гордость русской армии. Изначально орденом Святого Георгия награждались лишь генералы и офицеры, но внук учредительницы награды, Александр I, издал указ, повелевающий распространить эту высокую честь и на нижние чины. 13 февраля 1807-го года появился новый «знак отличия ордена». Почти пятьдесят лет солдатский крест имел только одну степень, однако с Крымской войны 1856-го года были учреждены четыре степени – столько же было и у офицерского ордена.

Крестик мал, но велика награда для солдата – честь «сопричисления к почетному ордену Святого Великомученика, Победоносца Георгия». Заслужить его можно было, лишь совершив выдающееся деяние: пленив вражьего генерала, первым ворвавшись в крепость противника, захватив вражеское знамя, спася в бою свое собственное знамя или жизнь командира. Георгиевскими крестами гордились больше, чем любыми другими наградами. Обычный воин, которого едва помнили в родной деревеньке, заработав Георгиевский крест, делался личностью заметной, поскольку молва разносила подобную славу гораздо лучше печатных изданий.

Казаки же всегда были настоящей головной болью для любых противников царской России. Их конница, входя в состав Русской армии, побывала на полях практически всей Европы и Азии. Напасть на втрое превосходящего по численности неприятеля, налететь на него с тыла, нагнать панику, разогнать обоз, отбить орудия – это было для них обыденным делом. Одним из самых прославленных казаков – кавалеров Георгиевского креста – был Кузьма Фирсович Крючков.

Сведения о его биографии очень скудны. Козьма Фирсович появился на свет в 1890-ом (а по другим источникам в 1888-ом) году в семье донского казака Фирса Ларионовича. У Крючковых была крепкая, со строгими моральными устоями патриархальная семья староверов. Детство мальчик провел на родном хуторе Нижне-Калмыковском, относящемся к Усть-Хоперской станице Усть-Медведицкого округа Верхнего Дона. В 1911-ом году Козьма успешно окончил станичную школу и был призван на службу в третий Донской казачий полк. По традициям, восходящим аж к средневековью и утраченным к началу двадцатого века в России (кроме Донских областей и Сибири), в тринадцать лет Козьма Фирсович уже был женат на пятнадцатилетней девушке-казачке. Подобные браки объяснялись, как ранним взрослением людей, так и обычной хозяйственной необходимостью – в домах нужны были молодые работницы. Таким образом, к моменту отправления на военную службу у Козьмы уже было двое детей: мальчик и девочка.
В семнадцать лет молодой казак на Дону получал шашку и выбирал себе жеребенка в табуне. С этого момента их жизни становились нераздельными. Казак обязан был самостоятельно выездить коня и заставить слушаться его без команд. В девятнадцать лет все юноши присягали на верность и попадали в число внутреннеслужащих. Два года шла их подготовка – молодые парни обучались строю, владению холодным оружием, стрельбе и т.д. В двадцать один год и сроком на пятнадцать лет все казаки зачислялись в полевой разряд. Часть этого срока казаки служили «срочную» – вдали от дома в строевых частях без права побывки в течение нескольких лет. Иногда (в зависимости от ситуации на границах) выходило так, что казака отзывали несколько раз. Живя в станице, казаки могли заниматься рыболовством, землепашеством, вообще любым ремеслом, однако по первому зову и в любое время суток беспрекословно обязаны были оставить все занятия, семью и явиться полностью готовыми к походу. В отставку казаки выходили в сорок один год, однако это еще не означало оставления ими военных дел – они служили в лазаретах, войсковых обозах и т.д. Также можно было продолжить службу в полевом разряде. «В чистую» казаки увольнялись лишь в шестьдесят один год. Но многие из них, так и не расставались со своими кокардами (знаками службы), входя в совет стариков, помогающий атаману руководить станицей, а также являющийся народным судом, совестью казачества.
К моменту начала Первой мировой войны в 1914-ом году приказной (ефрейтор) шестой сотни Третьего Донского полка Козьма Фирсович уже был опытным воином, сильным и ловким, умелым и смекалистым. К войне он, как и каждый казак, был готов и нравственно, и физически. Встретил ее без страха, видел в ней свое главное предназначение, все то, что входило в его определение «жизнь». А согласно одной казачьей пословице: «Жизнь – не гулянка, но и не похороны». По воспоминаниям соратников, Крючков отличался некоторой застенчивостью и скромностью, был открыт, искренен и необычайно смел. Вихор на его голове, крепкое телосложение, ловкая, подвижная фигура, все выдавало в нем истинного сына Дона.

