Мое босоногое детство прошло в станице. И жил на нашей улице дед Зозуля. Сколько себя помню, он всегда был дедом.

Ближе к вечеру, когда спадала летняя жара, он выходил за ворота, садился на скамеечку и часами недвижно смотрел куда-то вдаль. Гимнастерка навыпуск, галифе и галоши поверх самовязанных бабкой Зозулихой грубой овечьей шерсти носков. На щеке глубокий шрам — память о фронте. В руках до блеска отполированная шершавыми ладонями палка.

Набегавшись за день, мы часто приходили к нему и, не зная, что конкретно спросить, но желая послушать занимательную историю, говорили каждый раз одно и то же: «Диду, кажи, як було?». И он, не переставая вглядываться куда-то перед собой, не то в будущее, не то в прошлое, очередной рассказ тоже начинал одной и той же фразой: «Ось слухайтэ, хлопци».

А потом рассказывал, «як диды воювалы с басурманином», «як батько став кунаком черкеса» и как ему самому на войне «нэмэцька пуля у рот влэтила, а у щёку вышла, ни одного зуба нэ выбыв, бо «ура» орав як скажэнний».

Прошло время. Мы выросли и большей частью разъехались. Кто куда. А дед Зозуля остался сидеть на скамеечке. Сам. Потом умерла бабка Зозулиха, оставив деду носков, кажется, на сто лет вперед.

Бывая хотя бы проездом на своей очень малой, но горячо любимой родине, я всегда старался навестить деда, каждый раз, как когда-то в детстве, присаживаясь рядом с ним и спрашивая: «А что, диду, кажи, як воно було?». И, кажется, вечный дед безотказно рассказывал очередную историю, «як вин жэнився и яка гарна дивчина була його бабка».

В предпоследний мой приезд дед молчал. За ворота, услышав, что кто-то пришел, выбежала его правнучка Настя.

— Ой, дядя Сережа... А диду зовсим усих забув, — затараторила она, неожиданно и для меня и для себя начав «балакать».

А через год или что-то около того пришла телеграмма: «Дядя Сережа, приезжайте. Диду помэр. Настя».

Всё. Прервалась связь веков. Больше не у кого спросить: «Як було?»

Так думаем не только мы

Последний раз деда Зозулю я вспомнил несколько дней назад, когда шел брать интервью у заместителя атамана Кубанского казачьего войска Константина Перенижко. С человеком, по роду своей службы занимающимся вопросами возрождения казачьих традиций, хотелось поговорить как раз об этом разрыве времен и поколений. И о том, как все-таки снова обрести утраченное.

Интервью не получилось. И то — какой из репортера интервьюер? Получился разговор. Оказалось, что мы единомышленники и наши позиции практически по всем вопросам совпадают. Увлекшись общением, я совсем забыл про приготовленный блокнот. Поэтому теперь уж не всегда помню, когда говорил мой собеседник, а я соглашался, а когда наоборот.

В конце спохватился, но было поздно.

«Какая разница, — пришел на выручку мой визави. — Важно, что мы думаем одинаково». И через секунду добавил: «А еще важнее, что так думаем не только мы».

Про то, как Костя Перенижко стал казаком

Сегодня ему тридцать два. Уже или еще? Для многих — совсем мальчишка. Но у «мальчишки» этого не по годам солидный жизненный опыт, свое собственное видение мира и своя собственная жизненная позиция.

На вопрос, как пришел в казаки, ответил просто:

— Не знаю. С одной стороны случайно, а с другой — абсолютно закономерно. Родился и вырос в хуторе Ангелинском. Отец работал в колхозе. Всю жизнь на ферме. Мать — учительница. Всю жизнь в школе. И дед с Ангелинского. И прадед. Все — казаки. Сам — тоже. Потомственный — дальше некуда. Но в то время об этом как-то совсем не думалось.

