Люди пережили встречу со стихией и бюрократией. Впереди самое главное – встреча с собой

Cедьмого июля исполняется год с той ночи, когда наводнение унесло жизни почти двухсот человек в Краснодарском крае, большая часть из них жили в Крымске. В начале июня корреспонденты «Совершенно секретно» наблюдали судебный процесс над четырьмя крымскими чиновниками, которых обвиняют в халатности, служебном подлоге и мошенничестве, повлекших за собой гибель людей и огромный материальный ущерб.

Не расстреляют ли?

Это дело должен был рассматривать Крымский районный суд, но всем судьям, кроме одного, прокуратура Кубани заявила отвод. Судья Татьяна Улановская взяла самоотвод из-за конфликта интересов: ее муж – бывший мэр Крымска Владимир Улановский – один из обвиняемых. Краснодарский суд поручил вести дело Абинскому районному суду, а поскольку сотни потерпевших не могли бы ежедневно ездить в другой город, суд перенесли в Крымск.

В зале местного социально-культурного центра, больше всего похожем на актовый зал обычной школы, четверо полицейских дежурят у клетки, в которой сидят бывший глава Крымского района Василий Крутько и исполняющий обязанности главы районного управления МЧС Виктор Жданов. Обвиняемых Ирину Рябченко и Владимира Улановского по состоянию здоровья определили под домашний арест, поэтому, когда они приходят в суд, садятся среди публики.

Председатель Абинского районного суда – он же судья Макаренко – похож на самого старого школьного педагога, которому возраст позволяет обращаться к собеседникам на «ты» и комментировать все происходящее: «Петух клюнет – и финансирование появится»; «У нас где коллегиальное решение – там бардак»; «Народ возмущен действиями полиции, а кто вообще бывает доволен делами полиции, суда, прокуратуры?»; «Свидетель не пришел – тушенку кушает».
В зале мало зрителей, почти некому оценить остроумие судьи: всех потерпевших, готовых лично наблюдать отправление правосудия, – шестеро женщин и один мужчина. После перерыва две женщины уходят готовить обед и не возвращаются. Оставшиеся не уверены, что стоит сидеть в зале дальше: слишком больно вспоминать то, что случилось год назад, и очень туманными выглядят судебные перспективы.

Одного за другим судья спрашивает крымских полицейских, оповещали ли они в ночь наводнения людей с помощью сирен и громкоговорящих устройств. Один за другим полицейские отвечают «да». Реагировали ли на это люди, просыпались ли? Полицейские отвечают «нет» и уточняют, что «не слышали самих себя» – такой сильный лил дождь. Кажется, никто из допрашиваемых свидетелей-полицейских не задумывался о том, что цель их поездок по улицам уходящего под воду Крымска состояла в том, чтобы разбудить людей. Приказ был – проехать по улицам, и они проехали. Впрочем, и этот факт потерпевшие подвергают сомнению.
«Вас там не было!» – кричат они во время допроса полицейским и тут же извиняются перед судьей: «Просто мы выбрались с того света, понимаете?» И уже тихо добавляют: «Бессовестные…»

Начальник крымской полиции наконец обижается и, стоя к потерпевшим спиной, обращается к ним с ответной претензией: «Вы, может быть, не созерцали, как оскорбляли полицейских, когда они будили людей». Его коллега во время допроса вновь вернется к этой теме: «Люди реагировали не всегда положительно, например, когда мы проезжали мимо питейных заведений…»

После суда, за сигаретой, потерпевшие будут вновь жаловаться друг другу на «бессовестность» всех, кроме судьи – ему они вынесут приговор позже, когда он огласит свой. И будут продолжать рассказывать друг другу и всем желающим подробности той ночи. Это им, похоже, пожизненно.

