Разделяя мнение, что казачество, в частности, донское и терское, являясь субэтносами, (в настоящее время, безусловно, русского народа), можно утверждать, что этническая история казаков много сложнее имперской теории «беглого происхождения». В этом отношении, связи донского, терского, а затем, кубанского казачества и осетин совершенно иные и намного древнее, чем общая служба в иррегулярных войсках Российской Империи. Само наличие топонимов Дон, Днепр, Днестр, Дунай, не переводимых со славянских языков, но имеющих в основе аланский корень «дон» - вода, свидетельствует, что на огромных пространствах степи от Алтая до Дуная, в западной его части от Урала до Днестра обитал некий древний народ, оставивший названия этим рекам. В обозримом прошлом, уже связанном с возникающим казачеством, наследником древнейшего этнического пласта, в степи оставались потомки скифов - алан - ясы, в свою очередь, прямые предки осетин.

Характерно, что между казаками и осетинами, в том числе и мусульманами, ни разу за всю историю не было ни одного межэтнического конфликта. Чего, например, нельзя сказать об ингушах и других кавказских народах, доблестно сражавшихся в казачьих частях, но конфликтовавших с казаками в местах традиционного проживания.

Нельзя также утверждать, что казаков и осетин объединяла только общность православной веры, так как значительная часть осетин, служивших в казачьих частях, исповедовала ислам, что не вызвало никакого отчуждения между однополчанами. Поэтому достаточно трудно проследить службу осетин в армейских казачьих полках и сотнях, где они служили наравне с коренными казаками и пользовались во всем равными с ними юридическими правами, закрепленными не только в государственных установлениях, но и в «Обычном казачьем праве», сохраненном в устной традиции. Анализируя списочный состав казачьих полков, причем не только кавказской службы, но и донских, можно смело утверждать, что многие казачьи фамилии, а стало быть, и роды имеют кавказское, в основном, осетинское происхождение. (Целиловы, Цаликовы, Калоевы, Баразовы, Салмановы - донские казаки!)

Однако, со средины 18 столетия во время завоевания Кавказа Российской Империей, создаются национальные формирования, где происхождение воинов фиксируется даже в наименовании подразделений.

Это войско, претерпевая различные изменения, не расформировывалось, постепенно вливаясь в состав Терского казачьего войска, тем более, что с первых дней своей службы оно подпадало под юрисдикцию казачьих войск и считалось казачьим.

«Осетинцы на казачью службу идут с готовностью, в охотниках (добровольцах Б.А.) недостатка нет».

За честь служить в этом взводе, а позднее в эскадроне, боролись представители лучших кавказских фамилий и служили в нем из поколения в поколение.. Жизнь вновь присоединенных к Российской империи областей, в частности Кавказа во многом еще носила черты феодализма, то есть имела ряд особенностей, которые в России, ставшей на путь капитализма уже не существовали.

Правительство учитывало эту разницу и поэтому использовало в привлечении кавказцев на службы те формы, которые существовали в России в ХУ!!! веке. Например: «именные» полки, в данном случае, это не гвардейские полки, носящие имя своего вечного шефа - героя, как двадцать восемь казачьих полков. Это войсковые единицы, сформированные по феодальному принципу. То-есть, по Высочайшему Указу наиболее знатному местному человеку отдавалось распоряжение собрать полк. Ему высылались деньги, мундиры для образца и служебные предписания. Так бывало, скажем, на Дону, когда богатый рыбник Иван Платов получил приказ сформировать полк.

Основную часть времени и средств создатель полка тратил на решение хозяйственных вопросов, обмундировывая, экипируя и ремонтируя (снабжая лошадьми) будущий полк. Разумеется, при этом вкладывались весьма немалые собственные средства. Под руководством опытных офицеров он писал устав полка. В это время пятьдесят старослужащих воинов готовили и муштровали нижние чины из личного состава полка. Из числа старослужащих назначались офицеры и урядники и месяца через три, после полкового смотра, полк отправлялся к месту службы или приступал к ее исполнению на месте, получив в название имя того, кто полк формировал.

Создатель полка, как правило, утверждался в чине полковника. Командиром полка мог быть его родственник, чаще всего сын. То, что он мог оказаться малолетним, не имело никакого значения, поскольку в таких соединениях возраст был старше чина, и всем руководили опытные заслуженные офицеры и вахмистры. Отцы и деды, снарядившие за свой счет сыновей и внуков на службу, получали за это воинские чины. Скажем, чин урядника за снаряжение на службу пяти сыновей. Это принцип формирования воинских частей особенно прижился в Осетии. Поэтому, пусть исследователей не удивляет, что иногда уважаемый человек получал награду и воинский чин вахмистра в возрасте нестроевом, в семьдесят и более лет.