Полк, в котором служил бравый казак, был расквартирован в польском городке Кальвария. Главное событие всей жизни Козьмы Крючкова произошло 30 июля 1914-го года (12 августа по новому стилю) едва ли не в первом его боевом столкновений с противником. В этот день сторожевой дозор, состоящий из четырех казаков во главе с Крючковым, при подъеме на горку налетел на отряд немецких кавалеристов числом в двадцать семь человек (по некоторым данным в тридцать). Встреча оказалась неожиданной для обеих групп. Немцы растерялись, но, понявши, что казаков всего четверо, бросились на них в атаку. Несмотря на почти семикратное превосходство, Козьма Фирсович и его товарищи – Василий Астахов, Иван Щегольков, Михаил Иванкин – решили принять бой. Противники сблизились и закрутились в смертельной сече, казаки прикрывали друг друга, кромсая врага по дедовским заветам. В первый момент боя Крюков скинул с плеча винтовку, но слишком резко передернул затвор и патрон оказался заклиненным. Тогда он выхватил шашку, а в конце сражения, когда силы стали покидать его, продолжил драться вырванной из рук улана пикой. Итоги сражения поражали воображение – согласно последующим наградным документам и официальным отчетам к исходу битвы были убиты двадцать два немецких всадника, еще двое тяжелораненых немца попали в плен и лишь трое противников уцелели, спасшись бегством. Казаки не потеряли ни одного человека, хотя у всех были ранения разной степени тяжести. Со слов товарищей Крючков в одиночку одолел одиннадцать врагов, сам при этом получил свыше десятка колотых ран, не меньше досталось и его лошади.

Так Козьма Фирсович описывал тот бой: «Около десяти часов утра мы направились от Кальварии к имению Александрово. Было нас четверо, подымаясь в горку, наткнулись на разъезд в двадцать семь человек, включая их офицера и унтер-офицера. Немцы полезли на нас, мы встретили их стойко, некоторых уложили. Увертываясь, нам пришлось разделиться. Одиннадцать человек окружили меня. Не чая остаться в живых, я решил продать свою жизнь подороже. Лошадь моя послушная, подвижная. Пустил в ход винтовку, однако второпях заскочил патрон, а немец в это время рубанул по пальцам. Я кинул винтовку и взялся за шашку. Получил пару мелких ран. Почувствовал, что течет кровь, но понял, что раны не серьезные. За каждую расплачиваюсь смертельным ударом, от которого немец навеки ложится пластом. Уложив нескольких из них, я почувствовал, что шашкой стало трудно работать, подхватил их же пику и поодиночке ею уложил остальных. За это время товарищи мои одолели других. На земле было двадцать четыре трупа, а не раненные лошади в испуге носились вокруг. Товарищи получили раны, я получил шестнадцать, однако все пустых, уколы в руки, в шею, в спину. Моя лошадка получила одиннадцать ран, но я проехал на ней назад шесть верст. Первого августа в Белую Олиту прибыл генерал Ренненкампф, снял с себя ленточку георгиевскую и приколол ее мне на грудь».

