Г.О. Мациевский

 

Несмотря на всё более возрастающий интерес общества к феномену казачества, оно продолжает оставаться до конца неисследованным, крайне противоречивым и научно неопределенным явлением. До сих пор в самом казачестве, государственных, научных структурах продолжаются дискуссии по поводу целого ряда проблем: что представляло из себя казачество в начале ХХ в. (сословие, этнос, социоэтнос); каковы были формы его взаимодействий с органами государственной власти, система внутреннего управления и самоуправления; какой была политика государства в отношении казачества в различные исторические эпохи; какую эволюцию эта политика претерпела в последние десятилетия? В этой связи вопросы, связанные с причинами, основными этапами «возрождения» казачьего движения и влияния на этот процесс государственной политики представляются достаточно проблематичными и актуальными.

 

На сегодняшний день к казакам или их потомкам относят себя более 5 млн. человек. По данным Всероссийской переписи населения 2002 г. свою национальность как «казаки» определило более 140 тыс. человек. Согласно Справки к «Концепции государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества» от 3 июля 2008 г., в Государственном реестре казачьих обществ России насчитывается более 740 тысяч казаков, объединившихся в 10 войсковых и 6 отдельных окружных казачьих обществ[1]. Проживают они не только на традиционных территориях исторического расселения казачьих войск, но и практически во всех регионах России.

 

За 20 лет существования движения за возрождение казачества (с конца 1980-х гг.) только федеральными органами государственной власти (Президентом, Верховным Советом, Государственной Думой, Правительством) было издано более 200 нормативно-правовых актов, регламентирующих процесс возрождения казачества, логику его взаимодействия с органами власти различного уровня.

 

5 декабря 2005 г. Президентом РФ Владимиром Владимировичем Путиным был подписан Федеральный закон № 154-ФЗ «О государственной службе российского казачества»[2], определивший правовую и организационную основы несения российским казачеством государственной службы. А 3 июля 2008 г. Президентом РФ Дмитрием Анатольевичем Медведевым была утверждена «Концепция государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества»[3].

 

Данные документы стали не только значимым этапом развития российского казачества, но и подтверждением его особой роли в истории современной России.

 

 

Вопросы, связанные с «возрождением» казачества, в том числе со стороны государства, до сегодняшнего дня продолжают дискутироваться на самых разных уровнях: Каким должен стать статус современного казачества? Какие формы его социально-экономической, политической жизни и «государственной службы» сегодня востребованы и приемлемы? Какие перспективы и конкретные пути возрождения казачества видит государство?

 

Некоторые исследователи предлагают трактовать термин «возрождение» как категорию «социальной реконструкции»[4], другие – как реформаторский процесс или как процесс самовосстановления казачества[5], третьи – как «возобновление многонационального российского духа во всех его видах»[6], четвертые – как «воскресение тех черт, которые предопределяют его сущность как субэтноса»[7]. Сами казаки под «возрождением» зачастую понимают возвращение к образу жизни, сложившемуся к концу ХIХ – началу ХХ вв.[8], «возрождение разрушенного казачьего уклада»[9]. По мнению некоторых исследователей данной проблемы (например, А.П. Скорик[10]), ещё продолжают существовать три альтернативы возрождения политической жизни казачества.

 

Первая. Этнокультурная эволюция с организацией только лишь местного казачьего самоуправления, позволяющая сохранить «этнографические особенности» казаков.

 

Вторая. Полная политизация идеи возрождения и включение её в общероссийский политический процесс посредством образования на базе казачьего движения различных политических партий.

 

Третья. Превращение казачества в неформальную вооруженную силу для решения возникающих этнических конфликтов за счёт усиления «военно-корпоративной организации»[11].

 

Иногда предлагается и четвертый вариант: полный отказ от участия в политической жизни общества, создание культурно-просветительских объединений.

 

Таким образом, процесс возрождения казачества имеет многослойную смысловую наполненность. А потому использование категории «возрождение» имеет слоистую семантику: с одной стороны, её применение характеризует критическую оценку прошлого состояния. С другой, ставится вопрос о неком идеальном образе, который предпочтительно реализовать в будущем, в то же время осмысливается и система действий, направленных на реализацию данного идеального образа, и критерии соотношения проекта и результата, т.е. критерии самой возрождаемости.