Светлана Силаева слышала по телефону, как захлебывается ее пожилая мама. Последнее, что мама сказала ей перед смертью, что она уже под потолком и скоро не останется ни одного сантиметра, чтобы дышать. «Перед смертью мама обезумела, – рассказывает Светлана. – Я тоже». Ее собственный дом был окружен водой, она не могла спасти мать. Сначала вода убила маму Светланы, потом разрушила ее дом. Рассказывая все это, Светлана плачет. Еще ее интересует, не расстреляют ли ее после этой встречи с корреспондентом «Совершенно секретно».

У Галины Носенко тоже погибла мама. И они точно так же до самого последнего вздоха говорили по телефону. Мобильная связь, похоже, облегчает жизнь, но делает еще более мучительной смерть. Потом, как рассказывает Галина, она два с половиной часа умоляла полицейских помочь ей достать мамино тело из затопленного дома – все было напрасно.

Без иллюзий и веры

Почему так мало людей ходят на процесс? Какой приговор удовлетворит их, потерявших матерей, которые могли спастись за пару минут, пройдя несколько метров по улице вверх, на возвышенность, если бы накануне они хоть раз увидели бегущую строку по телевизору?

Крымск – обычный южный провинциальный город, где политика и такие словосочетания, как «московская оппозиция» или «борьба за права и свободы», воспринимаются как вещи, которые нельзя закатать в банки и зимой закусить ими самогон. Бессмысленные, значит.

До июля 2012-го Крымск мирно содержал дом, сад, огород, кур, кроликов, куриц, свиней и коров. Затем он поближе познакомился с местным начальством и не открыл для себя ничего нового. Но от некоторых иллюзий по поводу более высоких инстанций – если бы Путин знал, что происходит на самом деле! – избавился.

Ольга Прус, одна из потерпевших, рассказала, как президент Путин нарушил обещание, данное ей: ее мама погибла, дом, где она жила одна, снесли. Когда Путин приезжал в Крымск, Ольга каким-то чудом оказалась рядом и спросила его, будет ли вместо снесенного дома построен новый, и Путин обещал, что будет. Ольге полагался этот дом как наследнице мамы. После того как она собрала все необходимые документы, администрация Крымского района отказала ей: «Ваша умершая мать не будет же жить в этом доме». Тогда Ольга поехала в Москву, в приемную Путина, и подала документы туда. Ее представление об устройстве мира сильно изменилось, когда в ответ она снова получила отказ – теперь уже из администрации Краснодарского края. Путин ничего не решает или решает, но что-то свое, у Ольги Прус ему веры больше нет.

У Геннадия Пелипенко веры нет больше никому. В ночь наводнения он спасал людей, а за несколько часов до этого его супруга Татьяна сдала экзамен по русскому языку – это был один из последних рубежей, которые ей, подданной Украины, надо было преодолеть для получения российского гражданства. Татьяна живет в Крымске больше десяти лет, вместе с Геннадием она вырастила здесь дочь. Компенсацию Татьяне не выплатили, хотя Владимир Путин обещал деньги всем тонувшим, вне зависимости от гражданства. Пелипенко понадобился год, чтобы в суде доказать, что Татьяна жила в Крымске и пострадала в наводнение. Из постановления суда следует, что Татьяне должны выплатить компенсацию в размере ста шестидесяти тысяч рублей, но вот уже два месяца документы Пелипенко раз за разом теряются в Крымской городской администрации. Последнее, что он слышал: документы найдены и скоро Пелипенко получат 60 тысяч рублей из краевого бюджета и сто тысяч рублей из федерального бюджета, но пока «Москва задерживает». Судиться и добиться увольнения недобросовестных чиновников, но когда? Он единственный кормилец в семье, и на стройке, где он работает, оценят его отсутствие ради восстановления справедливости однозначно: уволят.

Родственница Геннадия Елена Леднева до сих пор не получила компенсацию, по ее словам, по той же причине: якобы из Москвы «деньги не идут». Елена была прописана в Новороссийске, но жила вблизи хутора Верхний Адагум. Ее дом затопило, и сейчас он в трещинах. Суд постановил выделить средства на капитальный ремонт. Однако, как объясняет Елена, ремонт подвала в смете не предусмотрен, да и вообще денег нет, поэтому Елена была вынуждена взять кредит. Не сменить ли администрацию? – переспрашивает она. Очень много людей там сменилось после наводнения – исполняющий обязанности приходил за исполняющим обязанности. И что?

Нынешний глава Крымского района Анатолий Разумеев не смог уделить время корреспонденту «Совершенно секретно». Сначала его пресс-секретарь Татьяна Надолинская ссылалась на то, что он на совещании. Потом перестала брать трубку.

Поэтому, к сожалению, не удалось спросить Анатолия Разумеева, почему восстановление Крымска происходит так странно. По словам губернатора Александра Ткачева, финансирование восстановительных работ перевалило отметку в двадцать миллиардов рублей. Куда они ушли? Сегодня та часть Крымска, которая не была затоплена, покрыта новой плиткой. Часто так, что вода в дождь течет прямиком в дома, пороги которых оказались ниже уровня нового покрытия. Большая часть Крымска затопленного осталась без плитки, обочин, дорог, тротуаров. Из четырех пешеходных мостов через реки, текущие по Крымску, после наводнения не осталось ни одного. Людям приходится делать огромный крюк, чтобы попасть в школу или в магазин. На месте одного из бывших пешеходных мостов положены две трубы. На них скользко даже смотреть, не то что пройти по ним с детской коляской или велосипедом, самым удобным средством передвижения в Крымске. Срубленные возле рек деревья не спешат вывозить, груды мусора там и здесь лежат в воде. Именно засоренные русла местных рек многие специалисты считают главной причиной катастрофы, постигшей Крымск летом 2012-го: якобы вода уперлась в естественные (не-естественные?) препятствия и затем прорвала их, образовав убийственную волну.

За прошедший год в Крымске пострадало реноме не только московской, но и краснодарской власти. Многие хотели бы видеть на скамье подсудимых губернатора Ткачева, ведь именно от него зависели обвиняемые и это из краевого бюджета должны были выделять деньги на чистку рек и на систему оповещения. Кроме того, людей в Крымске беспокоит то, что они называют «армией Ткачева» – реестровые, то есть официальные, казаки. Губернатор наделил их полномочиями, близкими к полицейским, выделил немалое финансирование и разрешил носить оружие. Однако во время наводнения в казачьих рядах произошел бунт – несколько сотен казаков стали спасать людей, не дожидаясь приказа начальства, а затем осудили его, начальство, за бездеятельность. В результате их лидер

Александр Виниченко сейчас скрывается – его обвиняют в применении физического насилия, и обвинения многие считают сомнительными.

Веры в оппозицию (что бы ни понимали под этим словом местные жители) в Крымске тоже нет. Кроме лидера «Яблока» Сергея Митрохина, приезжавшего сюда в прошлом году, никто даже не пытался объединить людей ради защиты их прав, а попытка Митрохина была то ли непродуманной, то ли несерьезной, в итоге – неудачной. Повод для социального единения в Крымске был и остался неиспользованным, теперь – он и вовсе – невостребован. Люди, разъяренные бездействием администрации, разгневанные на безразличное к ним государство, с которым они вдруг соприкоснулись, ждали лидера, но не дождались.

Друг без друга

Нет в Крымске веры и друг в друга.

Главный редактор крымской независимой газеты «Электрон ТВ» Лариса Сафронова считает, что основной урок, который извлекли крымчане от встречи со своим государством, – выгоднее молчать, чем добиваться правды, и вести чиновника в ресторан, а не подавать на него в суд. Те, кто избрал такую модель поведения, за прошедший год серьезно поправили свое материальное положение.

Врач местной больницы Олег Харченко много месяцев после наводнения добивался сноса своего дома, который признали аварийным, а потом, когда волонтеры, помогавшие очищать дома, уехали, – годным для жилья. Ему даже пришлось работать в ночную смену, чтобы днем успевать ходить в суд и администрацию. «На суде над чиновниками я узнал, что виновны все – вся королевская рать знала, что мы можем погибнуть, и ничего не сказала!» – описывает он свое главное впечатление спустя год после того, как он в ночь наводнения потерял дом и получил травму ноги, которая не залечена до сих пор. Впрочем, подавать ли в суд на бездействие чиновников и требовать компенсации за моральный ущерб – он еще не решил, жалко сил. «Только не делайте из меня политического, – просит он корреспондентов «Совершенно секретно», – я просто за справедливость, никакой политики». Это типичное отношение к политике в Крымске – опасливая брезгливость.

К осознанию политической подоплеки произошедшего и происходящего в Крымске пришли пока двое обвиняемых – бывшая глава станицы Нижнебаканской Ирина Рябченко и бывший мэр Крымска Владимир Улановский. В поддержку их обоих собрали подписи сотни людей: в подведомственном Рябченко Нижнебаканском муниципальном образовании, как она утверждает, не погиб никто из местных жителей, а Владимир Улановский до наводнения занимал пост мэра всего три месяца, значит, считают подписанты, они стрелочники. Сам Улановский не смог дать комментарий корреспонденту «Совершенно секретно», поскольку ему, по словам приставов, запрещено общаться с прессой. Его супруга федеральный судья Татьяна Улановская же назвала мужа «политическим заключенным». Ирина Рябченко в интервью «Совершенно секретно» выразила уверенность в том, что «оправдательного вердикта быть не может», поскольку это «политика». Дальше этого предположения она пока не идет.

– Я готова ко всему. Я рада одному – что я больше не глава. Это слишком большая ответственность: в законах прописаны наши обязанности, которые зачастую не подкреплены финансами со стороны краевого бюджета. У меня был один заместитель и штат в семь человек, мы не получали штормового предупреждения от оперативного дежурного…

– Кто вас разочаровал больше других – бывшие коллеги, «Единая Россия», Ткачев, Путин?

– Люди.

«Пусть будут наказаны хотя бы эти» – такое мнение можно услышать от большинства крымчан. Тогда следующие будут хотя бы чуть-чуть бдительнее. А возможности повлиять на эту власть нет, остается терпеть. Терпеть? Пока не случится что?

В Крымске боятся дождя. Когда он идет, в городе как будто бы наступает минута молчания.

Трехлетний сын Дарьи Помазан лишь недавно спокойно стал мыться в ванной – раньше у него случалась истерика, потому что из-за воды он лишился деда и чуть не лишился мамы. Дарья захлебнулась и спаслась чудом – она ухватилась за дерево. Ее отец – 54-летний Александр Помазан накануне наводнения взял кредит. Затем потерял все. Через две недели после наводнения, не дождавшись компенсаций, он повесился.

Компенсации Помазаны не получили – прошло полгода, но они до сих пор не вступили в права наследства на дом, разрушенный водой. Ремонт сделали благодаря помощи, которую оказал им один московский предприниматель. Главная достопримечательность отремонтированного дома семьи Помазанов – складная лестница на чердак. Вход в него расширили, туда загрузили теплые вещи. Он выглядит, как бомбоубежище верхнего расположения. В том, что это наводнение было не последним, в Крымске не сомневается никто.

Дарья Помазан сумела убедить своего сына, что купание в ванной не угрожает жизни. А четырехлетний сын Татьяны Лямзиной Артем Давдян до сих пор числится пропавшим без вести. Во время наводнения Татьяна с мужем, сыном и свекром находилась на трассе в районе Нижнебаканского сельского поселения – того самого, которое возглавляла Ирина Рябченко. Семья возвращалась из Новороссийска в Крымск.

Последний раз Татьяна видела и ощущала своего сына рядом, когда отдавала его на руки мужу – он был высокий мужчина. Потом ее смыло водой, протащило под машинами, повредило позвоночник… Муж и свекор Татьяны погибли. Их тела и вещи нашли. Маленького Артема – нет.

Денег тоже нет. Компенсации за погибших мужа и свекра забрала свекровь. Лечение Татьяна оплачивала сама. А чтобы получить компенсацию за сына, надо признать его погибшим. Но кто сказал, что он погиб?

– Я бы растерялась, если бы меня спросили, какой приговор должен вынести судья: я воспитана так, что не могу ненавидеть. Наверное, им было бы достаточно пару дней побыть в моей шкуре. А вообще бог, конечно, рассудит, – говорит Татьяна.

Таня не одна – ей помогают мама, сестра и другая Таня – Ксенофонтова, дочь второй из двух жертв наводнения, которые до сих пор числятся пропавшими без вести. Весь год после наводнения она ищет свою маму. Маме было 56 лет. Вода нахлынула внезапно и так сильно, что снесла забор ее дома, но мама из него выбралась, уверена Таня.

Ни одна Татьяна, ни другая не остановятся, пока не добьются хоть какой-то информации о своих родных. Ни одна, ни другая уже не плачут.

– В Следственном комитете я стала как родная. Может быть, наконец надоем им, и они найдут маму… Она молодая и очень красивая, – говорит Татьяна Ксенофонтова.

Борьба за героев

Еще один пострадавший от прошлогоднего наводнения – Евгений Пимкин – ветеринарный врач из Волгоградской области. Он, похоже, хорошо воспитал своего сына Михаила – тоже ветеринарного врача. Двадцать третий день рождения Миши совпал с днем наводнения. И с днем его смерти.

Вместе со своей невестой и друзьями младший Пимкин отдыхал в Геленджике. Туда вода пришла первой – еще не погибли на трассе в районе Нижнебаканской близкие Татьяны Лямзиной, а вода не унесла в неизвестность ее сына, мама Татьяны Ксенофонтовой была жива и никуда не собиралась пропадать, Александр Помазан любил жизнь и хотел жить, как хотели жить и остальные сто пятьдесят один человек в Крымске. Миша Пимкин с невестой и друзьями убегали с пляжа – шел сильный дождь, улицы затапливало, и вдруг они увидели, как возле рекламного столба на площади у центрального рынка Геленджика лежит человек. Один за другим они пытались спасти его и друг друга – и один за другим погибали от сильнейшего удара током. В конце концов их увидел местный житель Руслан Шаврыгин – и тоже погиб, пытаясь вытащить пострадавших.

Впоследствии выяснилось, что рекламный столб не был отключен от электропитания. Город сдавал его в аренду компании, специализирующейся на недвижимости. Если бы столб был подключен правильно, должна была бы сработать автоматическая система защиты и электричество бы выключилось, утверждает адвокат Пимкина Сергей Гагауз. В крайнем случае столб должны были отключить от электропитания вручную – так делали, например, владельцы многочисленных геленджикских гостиниц. Но столб, как утверждает адвокат, был подключен с нарушениями правил безопасности. Небо потемнело, и сработала другая автоматизированная система – фотоэлемент, и электричество включилось.

Тела сына, его невесты, ее подруги и еще двух человек, по словам Евгения Пимкина, лежали потом во дворе здания вневедомственной охраны полиции – их даже не внесли внутрь. В морге, по словам Пимкина, с родителей погибших требовали по пять тысяч рублей за то, чтобы одеть мертвых детей, – сотрудники этого учреждения сказали, что у них слишком много работы. В Геленджике в день наводнения погибли 12 человек, пять из них – возле злополучного рекламного столба. 

В течение всего года после наводнения Евгений Пимкин и Сергей Гагауз добиваются того, чтобы уголовное дело было переквалифицировано со статьи «смерть по неосторожности» на статью «халатность, повлекшая смерть двух и более лиц». Пока ничего из этих попыток не получается. До сих пор не допрошен, по словам Гагауза, ни риэлтор, сдававший в аренду рекламный столб, ни его арендатор, ни человек, ответственный за электросети Геленджика. Сергей Гагауз считает, что чиновники Геленджика едва ли отличаются от своих коллег в Крымске. Различие лишь в количестве погибших.

В мэрии Геленджика корреспонденту «Совершенно секретно» сообщили, что все претензии Пимкина и его адвоката отвергают – сотрудники администрации сделали все, чтобы предупредить людей о чрезвычайной ситуации.

Сегодня того рекламного столба уже нет. Рядом с ним – другой, фонарный. Когда Евгений Пимкин приезжает в Геленджик, он привязывает к нему красные гвоздики. Через несколько часов их снимают. «Геленджик – место, где сбываются мечты»,  – гласит растяжка у рынка. Городу-курорту не нужны напоминания о трагедии, о смерти, герои ему тоже лишние, все это мешает полноценному отдыху.

Как Татьяна Лямзина надеется, что найдет сына, а Татьяна Ксенофонтова – маму, Евгений Пимкин уверен, что найдет виновного. Если не найдет – безнаказанными окажутся те, по чьей вине прервалось столько молодых жизней, а «дети Пимкина», как называет всех погибших Евгений, останутся случайными жертвами, а не героями: в администрации Волгоградской области обещали представить их к наградам, но если «смерть по неосторожности» останется единственной формулировкой в деле – то обещанного ждать не стоит: неосторожность не предполагает геройства, объясняет Сергей Гагауз. 

Жена безуспешно спасавшего «детей Пимкина» Руслана Шаврыгина Лариса сочувствует усилиям Евгения Пимкина и Сергея Гагауза, но рассчитывает лишь на то, что виновного «найдет бог».

Последняя встреча

Как и в Крымске, в Геленджике не образовалось сообщества потерпевших, которые бы выставляли счет власти, чьи действия или бездействие лишили их близких. Оно зарождалось в первые дни после случившегося – и не состоялось. Значит ли это, что жители Крымска и Геленджика замкнулись в своих домах-убежищах в ожидании следующего наводнения, а расширенный чердак – это единственное, на что они способны в преддверии новой трагедии?

Возможно, нет.

Потому что каждый второй житель Крымска в разговоре хотя бы раз упомянет местную независимую газету «Электрон ТВ» или радио «Электрон ФМ» или перескажет хотя бы одну публикацию или передачу. В них – острые вопросы и важные ответы. Эта газета продается даже в продуктовых магазинах, а ее тираж – чуть больше десяти тысяч экземпляров – позволяет охватить весь город: по номеру на каждую семью. Радиостанцию слышно даже в некоторых районах Краснодара.

В здание холдинга «Электрон» заглядывают местные казаки, сохраняющие лояльность властям. Они время от времени требуют отставки шеф-редактора Валерия Донского за то, что он якобы обижает их в эфире. Личные данные Донского каким-то образом попадают к тем, кого он критикует, и потом они поджидают Валерия у подъезда его дома. Пока – с профилактической беседой. Некоторые слушатели звонят и просят перестать говорить о наводнении, это отвлекает их от прослушивания творчества Стаса Михайлова и Григория Лепса. Но другие звонят, чтобы поговорить именно о наводнении, его причинах и последствиях.
Недоверие всех ко всем, которое пропитало Крымск, – это развилка. Нынешнее состояние умов может вернуть город в состояние апатии, в которой жили крымчане до наводнения, а может привести к критическому мышлению: по отношению не только к власти (или оппозиции), но и к самим себе.

В Крымске не произошло революции, а эволюция медленна и уязвима. «Электрон» – частный холдинг, и его финансирует местный предприниматель, который пока готов отстаивать свои интересы в суде, но рано или поздно может от этого устать. Эволюцию самим своим существованием поддерживают две Татьяны, которые надеются и ищут, и Евгений Пимкин. Про них в Крымске знают все, даже про Евгения Пимкина, который стал почти крымчанином  для них. Они потеряли самое дорогое, но перестали жалеть себя и нашли в себе силы добиваться того, что, согласно их убеждениям, закону и природе, является правильным. 

Крымчане пережили встречу со стихией. Затем они близко познакомились с собственным государством. И им предстоит еще одно свидание, может быть, самое важное – с самими собой. От того, как оно пройдет, зависит многое. Прежде всего – будет ли следующее наводнение таким же катастрофическим. И кажется, речь не только о Крымске.