За совершенный подвиг Козьма Крючков первым из солдат русской императорской армии получил Георгиевский крест четвертой степени (номер награды был 5501, приказ от 11 (или 24 по новому стилю) августа 1914-го года). «Солдатского Георгия» казак получил в госпитале из рук командующего армией Павла Ренненкампфа, бывшего опытным кавалерийским командиром, отлично зарекомендовавшим себя еще в Маньчжурии в 1900-ом году, и, скорее всего, понимавшего толк в кавалерийской схватке. Остальные участники были награждены Георгиевскими медалями.
Донские казаки выставили в Первую мировую войну шестьдесят конных полков, тридцать три конных батареи, шесть пластунских батальонов, пять запасных полков, три запасных батареи и более восьмидесяти отдельных особых сотен. По данным исследователей, за неполные четыре года войны тридцать шесть тысяч донских казаков стали обладателями Георгиевских крестов, а около шестисот героев имели «полный бант». Конечно, самым известным казаком с Дона в то время был первый георгиевский кавалер всей Русской армии – Козьма Крючков. Чаще него на плакатах, посвященных войне, встречался лишь Император Российский. И еще один любопытный факт, «офицерским Георгием» первым из всех офицеров императорской армии был удостоен также донской казак – Сергей Владимирович Болдырев, сотник первого Донского полка.
Отлежав в лазарете пять дней, Крючков вернулся в свою часть, но вскоре был отправлен в отпуск в родную станицу. К моменту возвращения Козьмы Фирсовича история о его подвиге успела дойти до ушей императора Николая II, также ее изложили фактические все печатные издания России. В одночасье доблестный донской казак стал знаменит, превратившись в живой символ русской воинской отваги, достойного наследника былинных богатырей. Крючков стал излюбленной целью фотографов и даже засветился в кинохронике. В 1914-ом году все страницы газет и журналов были заполнены его фотографиями. Его лицо красовалось на папиросных коробках и патриотических плакатах, лубочных картинках и почтовых марках. Его именем назвали пароход и фильм, портрет казака рисовал сам Репин, а некоторые особо фанатичные поклонницы ездили на фронт знакомиться с ним. Портрет Крючкова был даже на обёртках конфет «Геройские», изготовляемых на кондитерской фабрике Колесникова. Московский альманах «Великая война в картинах и образах» сообщал: «Вызывает общий энтузиазм подвиг казака Крючкова, ставшего первым в длинном ряде случаев награждения за выдающиеся подвиги нижних чинов орденом Святого Георгия».

В действующей армии Козьме дали «блатную» должность начальника конвоя при штабе дивизии. Его популярность в это время достигла апогея. По рассказам сослуживцев, весь конвой принимал участие в прочитывании приходивших на имя героя писем, штаб дивизии был завален продовольственными посылками. Если же их часть отводили с фронта, то начальник дивизии сообщал властям города, в который направлялись войска, что среди них будет Козьма Фирсович. Нередко после этого воинов встречала с музыкой целая толпа жителей. Всем хотелось собственными глазами увидеть прославленного героя. В Москве казак получил шашку в серебряной оправе, а в Петрограде Крючкову подарили шашку в оправе из золота, клинок которой весь был исписан похвалами. Однако вскоре Козьме надоело выступать в роли выставочного экспоната при штабе, он лично попросил начальство перевести его обратно в третий Донской полк сражаться с немцами.