Учился. В старших классах на летних каникулах обязательно работал на уборке. Штурвальным. За хорошую работу платили хорошо. Деньги шли в семейный бюджет, но тратились на то, чтобы меня же собрать на следующий год в школу.

Окончив школу, поехал в Краснодар. Поступать в университет. Думал на юрфак. Поступил на исторический. Остановился в Пашковке у тетки. А дядька, оказалось, учредитель только-только образовавшегося и набирающего силу казачьего общества. Дома каждый день люди, суета, разговоры, споры. Проникся. Стал помогать. Прошел испытательный срок. Приняли.

Начинал с нуля

Историк, хоть и совсем молодой, пришелся как раз кстати. Работал с архивами, собирал документы, готовил справки...

Потом, уже после окончания вуза, был замечен Владимиром Прокопьевичем Громовым. Движение стремительно развивалось. Нужны были кадры. Что и как строить в войске? Вопросов возникало — не счесть. Многое делалось подчас на ощупь. Но Владимир Прокопьевич был очень прозорливым атаманом. Чувствовал, что без возрождения культурных традиций никуда и никак... Предложил должность начальника отдела культуры. Без сотрудников, без кабинета и даже без рабочего места. Согласился.

Начинал с нуля. С осознания и постановки цели и задач. Поначалу войско развивалось несколько иначе, чем теперь, и отношение к нему было другое. Когда в высоких кабинетах произносил словосочетания «казачья культура» и «казачья молодежь», над недавним студентом многие просто смеялись. В лицо. Ничего, пережил. Потом всего каких-то два года упорного труда — и дело сдвинулось с места. Где-то там, по ходу, был произведен в заместители. Но это было уже не так и важно. Главное, что появились первые реальные дела и первые результаты.

Казаками не рождаются

Дальше разговор пошел как-то сам собой. Без видимого плана. Константину, как и мне, в жизни повезло. Мы оба успели застать хотя бы остатки общинного казачьего уклада жизни. Казачьим его тогда не называли. Само слово официально было не в чести. Но у стариков по-прежнему за доблесть или просто правильный поступок лучшей наградой было: «Казак!»

Слов «община» или «общество» тоже не говорили, но жили «гуртом». Сообща строились, женили и хоронили.

Во всем участвовали все. И взрослые, и подростки, и мы, мелюзга. Удивительно, но нам никогда никто не говорил, что это не наше дело. Ну так, может, прикрикнут когда: «Гэть, гэть!». Чтоб не путались под ногами. И только. В остальном каждый чувствовал себя полноправным участником всего происходящего.

Так понемногу, за будничными делами и разговорами старших, мы впитывали великое наследие наших предков и, сами того не замечая, становились его носителями.

Нам никто об этом не говорил. Но сейчас мы осознали это в полной мере. А осознав, сказали: «Слава Тебе Боже, что мы казаки!»

Нужно очень спешить

От воспоминаний детства естественным образом перешли к настоящему.

— Главная проблема сегодня состоит в том, что у нас осталось очень мало носителей казачьих традиций, — первым неожиданно сказал Константин, упредив заготовленный мною вопрос. — Мы принимаем в войско всех, кому по уставу не можем отказать. И это правильно. Если человек признает, обязуется, хочет и может, то пусть работает. Однако совершенно понятно, что без сохранения и передачи этнокультурного наследства наших предков, без умножения числа самих его хранителей мы перестанем быть казаками и станем обыкновенной христианско-патриотической общественной организацией. Вот вы рассказали про деда Зозулю. У нас сейчас таких дедов можно пересчитать по пальцам. Это наш золотой запас. Но он, к сожалению, имеет свойство иссякать. Поэтому нам каждодневно нужно думать, как этот запас пополнить. Пускать решение этой задачи на самотек нельзя.