Особое значение имело привлечение представителей самых знатных кавказских родов на службу в Собственном Императорском Конвое. Датой основания Конвоя принято считать 18 мая 1811 года, когда Императором Александром I был подписан указ о сформировании в составе Лейб-Гвардии казачьего полка сотни казаков из «лучших людей от Черноморского войска». Лейб-Гвардии эскадрон из черноморских казаков принял активнейшее участие в войне 1812- года, особенно отличившись в битве народов при Лейпциге 4 октября 1813 г. За этот подвиг Государем были пожалованы Георгиевские трубы, Георгиевский Штандарт награждены казаки и в частности полковник Бурсак был награжден Орденом Св. Георгия 4 ст. Этот день стал полковым праздником Конвоя. Однако, фактическим основанием прославленного полка можно считать 1 мая 1828 года, формированием взвода из знатнейших кавказских горцев, который через два года был, развернут в Лейб-Гвардии Кавказско-Горский полуэскадрон. Командовал им ротмистр Султан-Азамат-Гирей потомок крымских ханов. Появление в Петербурге воинов одетых в кольчуги, было призвано свидетельствовать не об усилении военной мощи России, а о вовлечении Кавказа в культурно-экономическое пространство Российской Империи. Именно этому способствовала служба в Конвое знатнейших и прославленных кавказских родов. Аджарские, Куденовы, Гукешевы, Шерелуковы, Анзоровы, Мехтулинские, Базоркины, Умциевы и др., служившие целыми родовыми кланами, из поколения в поколение, приносили кавказскую культуру в столицу Империи, и сами становились проводниками Российской культуры и науки на Кавказе. В лице сотен этих выдающихся людей Империя получила не только верных и умелых воинов, вносивших особую рыцарственную атмосферу в русскую армию, но проводников своей политики и культуры на юге и востоке.

Поясняю: знамя пожаловано не какой либо одной осетинской войсковой части, но целому округу - случай беспрецедентный, однако объяснимый. В случае возникновения военной опасности все мужское население округа бралось за оружие, не зафиксировано ни одного случая отказа от повиновения, дезертирства или пособничества противнику.

Так с 1853 по 1856 год существовала Осетинская милиция по штату конного полка.

Переформировываясь, эти части просуществовали до 1910 года и составили основу «Терской охранной стражи».

За оказанные во время войны подвиги, некоторым из этих частей пожалованы знамена.

В составе призванных иррегулярных полков упоминается Владикавказский, который не следует путать с регулярным Владикавказским полком, входившим в состав Кавказской казачьей бригады на Балканском театре военных действий. Этот полк явил чудеса героизма. Осетины «Владикавказцы» брали Ловчу, отбивали Плевенское шоссе, наконец, во время третьего неудачного штурма Плевны два взвода этого полка пошли в «слепую» ночную конную атаку, оттянув на себя наступавших турок. В страшной резне погибли все. Но остановили наступление на окопавшихся последних израненных защитников Скобелевских редутов, дали им возможность продержаться до утра и выйти из редутов к своим.

Владикавказский полк, состоявший исключительно из осетин, покрыл себя неувядаемой славой и в Русско-Японскую войну, когда предпринял атаку под шквальным огнем противника, по полю со срубленным гаоляном. По воспоминаниям участников, поле напоминало борону, повернутую зубцами вверх. Только невероятным кавалерийским мастерством, отчаянной храбростью и воинским счастьем, сопутствующим храбрецам, объясняется боевой успех этой атаки, когда конный полк неполного состава изрубил два японских пехотных, успевших окопаться.

Говоря об осетинских воинах казачьих полков, с полным основанием можно говорить о массовом героизме, бывшем для осетин казачьей службы - нормой. Однако следует сказать и об осетинах, служивших в иных частях, вне национальных формирований.

Таким сверх героем можно считать осетина подпоручика Абациева. Вступив на службу рядовым казаком, он скоро стал знаменит по всей русской армии своей храбростью. Сам генерал Скобелев считал его «храбрее себя» и службу Абациева в ординарцах считал для себя высокой честью.

Традиционное воинское мастерство, личное мужество и приверженность рыцарским традициям осетины сохранили и в советское время. Одним из образцов настоящего кавалерийского военачальника и героя, командовавшего казачьими частями по праву можно считать Ису Плиева. Безупречно воевавший и служивший, он был оклеветан и бездоказательно обвинен в том, что отдал приказ о расстреле демонстрации в Новочеркасске в 1961 году. Несколько лет изучая все обстоятельства тех событий, я не нашел никаких доказательств, подтверждающих это обвинение. Более того, я убежден, что боевой генерал Плиев делал все, чтобы не допустить кровопролития. При внимательном изучении, события в Новочеркасске выглядят совершенно иначе, чем их трактуют, так называемые, либеральные источники. Время все ставит на свои места. И славное имя героя Отечественной войны Плиева остается незапятнанным. Грязь к золоту не пристает! И духовные ценности, накопленные веками не так просто разрушить. Таким духовным сокровищем, завещанным нам предками и умноженным нашими отцами является национальная комплиментарность и боевое содружество казаков и осетин. Я уверен, что никакие испытания не могут этого изменить - чистой, горячей и обильной кровью, общими радостями и страданиями они скреплены навсегда.