Его просьбу удовлетворили, и отважный казак очутился на Румынском фронте. Бои тут шли постоянно, полк его отлично воевал, сам Крючков за короткое время сумел проявить себя расчетливым, хладнокровным и толковым бойцом. А храбрости у него всегда хватало на троих. Например, в 1915-ом году он вместе с десятью добровольцами атаковал расположившийся в деревне вдвое превосходивший их отряд врага. Часть немцев была уничтожена, многих схватили живыми, а среди брошенных вещей были найдены ценные бумаги о расположении германских войск. Козьму произвели в вахмистры, а «приехавший генерал пожал ему руку и сказал, что горд служить с ним в одной части». Вскоре казаку дали под командование сотню. В последующие годы Козьма Фирсович неоднократно принимал участие в крупных сражениях, часто сходился с врагами лицом к лицу, не единожды был ранен. Так в одном из боев в Польше он получил сразу три раны, одна из которых угрожала его жизни. Козьме пришлось несколько недель лечиться в госпитале неподалеку от Варшавы. В конце 1916-го года начале 1917-го года он был опять ранен и отправлен в госпиталь города Ростова. Здесь с ним произошла пренеприятная история, местные жулики украли у героя орден Георгия и золотое наградное оружие. Происшествие было освещено в ростовских газетах. Это было одно из последних упоминаний в прессе о Козьме Фирсовиче.
Что же из себя представляли Георгиевские кресты? Притягательность и авторитет их в народных массах, прежде всего, объяснялся тем, что они были непререкаемым символом самоотверженного служения Отечеству, верности воинскому долгу и присяге. «Георгии» вручались только за конкретные подвиги, а не «автоматом», как считают некоторые «исследователи». В число наград входили:
• Учреждённный Екатериной II «Императорский Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия» для офицеров;
• Знак отличия Военного ордена, именуемый «Георгиевским крестом», он же «Солдатский Георгий» (в народе иногда называемый «Егорием»);
• Георгиевская медаль;
• Георгиевское оружие;
• Коллективные Георгиевские награды;
• Памятные награды с атрибутикой Святого Георгия (как правило, Георгиевской лентой).

Первым кавалером солдатского Георгия стал унтер-офицер Кавалергардского полка Егор Иванович Митюхин. Он отличился 2 июня 1807-го года в битве с наполеоновскими войсками при Фридлянде (недалеко от Калининграда). Знак отличия Военного ордена до революции носили с достоинством многие блестящие военачальники и полководцы Красной армии. Например, Георгий Жуков имел два Георгиевских креста, Константин Рокоссовский – две Георгиевские медали и Георгиевский крест, Родион Малиновский – два Георгиевских креста. Василий Иванович Чапаев был обладателем «полного банта» (четыре Георгиевских креста), также все степени имел и Семен Михайлович Буденный, причем четвертую он получал два раза, суд лишал его награды за оскорбление вахмистра. Особо хочется упомянуть самых юных Георгиевских кавалеров. Казак Илья Трофимов во время первой мировой ушел на фронт несовершеннолетним добровольцем и за боевые подвиги был награжден Георгиевскими крестами третьей и четвертой степени. А подросток Володя Владимиров отправился воевать вместе с отцом-хорунжием. Он служил разведчиком, был захвачен в плен, сумел бежать и доставить командованию важную информацию. За это отважный парень получил Георгиевский крест четвертой степени.

В конце войны Крючков был обладателем двух Георгиевских крестов (третьей – номер 92481 и четвертой степеней), двух Георгиевских медалей «За храбрость» (также третьей и четвертой степеней), дослужился до должности подхорунжего – первого офицерского чина у казаков. Когда грянула февральская революция, жизнь Козьмы Фирсовича, как и многих других донских казаков, резко изменилась. В это время Крючков только-только оправился от ранений и выписался из госпиталя. Его единодушно избрали председателем полкового комитета. Но тут произошел переворот, армия в краткий промежуток времени развалилась, а среди казаков произошел раскол. Кузьма Крючков, являвшийся наитипичнейшим представителем казаков с Тихого Дона, ни на минуту не задумывался над вопросом: «Принимать или не принимать революцию». Верный Отечеству, царю, присяге Козьма встал на сторону белых и после развала армии вместе с полком вернулся в 1918-ом году к себе домой.

