Как все гладко выглядело в советской истории! Четко, определенно. Если, как говорил Александр Герцен, власть выдвигала кого в герои, то никаких публичных споров и обсуждений по этому поводу не допускалось. Кого определили во враги, то клеймо выжигалось навечно. Случалось, конечно, что положительные персонажи истории в одночасье лишались своих еще вчера казавшихся неоспоримых заслуг, но выглядело это разборками между соратниками. Что же касалось досоветского периода, то с персонажами этой части истории всё было ясно: враги. Дополнили «вражеское племя» и те, кто были идейными врагами советской власти, истово боролись с ней не из желания сохранить свое богатство, имя и положение в обществе, а из верности клятве и преданности Отечеству. Таким идейным противником был барон Петр Николаевич Врангель.
События, связанные с его именем в Крыму, тоже прошли идеологическое сито и известны нам преимущественно из школьного учебника истории. Наверное, поэтому странно и удивительно слышать, что в Керчи всерьез рассматривается вопрос об установке памятника Врангелю. Однако это не голословное, ничем не подкрепленное предложение энтузиастов – существуют несколько вариантов будущего памятника, есть группа вдумчивых и грамотных энтузиастов, ратующих за его установку.
Новые исследования историков, среди которых — старший научный сотрудник Керченского историко-культурного заповедника Владимир Санжаровец, позволяют посмотреть на события почти столетней давности под другим углом зрения, увидеть в них то, что более соответствует истине, не окрашенной в однотонные цвета советской идеологии заказной истории. Как писал историк Василий Ключевский, «на историю всегда смотреть с двух сторон: со стороны победителя и со стороны побежденного, со своей стороны и со стороны врага, и как разнятся эти два взгляда!» Сейчас нам представилась возможность узнать правду, а не взгляды сторон.
Исходу Русской Армии из Крыма и окончанию Гражданской войны на Юге России посвящена обширная научная и мемуарная литература. Однако события этого времени в Керчи, с взятием которой 16 ноября 1920 года был не только «ликвидирован Южный фронт», но и окончена «большая гражданская война» оставляют немало вопросов. Основных несколько. Прежде всего, открытым остается вопрос, находился ли генерал Врангель в городе во время эвакуации, каковыми были ее планы и их реализация: состав задействованных в этом мероприятии судов, общая численность эвакуированных через Керченский порт и, наконец, были ли попытки со стороны красных воспрепятствовать белому исходу?
Бытующее с недавних пор в среде керченских казаков и базирующееся на сомнительных по достоверности воспоминаниях мнение, что П.Н. Врангель в последний день эвакуации Керчи был в городе и даже участвовал в устроенном на горе Митридат молебне по случаю ухода в изгнание, казалось, в главном имеет под собой основание.19 ноября 1920 года в беседе с представителями прессы, как документально свидетельствует один из присутствовавших на ней журналистов, прибывший в Константинополь Врангель, рассказывая о произошедшем, сообщает: «После завершения эвакуации в Севастополе я посетил Ялту, Феодосию и Керчь, где наблюдал за погрузкой частей и населения, и уехал из Керчи только после того, когда убедился, что последний солдат был погружен». Аналогичные сведения почерпнуты историками из воспоминаний офицера-дроздовца В.М. Кравченко об эвакуации из Феодосии, в ходе которой корабли выходили в море и становились на якорь в ожидании транспортов из Керчи, где тоже «побывал генерал Врангель» и, более того, «сам лично руководил эвакуацией». Это в очередной раз заставляет поверить в их истинность. Однако бессмысленно искать свидетельства подобного рода в воспоминаниях непосредственных участников эвакуации из Керчи.
Их, как утверждает старший научный сотрудник Керченского историко-культурного заповедника Владимир Санжаровец, попросту не существует ни в устных рассказах, ни в документах вышедших в последний момент из подполья и контролировавших в известных пределах ситуацию в Керчи большевиков, ни в донесениях агентов красной разведки по одной причине: Врангеля в указанное время в городе не было.
Мемуары Главнокомандующего и воспоминания находившегося при его Ставке журналиста А.А. Валентинова если и не расставляют все точки над «и», тем не менее, однозначно позволяют утверждать, что в момент эвакуации в самой Керчи генерал не только не побывал, но и находился от нее на значительном расстоянии. Процесс эвакуации из этого порта контролировался им с борта крейсера «Корнилов», стоявшего с 9 утра 16 ноября на якоре в Феодосийском заливе. Только получив сообщение, что «взяты все до последнего солдата» и выслушав доклад о ее результатах, П.Н. Врангель направился в Константинополь. Тем не менее, вопрос участия Врангеля в молебне остается открытым. Будучи «Правителем Юга России», он действительно посещал Керчь. В ходе неудавшейся Кубанской десантной операции у Главнокомандующего была в Керчи своя полевая ставка, помещавшаяся в специальном вагоне, где он, приехав в город 10 (23) августа, оставался до 17 числа. На другой день по прибытии в Керчь Врангель побывал в Тамани, «где присутствовал на молебне и говорил со станичным сбором». О том, происходило ли нечто подобное во время его недельного пребывания в городе, можно строить предположения. Но есть ли основания для подобной версии?
Сам генерал никаких подробностей относительно своего нахождения в Керчи не сообщал. В тот момент его гораздо больше волновал ход боевых действий на обоих фронтах, а потому Главнокомандующий отлучался на два дня в Мелитополь. Вернувшись в Керчь утром 19 августа, Врангель тут же в ночь на 20-е уехал в Севастополь. Десант на Кубань «Правитель Юга России» провожал не из Керчи, а из Феодосии 29 июля, откуда уходили главные силы. Объезжал пароходы, «говорил с войсками», проводив корабли, тотчас же выехал в Джанкой. Это подтверждают и другие участники этих событий.
Отряды десантных войск, направлявшиеся в районы Приморско-Ахтарска, Анапы и на Тамань, покидали Керчь с 31 июля по 8 августа, до приезда в город Главнокомандующего. По свидетельству очевидцев: «В Керчи в первые дни десанта настроение было победоносное…». Не исключено поэтому, что в это время в связи с успешным продвижением войск кубанского казака генерала Сергея Георгиевича Улагая в направлении Екатеринодара и мог быть организован молебен на склоне Митридата, в том месте, откуда хорошо виден кубанский берег.
Однако к моменту прибытия в Керчь Врангеля ситуация кардинально изменилась и продолжала ухудшаться, так что поводов для каких-либо торжественных богослужений или светских мероприятий во время его пребывания в Керчи уже просто не было. За несколько месяцев до этого Врангель тоже посещал юго-восточный Крым, но побывал только в Феодосии, куда 21 апреля стали прибывать эвакуированные с Кавказского побережья войска, с которыми он два дня спустя встречался. Однако в его биографии известен все-таки еще один эпизод, связанный с Керчью. Будучи пассажиром парохода «Король Альберт», следовавшего в Ростов-на-Дону и простоявшего несколько часов в местном порту, Петр Николаевич не только видел город с палубы корабля, но, очевидно, даже бродил по его улицам в августе 1918 года.
По словам Владимира Санжаровца, достаточно полные ответы на вопросы, относящиеся к обстоятельствам белого исхода из Керчи, дают давно появившиеся, но ставшие доступными благодаря переизданиям и интернету многочисленные мемуары участников белого движения и обнаруженные в последние годы архивные источники. Неоднократно менявшиеся планы эвакуации Русской Армии каждый раз имели отношение к Керченскому порту, которому в этом процессе поначалу отводилась не самая важная роль. Разработанный в апреле 1920 года на основе секретного приказа Главнокомандующего план предусматривал посадку на суда в Керченском порту пятой части из шестидесяти тысяч эвакуировавшихся в Константинополь. При увеличении численности эвакуируемых почти до 100 тысяч доля Керчи одновременно уменьшалась до 7 тысяч человек. Причем, она могла быть еще меньшей, если бы при хорошей погоде использовалась пристань в Кыз-Ауле (нынешнее село Яковенково Ленинского района). И в том и другом случаях предусматривалось задействовать плавучую батарею (бывший эскадренный броненосец) «Ростислав», способную взять на борт от 3000 до 4000 человек, а также мелкие суда.
Однако за два дня до падения Перекопа в Керчи стало известно, что на посадку необходимо принять 25 тысяч, что превышало даже разнарядки по Севастополю (20 тыс.), не говоря уже о Феодосии (13 тыс.), Ялте (10 тыс.), а тем более Евпатории (4 тыс.). В самом городе подготовка к эвакуации выдавалась за подготовку к десанту в Одессу, куда могли отправиться около 20 судов. Но уже 28 числа стало понятным, что это уже настоящая эвакуация, и действительность внесла значительные коррективы в прежние планы.
Если верить донесениям красной разведки, через Керченский порт эвакуировалось 19 тысяч военнослужащих и гражданских лиц. В итоге 36-ю плавсредствами было вывезено от 33307 до 38731 человек или даже 39731.
