Интервью с атаманом рязанского «Казачьего корпуса» Евгением Супруном.

На прошлой неделе, 9 ноября, в Рязани должны были пройти публичные слушания о строительстве мусороперегрузочной и мусоросортировочной станции. В новости о несостоявшемся мероприятии среди участников был упомянут рязанский «Казачий корпус». Атаман Евгений Супрун опроверг эту информацию и рассказал нашему изданию, как заинтересованные лица пытаются вовлечь единственных в регионе реестровых казаков в свои планы, а также об отличии настоящих патриотов от любителей сверкать лампасами.

– Кто такие казаки? Валерий Красных, Николай Столяр стали казаками. Получается, любой может стать казаком?

– В принципе, казаком может стать любой, кто разделяет ценности и идеи казачества. Одно из важнейших условий – казак должен быть православным. Это прописано в канонах. На сегодняшний день в Рязанской области существует порядка десяти казачьих организаций. У некоторых даже есть соглашение с Центральным казачьим войском, например, у Доценко. Но при этом с 92-го года ни одна из них не вошла в официальный реестр.

– Что это значит?

– Официальный реестр подразумевает взятие на себя обязательств по несению государственной службы. Регистрируется этот перечень организаций в региональном министерстве юстиции. Для этого нужно взять на себя обязательства по несению госслужбы, подписать соглашение с военкоматами, с МВД, МЧС и так далее. Всё зависит от того, с какой службой хотят работать. Единственная организация, которая с 92-го года вошла в реестр, – это наш «Казачий корпус». Все разговоры о том, что это трудно, долго, невозможно – лукавство. 20 января этого года прошла регистрация «Казачьего корпуса», 24 апреля мы принимали присягу на праздник Входа Господня в Иерусалим, и месяц назад вошли в реестр. То есть от подачи документов на весь процесс ушло 3 месяца.

– Кто нереестровым казакам присваивает звания? Сами себе вешают медали, как Брежнев?   

– На сегодняшний день все нереестровые надевают лампасы, вешают шашки, сами себе выписывают удостоверения и присваивают звания. У реестровых так нельзя. И если остальным сейчас регистрироваться, автоматически придётся всё с себя снять, стать рядовыми и начать служебную лестницу с нуля.

– Где вы обычно собираетесь?

– Рядом с церковью на Скоморошинской есть большое здание с актовым залом. Обычно собираемся там. Если что-то серьёзное и массовое, то в Доме общественных организаций. Нам замминистра по делам территориальных образований и общественных объединений области Владимир Коробкин предоставляет помещение, когда нужно.

– Какая у вас форма?

– Она у нас как общевойсковая, однотонная, зелёная. Никаких погон и лампасов. Все остальные организации, у Доценко, прежде всего, не посчитали возможным взять на себя какие-то обязательства. Видимо, им нужно просто носить форму с погонами – одни полковники, и всё время просят денег. Мы ездили в казачий центр на совещание. Ко мне подошёл наш министр финансов, спросил, нужны ли деньги. Я ответил, что нет. Он удивился, потому что за всё время работы впервые увидел казака, которому деньги не нужны.

– В «Казачьем корпусе» сколько человек числится?

– У меня средний возраст казака – 25-28 лет. Я – самый старший, мне 37. Самый молодой летом только в армию пойдёт. У нас на первом кругу, когда решили создавать хутор, было примерно человек 80, а присягу приняли всего 22. Потому что всех остальных просто отсеяли. Я собрал анкеты, сдал в МВД, где каждого проверили. Плюс ко всему эти полгода многие не выдержали, потому что преследовали какие-то свои цели.

– Например, можно носить холодное оружие.

– Ну да, кто-то думал, что будет носить оружие, кто-то – что будет получать зарплату. Даже после принятия присяги я некоторых членов исключил за аморальное поведение. У меня в корпусе курит только один, и то стыдится, хотя это не возбраняется. Вообще, как мне видится, казачество должно быть, прежде всего, для государства. У нас даже как-то возник конфликт, где считали, что казаки для церкви. Я пытался объяснить, что, наоборот, это церковь для казаков – помощь и поддержка.

– Какие действия последовали после подтверждения регистрации?

– Дальше, после регистрации, я обращался с официальным письмом к Владимиру Шаманову, разъяснил ему наши задачи, приоритеты и предложил создать в Рязани ежегодный курс обучения для казаков на базе училища. Он ответил, что проще на базе 137-го полка. И вот уже с нового года начинаем учиться. Центральное казачье войско у меня двух ребят наградило медалями за усердие. По итогам сборов мы вошли в тройку лидеров по Центральному округу.