Однако мирной жизни на родной земле у казаков не получилось. Большевистская межа разделила и превратила во врагов братьев и друзей, отцов и детей. Например, ближайший друг Крючкова и участник легендарного боя, Михаил Иванков, решил продолжить службу в рядах Красной армии. А самому Козьме Фирсовичу в ходе Гражданской войны пришлось противостоять другому прославленному земляку – будущему командарму второй Конной армии Филиппу Миронову.
Подвиг Козьмы Крючкова вовсе не был случаен. Казаки являлись профессиональными воинами, не знающими себе равных ни в конном, ни в пешем бою. В том сражении они порубили холеных европейцев точно так же, как и их деды и прадеды сто, двести, триста, лет назад, потому что были выносливее, храбрее, лучше обучены. За казаками стоял боевой дух, воинская культура, традиции. Еще в шестнадцатом веке считалось неоспоримым фактом умение казаков побеждать в меньшинстве. И это их свойство даже в Первую Мировую войну при всех цеппелинах, пулеметах, газах, гаубицах не было потеряно. История знает множество славных примеров казачьей отваги и удали. Например, Азовское сидение, когда горстка казаков выстояла против огромной турецкой армии с многочисленной артиллерией и тучей иностранных наемников. Выстояла, отразив двадцать четыре кровавых приступа. Или в ходе русско-японской войны 1904-1905-ых годов сводный отряд под командованием прославленного генерала Павла Ивановича Мищенко смерчем пронесся по японским тылам, за три дня «сделав» почти полторы сотни километров, оставляя за собой лишь зарево пожаров. А вот еще пример уже Первой мировой войны. В Галиции в августе 1914-го года офицер третьего Хоперского полка Андрея Шкуро вместе с семнадцатью бойцами, кубанскими казаками и гусарами, принял бой с эскадроном гвардейских гусар. Шкуровцы сумели разбить германских гвардейцев, захватили два пулемета и почти пятьдесят гусар (включая двух офицеров) в плен. Сам Андрей Григорьевич писал в воспоминаниях: «За это мне дали заветную «клюкву» (Святую Анну четвертой степени), да шашку с алым темляком».
В начале 1918-го года на Дон пришла Красная Армия, отходившая с Украины и теснимая войсками кайзера. Каждый проходивший отряд накладывал на станицы различного рода «контрибуции», реквизировал продовольствие, лошадей, предметы хозяйства. Одновременно с этим происходили беспочвенные расстрелы. Наспех созданные комитеты деревенской бедноты также самовольничали и грабили народ. В таких условиях количество сторонников новой власти резко уменьшилось, однако разоруженные и деморализованные казаки медлили, словно ожидая какого-то чуда. В тот момент их еще не довели до крайней степени отчаяния. В связи с этим первые полгода борьбу с наступающими на Новочеркасск, Таганрог и Ростов большевиками вели только партизанские отряды. В конце апреля 1918-го Крючков вместе со своим товарищем Алексеевым создал отряд из семидесяти человек, вооруженных шашками и двумя десятками винтовок. С такими жалкими силами Козьма Фирсович неоднократно пытался отбить станицу Усть-Медведицкую, в которой размещались постоянно подкрепляемые проходившими мимо отрядами отлично вооруженные части Красной Армии под командованием Миронова, бывшего войскового старшины (впоследствии казненного большевиками).