Мы привлекаем потенциал образовательных учреждений, создавая в школах казачьи классы. Сегодня их более тысячи. Мы создаем собственные учебные заведения — казачьи корпуса. В тесном контакте с государственными учреждениями культуры развиваем традиционные направления декоративно-прикладного искусства. Создаем художественные творческие коллективы. Причем как для детей, так и для взрослых. Отдельная и очень большая тема для разговора — работа с учеными.

В 2007 году к руководству войском пришел новый атаман. Николай Александрович Долуда. Пришел не с пустыми руками, а с массой новых идей. Самой актуальной из них, на мой взгляд, является решение проблемы удержания на малой родине выпускников кадетских корпусов. Молодежь разъезжается продолжать образование. Кто куда. А нам бы хотелось, чтобы всё, что мы в них вложили, осталось у нас, на Кубани. Вот Николай Александрович и предложил: создать казачьи колледжи, в которых выпускники корпусов могли бы получить востребованные в крае специальности. Задача непростая. Но и наш атаман не промах. Точно в песне поется: «С нашим атаманом не приходится тужить!»

Все это, безусловно, было бы невозможно без государственной поддержки. Сегодняшнее руководство края, и в первую очередь губернатор, понимает: народ жив не только когда сыт, но когда жива его культура. Однако помощь помощью, но и нам самим расслабляться никак нельзя. Нужно спешить. Нужно очень спешить.

Старшие всегда придут на помощь

— Константин, сегодня многие говорят о необходимости создания молодежных общественных организаций. Что вы, в общем и целом молодой человек, думаете по этому поводу?

— В казачьих традициях такого никогда не было. Мы сегодня уже вспоминали, что с малых лет всегда были со взрослыми и к нам всегда как к взрослым относились. Ну конечно, со скидками на возраст, которых от года к году становилось все меньше. Отец, уезжая в командировку, всегда говорил: «Сын, остаешься в семье старшим мужчиной». И ты оставался. Хотя, конечно, понимал, что мать главнее.

Может быть, кто-то удивится, но думается, что по большому счету самостоятельные молодежные организации не нужны. Более того — вредны. Не нужно акцентировать границы — это для молодых, а это для старшего поколения. В обществе все проблемы и заботы общие. Потому что мы все члены одного общества.

У нас же сегодня зачастую все иначе. До восемнадцати молодой человек — ребенок. А потом вдруг он утром проснулся, ему автомат в руки — и шагом марш в армию. Родину защищать. Так быть не должно. Молодежь нужно готовить к взрослой жизни с мальства. А для этого нужно не только ее учить, но и доверять ей. Пусть небольшие, но совершенно взрослые дела. При этом контролировать всегда и везде. Когда тебе дают свободу и доверяют, чувство жесткой подконтрольности не обижает, а, наоборот, придает уверенности, что в случае чего старшие всегда придут на помощь.

Чтобы помнили, «як було»

Два с половиной часа за разговором прошли совершенно незаметно. Многое всколыхнули, о многом задумались еще раз. А многого даже не успели коснуться. Однако пора было заканчивать.

— А что, Константин, не жалеете, что связали свою жизнь именно с этим делом? Могли бы сидеть где-нибудь в департаменте. На всем готовом. Вот тебе план. Вот регламент. А тут сплошные заморочки.

— Нет, ничуть не жалею, что выбрал этот путь. Потому что мне эта работа интересна, потому что мне небезразлично наше прошлое и наше будущее.

— Ну и вопрос «на коня». Есть ли светлая мечта у заместителя атамана Кубанского казачьего войска Константина Перенижко?

— Если считать от создания первого казачьего клуба в Пашковке, то в этом году процессу возрождения кубанского казачества уже двадцать лет. Образно сравнивая строительство войска со строительством дома, за это время мы залили прочный фундамент и положили первые кирпичи стен. Очень хочется этот дом достроить. Чтобы наши дети и дети наших детей жили в нем так, как нам завещали наши деды и деды наших дедов.

— Чтобы знали и помнили, «як було».