Последняя итоговая цифра сопоставима с данными французской агентуры, оценивавшей ожидавшееся количество беженцев из Керчи примерно в 40 тыс. человек. При общем количестве эвакуированных из Крыма (по свидетельству П.Н. Врангеля — 145693 чел. без учета судовых команд) доля Керчи выглядит более чем заметно. Не все суда смогли добраться до места назначения. Во время шторма погиб (как не парадоксально) миноносец «Живой», на борту которого находилось по разным сведениям от 250 до 380 человек, были брошены в море и затонули катера «Пантикапея» и «Ногайск».
Керченский порт был наиболее уязвим. На противоположном берегу находились части Красной Армии, а в Новороссийске располагалась морская база, имевшая в своем составе не только вооруженные мелкокалиберными орудиями и пулеметами катера, но и две бывшие турецкие канонерские лодки, на палубах которых стояли 100-мм орудия, а также пароход «Шахин». Именно это турецкое судно большевики использовали при попытке высадить 1000 красноармейцев в Керчь в ночь на 10 (23) октября, но разыгравшийся шторм не позволил им этого сделать, поскольку буксир, сопровождавший пароход и предназначенный для перевозки людей на берег, затонул.
Днем позже последовал приказ из Москвы выставить у южного входа в Керченский пролив минное заграждение, но задача оказалась невыполнимой: на базе не оказалось подходящих судов. В итоге красные так и не решились применить имевшиеся военно-морские силы для преследования неприятеля, очевидно, понимая всю бессмысленность подобной затеи.
Существуют разные мнения о том, предпринимались ли в самой Керчи попытки помешать эвакуации. По одним сведениям, когда последний транспорт покидал порт и выходил на рейд, на набережной появился броневик, но огонь по неизвестной причине не был открыт. По другим свидетельствам, французский крейсер «Вальдек Руссо» якобы был обстрелян с берега большевиками и, расчехлив орудия, готов был нанести артиллерийский удар по городу.
Воспоминания бывшего начальника штаба III Конного корпуса А.М. Хмелькова позволяют дать более определенный ответ на этот вопрос. Действительно, войдя в город и увидев отходящие транспорты, красные кавалеристы, пересев на рыбацкие лодки, попытались пулеметным огнем остановить движение судов, потребовав сдаться в плен, но в ответ был открыт огонь из станковых пулеметов, а тяжелые орудия находившегося неподалеку боевого корабля были наведены на преследователей.
«Штурм» пришлось отложить. Хотя было понятным, что корабельной артиллерии противостоять нечем, тем не менее, на мысу южнее города были поставлены две полевые батареи для обстрела остановившихся на рейде пароходов в случае, если они двинутся в сторону Черного моря. «Однако ночью <…> скрытно подошли несколько судов противника с потушенными огнями, — пишет автор, — и помогли им выйти из Керченского пролива…».
И еще одно важное обстоятельство. Оказывается, после того, как красноармейцы попытались помешать эвакуации с помощью ручных пулеметов, в штаб корпуса была доставлена радиограмма командующего французской эскадрой, в которой он «потребовал от начальника советских войск в Керчи не препятствовать свободному выходу с рейда пароходов с беженцами». Именно упомянутый крейсер «Waldeck-Rousseau» являлся флагманским и на нем находился французский командующий адмирал Дюмениль.
Это было второе и последнее, насколько нам известно, послание адмирала военному командованию красных. За три дня до этого, будучи в Севастополе, он уже обращался с подобного рода предложением: дать немедленный приказ войскам, «чтобы они не мешали вооруженной силой проведению погрузки на суда», предупреждая, что, если хотя бы один из французских (и, очевидно, союзных русских) кораблей подвергнется нападению, командующий оставляет за собой право «использовать репрессивные меры и подвергнуть бомбардировке либо Севастополь, либо другой населенный пункт на Черном море».
Таким образом, эвакуация из Керчи проводилась под контролем Главнокомандующего, находившегося не в городе, а далеко в море у берегов Феодосии. Существовавшие с весны 1920 года планы эвакуации пришлось срочно менять, используя в конечном итоге более значительный тоннаж, в результате чего через керченский порт было вывезено от не менее четверти всех эвакуированных из Крыма. Красное командование не в силах было реально помешать уходу кораблей и судов белых, не обладая необходимыми военно-морскими силами и береговой артиллерией, к тому же, будучи предупреждено о неотвратимости мощного ответного удара. Тамара КУЛЫБЫШЕВА |