К началу мая 1918-го года бесчинства красных умножились, и вот тогда строевые казаки валом хлынули в степи. Разрасталось Вешенское восстание, позволившее Крючкову и Алексееву предпринять новое атаку на окружную станицу. 10 мая в четыре часа утра отряд усть-хоперцев под начальством Крючкова налетел на пикеты красных. Основная же масса под командой Алексеева напала на станицу с фронта. Бой был кровопролитным, станица пару раз переходила из рук в руки, однако белые, в конце концов, победили. «Донская волна» писала: «…при взятии Усть-Медведицкой отличился Козьма Крючков – казак станицы Усть-Хоперской и герой последней войны с немцами, снявший пикет красных количеством шесть человек». За удачное нападение Крючкова произвели в хорунжие. С этого момента он становится не просто активным участником восстания, а одним из уважаемых лидеров. Рядовые казаки безраздельно доверяли ему – хорунжему тринадцатого Усть-хоперского конного полка Усть-Медведицкой дивизии. Кроме того, наличие в рядах белых знаменитого героя было наилучшей агитацией для вербовки добровольцев в станицах. Сам Козьма Фирсович продолжал воевать умело, кроме геройства и храбрости, по воспоминаниям его командиров, отличался высокими моральными качествами. Казак не терпел мародерства, а редкие попытки подчиненных разжиться за счет «трофеев» от местного населения или «подарков от красных» пресекал плетью.
После подвига казака в августе 1914-го года его чествовали как национального героя. Однако сам Козьма Фирсович всегда помнил, что не смог бы совершить подвиг без помощи своего верного коня. В том сражении четвероногий друг героя получил одиннадцать, а по некоторым сведениям даже двенадцать ранений. Бурый жеребец по кличке «Костяк» был любимцем всей семьи Крючковых. Вместе с ним еще в 1910-ом году Крючков поступил на службу, и все четыре года был неразлучен с конем. Не раз Костяк и Козьма завоевывали на скачках первые призы, во многом именно благодаря своему жеребцу казак был обязан репутации первоклассного наездника. После легендарной схватки Козьма довольно быстро оправился от ранений, чего нельзя было сказать о жеребце. Ранения его четвероного друга оказались неизлечимыми. Когда Крючков это узнал, он решил довольно оригинальным образом отблагодарить верное животное. В расположенный в Новочеркасске Музей истории пришло письмо с просьбой пристроить Костяка в местную экспозицию. В послании, написанном, очевидно, не без помощи полковых грамотеев, Козьма Фирсович говорил: «Господин заведующий, мне хотелось бы, чтобы конь остался на память мне и всему казачеству. Прошу Вас поместить чучело его или скелет в музей…. Сообщите мне, как лучше доставить его в Новочеркасск». К идее Крючкова отнеслись, как к экстравагантной проделке героя – если увековечивать, то только славу человечью.
Как храбро ни сражались казаки, никакое воинское мастерство, никакой героизм не могли одолеть накатывающую на Дон силу. В конце лета 1919-го года началось отступление белых на этой территории. Наступая и отступая, Усть-Медведицкая конная дивизия вела ожесточенные бои, с обеих сторон бились бывалые войны, прошедшие огонь Мировой войны. То, переходя в контратаки, то обороняясь, неся потери и захватывая пленных, дивизия прикрывала отход Донской армии. Крючков возглавлял одно из подразделений арьергарда, сдерживая красных возле деревни Лопуховка станицы Островской. К этому времени он уже успел получить чин сотника. Несколько казаков, включая и Козьму Фирсовича, находились неподалеку от моста через речку Медведицу. Сам мост считался «ничейным», однако он представлял собой отличное место для сдерживания наступавших большевиков. К тому времени как отряд Крючкова подоспел к нему, авангард красных уже перебрался на другой берег. Под прикрытием двух пулеметов солдаты окапывались. Возможно, Крючков решил использовать этот момент для того, чтобы исправить положение. Объяснять задуманное уже было некогда, он достал шашку и побежал к мосту, бросив через плечо остальным: «За мной, братцы. Отбивать мост». А навстречу им по мосту двигалось около сорока человек. Казаки замедлили бег, встали и красные, наблюдая, как в атаку на них бежит всего лишь один человек. Согласно рассказам, Козьма Крючков благополучно добрался до первого пулеметного гнезда и порубил весь расчет, после чего его расстреляли из второго пулемета. Сражение все-таки завязалось, в сумятице товарищи сумели вытащить героя. Пули изрешетили казака. Три попадания пришлись ему в живот, поэтому Козьма Фирсович очень страдал и не мог двигаться. Раны были настолько страшные, что всем стало понятно – смерть храбреца неизбежна. На попытку лекаря перевязать его Козьма мужественно ответил: «Не портите бинтов доктор…, их и так не хватает…, а я уж отвоевался». Умирать он остался в станице. А вот что написали его сослуживцы, находясь в эмиграции: «Осенью 1919-го года Крючков, возглавляя караул казаков, без приказа, самовольно попытался выбить красных с противоположного берега возле станицы Островской. Подпустив поближе, красные перестреляли их из пулемета». Умер Козьма Крючков от ран 18 августа 1919-го года. По другим – документально не подтвержденным источникам – он был раненный расстрелян красными. А в одной совсем уж неправдоподобной истории рассказывается о том, что расправился над ним лично Буденный. Тело Козьмы Фирсовича было похоронено на кладбище родного села.
В Волгограде на верхней террасе Центральной набережной в 2010-ом году в День народного единства был открыт памятник, посвященный казачеству России. Композиция, представляющая собой казака, уходящего на службу, и казачки, держащей в руке икону Божией Матери и благословляющей воина крестным знамением, была создана скульптором Владимиром Серяковым. Высота нового памятника составляет почти четыре метра, стоит он в сквере возле храма Иоанна Предтечи. И это не просто так, именно в этом месте хранятся Евангелие и крест, которые Войско Донское пронесло через Первую и Вторую Мировые войны, отданные казакам немецкой стороной. Владимир Серяков рассказал, что прототипами персонажей скульптурной композиции для него послужили реальные люди: герой русско-германской войны Кузьма Крючков и его супруга.
Большинству жителей России имя Кузьмы Крючкова не говорит ни о чем. Это и понятно, после революций 1917-го года последовательно уничтожались все сведения о героях империалистических времен. Ни один казак не был так молниеносно вознесен на пьедестал народной славы... И ни один казак не был так оболган при советской власти. Из его имени сделали посмешище, его поступки были объявлены пропагандистской ложью, выдумкой... Казаки же в целом воспринимались советской властью лишь как «душители революции» и «основная опора царизма». Новая правящая элита не остановилась на изничтожении казачества как уникального военного сословия, она постаралась стереть всю память о нем.