 

Попытаемся в этой связи рассмотреть основные этапы возрождения казачества со второй половины 1980-х гг. по 2009 г., характеризующиеся определёнными отличиями в направленности государственной политики в отношении этого движения.

 

Первый этап – реставрационный, или «фольклорный» (примерно с середины 1980-х гг. почти до конца 1990 г.). Такие хронологические рамки объясняются тем, что со второй половины 1980-х гг. в советском обществе и массовом общественном сознании происходит ряд изменений, приведших, с одной стороны, к демонтажу существовавшей политико-идеологической системы, а с другой стороны, к резкому росту политической активности общества, что привело к появлению новых, ранее не затребованных форм социально-политической жизни. Нижняя граница этапа связывается с появлением первых законодательных актов государства, призванных легитимировать возникшие новые «живые социальные системы»[12].

 

«Перестройка» общественной жизни, начавшаяся во второй половине 1980-х гг., подтолкнула многих людей к поиску незыблемых идеалов, вечных истин и твердой мировоззренческой базы, что должно было во времена экономической и социально-политической смуты, порожденной идеологическим хаосом, помочь не потерять смысл жизни, определить свои духовно-нравственные ориентиры, выработать конструктивное отношение к происходящему, просто выжить. В связи с этим обращение к культурным традициям, национальному самосознанию и исторической памяти было вполне естественным процессом, но, иногда, принимало деструктивные формы в виде локальных этнополитических конфликтов.

 

Как замечают исследователи, возрождение казачества происходило не только «снизу», но и достаточно активно стимулировалось «сверху». Стимулирование возрождения казачества «сверху», своеобразная попытка его «реставрации», носило как прямой, непосредственный, так и косвенный характер.

 

На январском (1987 г.) пленуме ЦК КПСС Генеральный секретарь Михаил Сергеевич Горбачёв выступил с докладом о «перестройке и кадровой политике партии», в котором впервые явно прозвучала идея «революционного» переустройства советского общества. Но к концу 1987 г. для реформаторов сложилась непростая ситуация. Курс на перестройку встретил непонимание, а порой и сопротивление части властных структур (как центральных, так и региональных). Кроме того, народ, в своем большинстве, достаточно пассивно воспринял новые идеи и лозунги. В этой ситуации перед инициаторами перестройки стояла двуединая задача: сломить сопротивление сил, выступавших против революционной вестернизации страны, и расширить своё влияние на массы. Предложенная М.С. Горбачёвым и А.Н. Яковлевым идея «широкой демократизации» должна была помочь всколыхнуть широкие народные массы, создать ситуацию неустойчивости, контролируемую сверху, и в итоге получить организованные силы, которые можно было бы в случае необходимости использовать в своих интересах.

 

Главная роль в политизации общественного сознания была отдана средствам массовой информации. Переход к гласности, поддерживаемой и даже побуждаемой «сверху», будоражил общественное мнение – начались процессы по реабилитации «жертв политических репрессий», изменилось отношение к истории, идеологии, культуре. Реакцией стал бурный рост массового движения «снизу». По всей стране появляются неформальные объединения, группы, кружки, фонды и т.п. Число их к 1987 г. превышало уже 30 тысяч.

 

По мнению А.И. Козлова, именно «КПСС, ощутив под собой колебание почвы, ухватилось за казачество, как за последнюю соломинку. Были предприняты лихорадочные меры по его реанимации как военной силы…»[13]. Е.И. Котикова пишет, что первоначально казачество «возрождалось» именно «сверху» – силами госструктур, КПСС и т.д. и только «на втором, «постпутчевском» этапе, уже не «сверху», а «снизу» казачество начинает естественным образом самоорганизовываться, стремясь играть своеобразную роль в социально-экономической и геополитической ситуации в России»[14]. С. Донцов считает, что власти, «имея одну цель – возглавлять казачье движение, сами того не желая, вызвали пробуждение исторического самосознания у массы людей, относящих себя к "потомкам казаков”»[15].

 

В немалой степени политическую активность казачества стимулировал Указ Президента СССР М.С. Горбачева от 13 августа 1990 г., в котором были признаны незаконными, противоречащими основным гражданским и социально-экономическим правам человека репрессии, проводившиеся в отношении крестьян в 20–50-х гг. ХХ в. Политические силы, заинтересованные в политическом расколе общества и его дальнейшем реформировании, ещё раз использовали историю для достижения своих целей. В казачьем движении всё более модным становится идеализация «белого» периода истории казачества начала ХХ в. и критика советского времени. Вновь поднимаются вопросы казачьей «самостийности» и автономии, популярные в послефевральскую смуту 1917 г. Предпринимаются первые попытки реставрации казачества по подобию исторически существовавших казачьих войск и землячеств.

 

Таким образом, основным катализатором возрождения казачества на первом этапе была та политическая, социально-экономическая, этнокультурная ситуация, которая сложилась во второй половине 1980-х гг. Если в первые годы возрождения казачье движение ставило перед собой лишь цели культурной и патриотической направленности, то к началу 1990-х гг. оно все мощнее начинает заявлять о себе как о политической силе. В это время начинают формироваться и основные тенденции его политической активности, которые наиболее ярко проявятся на последующих этапах. Власть же пытается использовать казачье движение для реализации своих планов по созданию широкой социальной базы перестроечному процессу и реформированию государства.

 

Второй этап политического и организационного самоопределения (начало 1991 г. – начало 1994 г.) характеризуется стремительным ростом политической активности казачьего движения, что было вызвано происходящими в стране событиями. Рушилась идеологическая, политическая, экономическая система государства, формировались новые базисные основы жизни страны.

 

В этих условиях новым импульсом активизации политической жизни казачества и придания ей определённой направленности стало принятие Закона РСФСР № 1107-1 «О реабилитации репрессированных народов» от 26 апреля 1991 г., который провозглашал отмену всех незаконных актов, принятых в отношении всех репрессированных народов и «иных исторически сложившихся культурно-этнических общностей людей, например, казачества»[16] и определял механизм их реабилитации. В этот же день было принято постановление ВС РСФСР № 1108-1 «О порядке введения в действие закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов»[17].

 

Развернувшееся противостояние различных политических сил в стране зеркально отражалось на движении за возрождение казачества, раскол российского общества проецировался и на казачье движение. 19–21 августа 1991 г. в стране была предпринята робкая попытка остановить реформы, ведущие к развалу страны. Созданный «Государственный Комитет по чрезвычайному положению» объявил в стране Чрезвычайное Положение. Если руководство Союза казаков (СК) призвало казачество воздержаться от политических действий, то при Союзе казачьих войск России (СКВР) был образован «временный походный штаб» из членов Правления для противодействия ГКЧП, было выработано обращение, которое заканчивалось словами: «Все на защиту законного правительства России». От Союза казаков Области Войска Донского (СК ОВД) в Москву был послан так называемый «Сводный заградительный полк», а из казаков, участвовавших в «обороне» Белого Дома, была сформирована «Особая посольская сотня генерала Дорохова» под командованием А. Максимова. Так появились два центра казачьего движения.

 

Первым показателем признания казачества в качестве реальной военно-политической силы государством было появление 20 августа Приказа № 3, подписанного председателем госкомитета РСФСР по оборонным вопросам генерал-полковником К. Кобецом, в котором говорилось, что «российское казачество признается в качестве реальной боевой единицы Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам».

 

Роспуск СССР и обострение этнополитической обстановки, в особенности на Юге России, во многом предопределили характер дальнейшего развития движения. Появляются политические заявления казачества о необходимости защиты русскоязычного населения Северного Кавказа, о сохранении единства России, о желании активно влиять на государственную политику путем участия в представительных органах власти и т.д. Проблема несения организованной воинской службы казаками всё чаще обсуждается в высших органах власти.

 

Стремясь повысить свой авторитет в казачьем движении Правительство РФ публикует 24 марта 1992 г. Распоряжение № 545-Р об образовании Комиссии и рабочей группы для выработки проекта Закона РФ «О реабилитации казачества».

 

1992 год стал временем противостояния высших ветвей власти страны. Противоборство шло между исполнительной и законодательной властью, каждая из которых стремилась заручиться поддержкой большего числа населения. Это, несомненно, активизировало деятельность руководства государства по формированию пакета нормативных документов в отношении казачества, которое можно было бы использовать как реальную политическую силу.

 

В этой обстановке 15 июня выходит Указ Президента РФ № 632 «О мерах по реализации Закона РФ "О реабилитации репрессированных народов” в отношении казачества», а 26 июня Закон РФ № 3130-1 «О внесении изменений и дополнений в Закон РФ "О реабилитации жертв политических репрессий”». В ответ на это 16 июля Верховный Совет РФ принимает постановление № 3321-1 «О реабилитации казачества».

 

В октябре 1992 г. при Правительстве РФ была создана рабочая группа по изучению казачества во главе с секретарем Совета Безопасности Юрием Владимировичем Скоковым, в которую вошли также атаман Союза казаков (СК) России Александр Гаврилович Мартынов и Атаман Всекубанского казачьего войска (Кубанской казачьей Рады) Владимир Прокофьевич Громов.

 

29–30 января 1993 г. в Москве прошел Совет атаманов СК, в работе которого принял участие заместитель Председателя Правительства РФ Сергей Михайлович Шахрай. Совет атаманов выступил с требованием подписания Указа Президента РФ «О государственной службе казаков». 17–18 февраля Малый Совет атаманов СК принял обращение к Президенту РФ и Верховному Совету по поводу закона «О неотложных мерах по осуществлению земельной реформы в РСФСР» и постановления «О реабилитации казачества».

 

На Совете атаманов СК была принята «Декларация казачества России». В ней, в частности, говорилось: «На данном этапе Союз казаков играет роль организационного центра, который должен трансформироваться в государственную структуру, принимающую на себя функции по управлению казачеством…»[18]. Особо отмечалось, что «Союз казаков не входит ни в одну политическую партию и в целом не поддерживает ни одно политическое движение. Однако казачество не замыкается в себе: всё его существование, вся его деятельность направлены на служение Российской государственности и народам России»[19].

 

15 марта 1993 г. был издан Указ Президента РФ № 341 «О реформировании военных структур в Северо-Кавказском регионе и о государственной поддержке казачества»[20], что сразу вызвало широкий резонанс в казачьих обществах. В этот же день при участии СКВР в Москве образуется Штаб Демократических сил России (22 марта переименован в Общественный комитет демократических организаций России – ОКДОР).

 

К концу 1993 г. закончился этап борьбы казачества за свое признание. Его центральной тенденцией стала борьба между ветвями государственной власти за влияние на казачество с целью возможного его использования в качестве не только политической, но и реальной военной силы. С окончанием этой борьбы, завершившейся разрушением существовавшей формы государственного устройства в виде республики Советов и появлением нового Основного закона – Конституции РФ, закрепившей не только новую форму государственного устройства, но и новую расстановку сил, государственная власть практически на всех уровнях приступила к решению казачьей проблемы, осознавая её реальность.

 

Третий этап – статусно-регламентационный (весна 1994 г. – конец 2000 г.) - характеризуется дальнейшим ростом политической активности казачества при ориентации большинства казачьих лидеров на «интеграцию» казачьего движения в политическую систему государства и переход казачества на государственную службу. В этот период издается основная масса центральных и региональных законодательных актов и постановлений, в которых определяется статус казачества, регламентация структуры и деятельности казачьих обществ, порядок их взаимоотношений с органами исполнительной власти как федерального, так регионального и местного уровней, создается реестровое казачество.

 

22 апреля 1994 г. было принято постановление Правительства РФ № 355 «О концепции государственной политики по отношению к казачеству»[21], а также постановление № 353-17, которым ряду воинских частей присваивались казачьи наименования. 

 

Следуя логике дальнейшего огосударствления движения Указом Президента РФ от 1 июля 1994 г. № 1389 «О Совете по делам казачества при Президенте Российской Федерации»[22] из представителей российского казачества, Администрации Президента, Правительства РФ и других заинтересованных федеральных органов исполнительной власти в качестве консультативного (совещательного) органа при Президенте РФ на общественных началах создаётся Совет по делам казачества. Председателем Совета был назначен Министр по делам национальностей и региональной политике Николай Дмитриевич Егоров. Согласно Положению «О Совете по делам казачества при Президенте Российской Федерации», утвержденному Указом Президента РФ от 1 декабря 1994 г. № 2141, Совет должен был информировать Президента о процессах, происходящих в казачьем движении, обеспечивать взаимодействие властных структур с казачьими обществами, участвовать в разработке государственной политики в отношении казачества и проектов нормативных правовых актов по вопросам реализации государственной политики. Кроме этого, вопросы взаимодействия российского казачества с зарубежными казачьими организациями находились теперь в ведении Совета, в обязанности Совета входила подготовка и проведение Всероссийских казачьих кругов. Таким образом, государство постепенно ограничивало «самостийность» казачьего движения. Согласно п.8. Положения работа Совета должна была осуществляться только «по планам, утвержденным Президентом Российской Федерации…»[23].

 

Поворотным документом, реализующим концепцию государственной политики по отношению к казачеству, и логическим продолжением Указа Президента РФ от 15 июня 1992 г. № 632 явился Указ Президента РФ от 9 августа 1995 г. № 835 «О государственном реестре казачьих обществ в Российской Федерации»[24], утвердивший «Временное положение о государственном реестре казачьих обществ в Российской Федерации». Согласно Указу были разграничены казачьи общества, взявшие на себя обязанности государственной службы и подлежащие регистрации в Министерстве по делам национальностей и региональной политике, и казачьи общества, действующие на основании Закона РФ «Об общественных объединениях»[25] и регистрирующиеся органами юстиции. Данное положение окончательно закрепляло за «реестровым» казачеством статус государственной структуры. П.4. «Временного положения» подтверждал ранее заявленный тезис о неэтническом характере казачьего движения тем, что определял казачье общество как «объединение граждан Российской Федерации, относящих себя к прямым потомкам казаков или добровольно вступивших в казачьи общества и выразивших желание нести государственную службу…»[26]. Для организации государственной службы казачьи общества оформлялись в жесткую структуру с оговоренным количеством и фиксированным составом и должны были ежегодно представлять отчет о выполнении взятых на себя обязательств по несению государственной службы в Министерство РФ по делам национальностей и региональной политике и Совет по делам казачества при Президенте Российской Федерации. Согласно тексту Указа от 9 августа 1995 г. № 835 федеральным органам исполнительной власти поручалось обеспечить необходимые условия для привлечения членов казачьих обществ, внесенных в государственный реестр, к несению государственной службы, а также предоставить экономические и иные льготы членам этих казачьих обществ.

 

В качестве полемики с Указом Президента РФ от 9 августа 1995 г. № 835 Законодательным Собранием Краснодарского края Постановлением от 26 сентября 1995 г. № 159-П принимается Закон Краснодарского края «О реабилитации Кубанского казачества». Данный Закон отражал настроения части Кубанского казачества по вопросам статуса казака и формам его отношений с органами государственной власти. Так, Ст.4. устанавливала, что «кубанскими казаками признаются граждане… относящие себя к прямым потомкам кубанских казаков»[27], а согласно Ст.3. реабилитация казачества должна была означать «признание и осуществление права кубанских казаков на восстановление этнического единства, участие в государственном управлении Краснодарским краем…»[28]. В Ст.6. говорилось о том, что принадлежность к кубанскому казачеству для приезжающих в Краснодарский край должна была подтверждаться только в судебном порядке. Согласно тексту, Закон Краснодарского края «О реабилитации Кубанского казачества» законодательно оформлял политические требования той части казаков, которые считали казачество «особым народом» и в связи с этим предлагали восстановление не чисто сословных, а этнокультурных его черт с использованием исторически сложившихся форм самоуправления и хозяйствования с учетом тенденции к дальнейшей этнизации казачества.

 

В ответ появляется документ, озаглавленный «Мнение Главного управления казачьих войск при Президенте Российской Федерации о Законе Краснодарского края "О реабилитации кубанского казачества”», в котором подвергаются критике статьи Закона, предусматривающие признание незаконными и преступными репрессивные акты в отношении кубанского казачества и определяющие перечень репрессивных мер в отношении кубанского казачества, как дублирующие Закон РСФСР от 26 апреля 1991 г. «О реабилитации репрессированных народов» и потому «выходящие за пределы компетенции края»[29]. Кроме того, отмечалось, что термин «этническое единство», используемый в Законе, «не имеет собственного юридического содержания» и, более того, «противоречит статье 27 Конституции Российской Федерации»[30]. В целом же делался вывод, что «Закон содержит грубейшие нарушения прав граждан, указов Президента Российской Федерации», а в связи с этим «может и должен быть признан по инициативе Президента Российской Федерации неконституционным решением Конституционного Суда (статья 125) Конституции Российской Федерации»[31].

 

16 апреля 1996 г. Президентом РФ был принят целый пакет документов, регламентирующих деятельность казачьих обществ в логике Указа Президента РФ от 9 августа 1995 г. «О государственном реестре казачьих обществ в Российской Федерации».

 

Таким образом, к началу 1996 г. деятельность Правительства РФ и органов исполнительной власти страны в лице Президента РФ в вопросах государственного урегулирования развития структур казачьих организаций приобрела черты целенаправленного возрождения казачества в качестве государственной структуры, предназначенной нести государственную или связанную с ней службу.

 

В январе 1996 г. Б. Ельцин подписывает Указ № 67 «О Главном управлении казачьих войск при Президенте Российской Федерации»[32]. Целью деятельности данного Управления должно было стать установление тесных контактов и взаимопонимания между президентскими структурами и казачьими объединениями. Указом от 1 апреля 1996 г. № 462 начальником Главного управления казачьих войск при Президенте РФ (ГУКВ) назначается А.П. Семёнов[33], бывший сотрудник ФСБ, уволившийся в отставку после того, как директором ФСБ стал М. Барсуков. Профессиональный военный, А. Семёнов смог обеспечить привлечение казаков к охране государственной границы и к службе в армейских частях. При этом он довольно решительно преодолел и сопротивление Государственной Думы, не согласной с привлечением казаков к службе до принятия соответствующего закона, и недовольство некоторых казачьих руководителей, выступавших за разработку единого для всех казаков регламента прохождения службы. Первыми результатами деятельности ГУКВ под руководством А. Семёнова стало массовое привлечение казаков к службе по контракту в Вооруженных Силах РФ и в пограничных частях. Эксперимент по невойсковой охране государственной границы проводился с 1 декабря 1996 г. по 1 июня 1997 г. на российско-монгольском участке в четырех субъектах Российской Федерации: Республика Алтай, Республика Бурятия, Республика Тыва, Читинская область. Позже, с 1 февраля по 1 июня 1997 г. в эксперимент был полностью включен открытый российско-казахский участок в ранее не охраняемом ФПС России Центрально-Азиатском регионе – это тоже четыре субъекта Российской Федерации: Саратовская, Оренбургская, Челябинская и Омская области[34].

 

Генеральным Штабом Вооруженных Сил РФ в адрес начальников штабов военных округов и военным комиссарам субъектов РФ было направлено письмо от 11 января 1996 г. № 315/4/150 с требованием «организовать совместную работу с местными органами исполнительной власти и руководством казачьих обществ по получению достоверных и документально подтвержденных данных о наличии на своей территории… казачьих обществ, общей численности их членов, в том числе способных и изъявивших желание нести государственную службу»[35]. В Приложении № 1 к директиве 1-го заместителя министра обороны № 315/4/295 от 24 января 1996 г., озаглавленном «Методические указания по организации взаимодействия органов военного управления казачьими обществами на территории Российской Федерации», отмечалось, что практически во всех регионах страны существуют «альтернативные казачьи объединения с четко выраженными разногласиями по вопросам роли и места казачества в структурах государства и в Вооруженных Силах… Всё это предопределяет высокую степень ответственности Министерства обороны РФ в правильном и своевременном использовании в интересах России патриотических и воинских традиций казачества»[36]. И хотя замечалось, что граждане России из числа казаков должны проходить службу в рядах Вооруженных Сил «без предоставления им каких-либо особых привилегий и приоритета перед остальными гражданами», в то же время особо подчеркивалось, что «казакам следует разъяснять, что только после включения казачьих обществ в госреестр возможно решение вопросов финансирования, получения экономических и других льгот»[37].

 

Как приложение к Указу Президента РФ от 16 апреля 1996 г. № 563 «О порядке привлечения членов казачьих обществ к государственной и иной службе» появляется «Положение о привлечении членов казачьих обществ к государственной и иной службе», в котором определялись виды государственной и иной службы, «исходя из исторических традиций российского казачества и современных потребностей государства»[38]. В Главе II «Виды службы, к которой привлекаются члены казачьих обществ, и порядок привлечения их к службе» говорилось, что члены казачьих обществ «несут военную службу в порядке, установленном федеральным законодательством; привлекаются к охране государственной границы Российской Федерации в составе общественных формирований; привлекаются к производству и поставке сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия для нужд Вооруженных Сил Российской Федерации и других войск. Члены казачьих обществ, пребывающие в запасе, могут в соответствии с федеральным законодательством зачисляться в резерв»[39]. Кроме того, члены казачьих обществ могут привлекаться: к «охране общественного правопорядка; охране объектов, находящихся в государственной и муниципальной собственности, а также сопровождению грузов; участию в мероприятиях, связанных с ликвидацией последствий стихийных бедствий и оказанием помощи пострадавшим; участию в таможенной охране в составе таможенных органов Российской Федерации; участию в егерской, природоохранной и экологической службе, а также контролю за использованием и охраной земель; охране лесов от пожаров и защите их от вредителей и болезней; производству, закупке и поставке сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия для федеральных и региональных нужд…»[40]. В то же время в п. 3 отмечалось, что привлечение членов казачьих обществ к службе основывается на принципах «подконтрольности и подчиненности казачьих обществ федеральным органам государственной власти, органам государственной власти субъектов Российской Федерации и органам местного самоуправления…»[41]. В этот же день издается Указ Президента РФ N 564 «Об экономических и иных льготах, предоставляемых казачьим обществам и их членам, взявшим на себя обязательства по несению государственной и иной службы»[42].