– Какие дисциплины будут?

– Есть такие предметы, как военная топография, тактика ведения боя, огневая подготовка, предпрыжковая подготовка с последующими прыжками с парашютом, плюс несколько специальных предметов, которые преподаются в десантном училище. Также будет юридическое отделение. История, чтобы молодёжь не забывала свои корни. В Сельцах, где я сейчас работаю инструктором, есть срочник, который говорит, что Ленин – это просто лысый дедушка, но кто точно, он не знает. И про 9 мая отвечает, что это праздник, когда десантники ходят по Красной площади. Также будут основы православия. У нас по этой дисциплине уже каждое воскресенье проходят лекции в храме на Торговом городке. С отцом Максимом мы сдружились. Он нас терпит такими, какие мы есть, и ребята к нему потянулись. Ведь если родители не привили православие, принять это в приказном порядке для 20-летних тяжело. Сейчас уже некоторые начали ходить на службу с жёнами и детьми.

– Помимо церкви, кто вам помогает?

– Военный комиссар Рязанской области Владислав Деев помог со спортзалом в 37-й школе. Начальник десантного училища Анатолий Концевой подписал разрешение на использование зала десантного училища для групповых тренировок. В субботу вечером там с ОМОНом мы отрабатываем действия в случае массовых беспорядков. При этом все наши движения и мероприятия мы согласовываем с МВД, а именно, на сегодняшний день, с Александром Черятниковым с Советского отдела. Например, он может позвонить и сказать, что мы нужны на усиление на массовых мероприятиях. Потому что, по закону, казак не может, как у Доценко, стоять на вокзале и проверять документы у приезжих, как бы он к ним не относился. Он должен помогать сотруднику правоохранительных органов, без участия которого никакие действия недопустимы.

Хотя на юге у нас казаки форму носят, мало чем отличающуюся от формы полиции: белые рубашки, синие штаны. Им там даже дают оружие. Но они все в реестре, при том, что у нас в ЦФО в реестре меньше 20 организаций из тысячи с лишним. Соответственно, всякие товарищи сейчас пытаются к нам прикрепиться в своих интересах.

– Многие наши богатые люди пытались иметь «своих» казаков, может быть, для каких-то своих корыстных целей. Вас пытаются завлечь, скажем, за зарплату?

– Да, у меня были предложения помочь финансово и якобы безвозмездно. Но я отвечаю, что так не бывает. Человек, который заработал деньги, изначально не был альтруистом. Поэтому, если он денег даёт, соответственно, что-то должен для себя получить взамен. Поэтому, конечно, все эти предложения были отклонены и грязь эта не нужна. У нас даже нет расчётного счёта, куда могли бы перевести средства, чтобы потом сказать: «Я дал им денег». Нам хватает того, что даёт правительство, например, когда едем на сборы в Москву – нам предоставляют машину. Надо было с парашютом прыгнуть всем корпусом – через ВДВ нам организовали прыжки. Коммерческая деятельность нас не интересует. Соответственно, все эти ассоциации, что мы лоббируем чьи-то интересы, полностью не соответствуют действительности. И к письму, что «Казачий корпус» поддержал какую-то инициативу, мы не имеем абсолютно никакого отношения. Даже на фото с этого мероприятия никого из наших нет.

– То есть никакие свалки не охраняете и интересы ничьи не представляете?

– Ничего мы не охраняем. Единственный момент по поводу свалок – весной этого года к нам поступило обращение граждан, что в лесу за Заборьем есть полигон отходов, куда мусоровозы ходят караванами. Я поднял в Интернете документацию, и официальной свалки там не нашёл. Тогда переговорили с главой заборьевской администрации. По его словам, несмотря на все запреты, мусор всё равно везут в лес. Мы поехали туда, блокировали движение, переписали номера машин и сдали информацию в прокуратуру. Когда было разбирательство, действительно оказалось, что мусор валят без лицензии. Возбуждали дело.

– По большей части такое происходит из-за ценовой политики мусорных монополистов. Мы про такое уже писали.

– Я живу в Полянах. У нас всё завалили мусором. Последний раз в поле поймали узбеков, выгружающих отходы. В итоге заставили их пригнать трактор, всё забирать обратно. Но в принципе мы в это не лезем. Для таких дел есть прокуратура. Наше направление – это подготовка мобилизационного резерва в рамках батальона территориальной обороны, при взаимодействии с военкоматом мы готовим призывников и резервистов, которые в случае чрезвычайной ситуации прибудут на сборочный пункт.

Телефон для связи с Евгением Супруном: 8 (920) 955-00-62