Подобная переоценка ценностей новыми поколениями вовсе не является изобретением прошлого века. Переписывали историю и развенчивали старых кумиров при смене правящей верхушки всегда и не только на земле русской. В частности, при царе у казаков тоже (и не без успеха) вытравливалась память о том, что они являются самостоятельным народом. Придворные летописцы начали искажать древнюю историю казачества после окончания Отечественной войны 1812-го года. Это было сделано как попытка борьбы с их возросшим сепаратизмом и авторитетом.

У казаков имеется замечательная поговорка: «Подлинную славу не берет ни лжа, ни ржа». Слава нетленна, и в этом мы постоянно убеждаемся. К сожалению, сегодня на довольно большом когда-то (четыре километра протяженностью) родном хуторе Козьмы Крючкова не остался стоять ни одного дома. Заброшено и заросло травою кладбище, на котором находится затерявшаяся среди бурьяна могила легендарного казака, героя первой Мировой войны. Памятного креста на ней также не сохранилось. Сюда ныне уже никто не приезжает, и не приходят потомки тех, кто нашел упокоение в этом месте, а могил там тысячи – тысячи оборванных ниточек памяти.

Источники информации:
http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-12708/
http://don-tavrida.blogspot.ru/2013/08/blog-post.html
http://kazak-center.ru/publ/1/1/62-1-0-57
http://www.firstwar.info/articles/index.shtml?11

 Автор Игорь Сулимов


Источник: http://topwar.ru/34242-narodnyy-geroy-pervoy-mirovoy-voyny.html

Вы могли найти эту статью по тегам:

Казаки, казачество, казаки России

Внимание! Мнение редакции КИАЦ может не совпадать с мнением автора статьи.

Категория: История казачества | Просмотров: 5123 | Добавил: Ст-администратор1 | Теги: казак козьма крючков, геориевский крест, подвиг, Первая мировая война | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: