В советской историографии бытовало мнение, что казачество вообще и запорожское в частности — это, преимущественно, беглые крестьяне, которые стихийно (?!) собирались в вооруженные ватаги с целью грабежа. Объяснив происхождение казачества с классовых позиций, те же историки забывали объяснить две вещи.

Во-первых, почему объектом казацкой агрессии становились не свои же беззащитные селяне-гречкосеи, а укрепленные турецкие и татарские города по обе стороны Черного моря?

Во-вторых, каким образом вчерашний крестьянин, не имевший военной подготовки, мог на равных противостоять природному кочевнику или турецкому янычару?

***

В середине XV в. на исторической арене появляются «казаки» (с тюркского — вольные люди), которые предпочитают не работать на хозяина («пана»), а заниматься «добычництвом». При этом под «добычництвом» понимался не только разбой, но и промысел зверя, птицы и рыбы на территориях, подвластных Крымскому ханству. Именно так формировались первые казацкие ватаги (артели) во главе со своими выборными атаманами. Эти же казаки использовались местной администрацией в качестве сил самообороны при татарских набегах, а также привлекались при ответных рейдах на сопредельные вражеские территории.

О том, что военный потенциал «казаков» можно использовать с еще большей выгодой, первым высказался каневский и черкасский староста Остафий (из рода богатого пана Дашка Ивановича), который в 1533 г. в письменном виде изложил польскому королю свой проект обороны восточной границы Речи Посполитой и создания регулярной пограничной службы. Остафий Дашкович предлагал возле татарских речных переправ учредить постоянные патрули на лодках-чайках, а также выдвинуть глубоко в степь крепости и казацкие дозоры. Позже некоторые идеи Дашковича польский сейм использовал при учреждении т. н. реестрового казачества.

Однако первым истинным казацким вождем стал не он, а князь Дмитрий Вишневецкий (из рода литовских Гедиминовичей; по другим данным — из рода турово-пинских Рюриковичей), прославленный в украинских думах как Байда (что, кстати, значит «отчаянный гуляка»).

Его отец и дед прославились в стычках с татарами. Сам Дмитрий, став старостой черкасским и каневским, также добыл славу в боях с татарами. Немалая его заслуга и в том, что он возродил военное наследие Владимира Мономаха и не раз ходил в превентивные походы на татарские улусы и турецкие города. Кроме того, именно он стал отцом-основателем Запорожской Сечи, построив на острове Малая Хортица укрепленный замок и учредив в нем постоянный гарнизон.

Место для замка было выбрано более чем удачно — оттуда можно было контролировать брод и переправу через Днепр. Кроме того, от Малой Хортицы до Крыма было рукой подать, что не могло не нервировать крымских ханов.

В 1556 г. московский царь Иван Грозный посылал дьяка Ржевского на крымчаков. В низовьях Днепра Ржевский наткнулся на казаков Вишневецкого, которые также собирались воевать с крымчаками. Объединившись, московско-казацкое войско разрушило Очаков, успешно отбилось от татарской погони и с добычей вернулось «восвояси» (надо сказать, что татары и турки называли главным своим обидчиком за Очаков не Ржевского, а именно Вишневецкого). Вот тогда-то Вишневецкий и решил перейти из подданства польского короля под руку московского царя. Царь принял князя Дмитрия (и запорожских казаков) и пожаловал князя городом Белевым с селами.

Это явно не понравилось хану Девлет-Гирею (позже за сожжение Москвы получившему прозвище Тахт Алган — «взявший трон»), который с большей частью крымской орды в январе 1557 г. 24 дня осаждал хортицкий замок, но так и не смог его взять и ушел «с большим соромом».

В 1559 г. окольничий Данила Адашев (брат Алексея Адашева, «главы правительства» Московии, говоря современным языком) и Дмитрий Вишневецкий совершили успешные походы на Крым и Азов соответственно (стоит упомянуть, что Данила Адашев отпустил плененных в Крыму турок в Очаков, объяснив им, что государь Иван Васильевич воюет не с султаном, а со своим врагом Девлет-Гиреем). Кроме того, казаки постоянно информировали московских воевод о передвижениях крымцев, чем фактически срывали их набеги.

А вот поход Дмитрия Вишневецкого на Азов в 1560 г. полон загадок. Он планировался как поход с Днепра, Дона и Черкесии (вассальной Москве) одновременно. Однако черкесы кавказские не пришли, как и обещанные ногайцы. У Дмитрия Вишневецкого под рукой оказались только казаки: запорожцы и донцы. Кроме того, Азов (турецкое владение) был уже дополнительно укреплен и ждал врагов. На помощь азовскому гарнизону прибыл силистрийский (румынский) Синан-паша с отрядом янычар, а в море из Стамбула вышла эскадра, которая стала в Таманском (Керченском) проливе. По свидетельству французского историка Шанталь Лемерсье-Келькеже, изучавшей турецкие архивы, о походе Дмитрия Вишневецкого турок уведомил... один из московских купцов (?!), прибывших перед этим в Кафу. Естественно, штурм Азова провалился, а попытка переплыть Таманский пролив и атаковать Кафу окончилась неудачей. И Вишневецкий, не солоно хлебавши, вернулся на Северный Кавказ, а уже оттуда, по приказу Ивана Грозного — в Москву.

В Москве Дмитрия Вишневецкого ждали разительные перемены. Оказалось, что когда Вишневецкий штурмовал Азов, Алексей Адашев был заключен в тюрьму, где и умер. Данила Адашев к моменту возвращения Вишневецкого в Москву сложил голову на плахе вместе со своим 12-летним сыном. Князь Михаил Глинский и голова боярской думы Иван Бельский были в заточении. Таким образом, вся «антикрымская партия» в Москве была разгромлена. Иван Грозный начал Ливонскую войну, и воевать на два фронта (и с Крымом тоже) ему не хотелось. Правда, Иван Грозный опять послал Вишневецкого на татарские улусы, но тот, только вышел за пределы Московского государства, предпочел вернуться под власть польского короля.

Царь воспринял уход «Дмитрашки» как личное оскорбление. «Пришел он, как собака, и потек он, как собака, а государству моему убытку никакого не причинил», — заявил царь. Но уже на следующий год Иван Грозный наказывал своему гонцу в Польшу Федору Клобукину «разведать о князе Дмитрие Вишневецком, в какой он при короле должности». А в письме крымскому хану царь отписал: «А которые наши люди ближние промеж нас з братом нашим з Девлет Киреем царем ссорили, мы то сыскали, да на них опалу свою наложили есмя — иные померли, а иных разослали есмя, а иные ни в тех, ни в сех ходят».

Вишневецкий погиб через два года после всех этих событий, в 1563 г., попав в руки туркам вследствие хорошо продуманной провокации. Молдавские бояре пригласили его якобы на княжение, схватили и передали туркам. Там Вишневецкого, по словам польского хрониста Мартина Бельского, по приказу султана Сулеймана Великолепного (известного читателям по сериалу «Величественное столетие») сбросили с башни на крюк, вмурованный в стену, и он, зацепившись за крюк ребром, жил в таком положении три дня, пока турки не убили его из луков за то, что хулил их веру.

Однако дело Вишневецкого не умерло. После смерти Байды Хортицкую Сечь возобновит Яков Шах — другой казацкий атаман.

Историческая заслуга Байды-Вишневецкого в том, что он сумел организовать разрозненные казацкие ватаги в единую силу, объединив их вокруг Хортицкой Сечи, и, таким образом, создав матрицу запорожского казачества, просуществовавшего несколько столетий.

Как мы видим, у истоков казачества стояли военные профессионалы типа старосты Остафия Дашковича и князя Дмитрия Вишневецкого, которые подняли его на очень высокий организационный уровень. Однако, учитывая их «непролетарское» происхождение, советские историки предпочитали не акцентировать на их роли особого внимания.