 

С лета 1996 г. начинается активный процесс вхождения казачьих обществ в государственный реестр. К 1999 г. в реестр вошло до 15 войсковых и отдельских казачьих обществ общей численностью около 500 тыс. человек (с семьями – старики, жены, дети), в том числе способных и изъявивших желание нести государственную и иную службу – 189358 человек. К этому же времени выходят президентские указы о форме одежды, знаках различия, порядке присвоения чинов членам казачьих обществ. Некоторым атаманам Войсковых казачьих обществ Указом Президента даже был присвоен высший чин казачьего генерала.

 

Согласно типовому уставу войсковых казачьих обществ, утвержденному государством, основной целью казачьих войск объявлялось «объединение граждан Российской Федерации, взявших на себя обязательства по несению государственной и иной службы…»[43]. И хотя среди основных задач, ставящихся перед казачьими войсками, есть заявление о необходимости «культурного, духовного и нравственного воспитания казаков, сохранения и развития казачьих традиций и обычаев, проведения мероприятий по военно-патриотическому воспитанию молодежи»[44], возрастной ценз и акцент на необходимость брать «на себя обязательства по несению государственной и иной службы», чтобы стать казаком, достаточно явно свидетельствуют о том, что казачество потеряло «особость» своего политического лица и воспринималось властью только как часть госструктуры с уникальным социальным составом, особыми правами и обязанностями.

 

Постановлением Правительства Российской Федерации от 21 июля 1999 г. № 839 «О Федеральной целевой программе государственной поддержки казачьих обществ на 1999 - 2001 годы» окончательно определялся статус казачества: «возрождение казачества и его становление должно осуществляться и уже осуществляется через восстановление государственного статуса казачества, и от формы, способов и видов его государственной поддержки зависит воссоздание традиционной для России государственной службы казачества»[45]. Во Введении Программы говорилось, что её мероприятия направлены на «обеспечение привлечения в интересах государства казачьих обществ и их членов к несению государственной и иной службы…»[46]. Отмечалось, что именно исторический опыт российского казачества, «оцениваемый с учетом сложившихся в настоящее время политической и экономической обстановки», позволит решить многие проблемы в сфере «безопасности государства и охраны государственных границ, улучшить криминогенную обстановку в районах расположения казачьих обществ», а также «окажет положительное влияние на социально-экономическую стабильность в регионах и решение проблем продовольственной и экологической безопасности…»[47]. В этой связи, видимо, с опорой на этатическую составляющую казачьего менталитета, основными целями Программы заявлялись: «привлечение к выполнению в интересах государства обязательств по несению государственной и иной службы наибольшего числа членов казачьих обществ» и «придание движению за возрождение российского казачества целенаправленного и организованного характера»[48]. В ходе реализации Программы к 2001 г. планировалось выйти на такой этап становления российского казачества, который бы характеризовался «сочетанием постоянного несения государственной службы с экономической и хозяйственной деятельностью»[49]. Ожидалось, что конечным результатом реализации Программы станет привлечение к концу 2001 г. к «выполнению в интересах государства обязательств по несению государственной и иной службы не менее 180 тыс. граждан Российской Федерации, являющихся членами казачьих обществ», придание движению за возрождение российского казачества «целенаправленного организованного характера» и «стабилизация социально-экономического положения и межнациональных отношений в отдельных регионах Российской Федерации»[50].

 

Преобладающей тенденцией этапа стало определение и укрепление правового статуса движения за возрождение казачества в качества государственной структуры; вовлечение его членов в государственный реестр в целях постоянного несения государственной и иной службы.

 

Четвертый этап – реестрово-государственнический (начало 2001 г. – конец 2005 г.), ха