В казачье движение я пришел в 1990-м году не случайно, так как являюсь родовым казаком по отцовской и материнской линиям. Мой дед Власов имел родовой хутор в станице Великокняжеской (сейчас станица Пролетарская), а мать из рода Ковалевых станицы Атаманской. С большой идеей о возрождении нашего народа, я влился в создавшееся казачье общество в городе Зернограде, где проживал на тот момент.

В начале 1990-х годов казачье движение росло быстро. Мы ездили по станицам проводить казачьи Круги, и уже тогда набирал силу национальный пыл и стремление к духовному общению. С большой тревогой казаки следили за тем, как разваливалась страна. Переживали за те народы, на земле которых возникали братоубийственные войны. Мое частое общение с настоятелем Зерноградской церкви отцом Петром, приблизило к Православию, за что я духовнику благодарен по сей день. Поэтому, когда возник вопрос о поездке на защиту православных приднестровцев, я ни на минуту не сомневался.

За одну ночь собственными руками я пошил папаху, башлык и бекешу. Пока шел процесс моего увольнения с работы по собственному желанию, зерноградские казаки уже выехали в Приднестровье, и мне пришлось догонять казаков в одиночку на перекладных. Несколько раз меня высаживали с поездов, пока в Киеве я не переоделся в гражданскую одежду. Также приходилось выпрыгивать из электрички, которая следовала в Тирасполь и проверялась молдавским патрулем. Я шел в сумерках в неизвестность по мартовскому саду до тех пор, пока не натолкнулся на чей-то патруль. Как оказалось, это были казаки, поджидавшие своих братьев- добровольцев, которые собирались на войну. Через двое суток Николай Иванович Козицын включил меня в списки казачьей сотни, и сразу я с казаками начал выезжать на позиции. Так начинался мой боевой путь. Тогда я не знал, что Бог даст возможность вернуться и с других военных миссий. В Приднестровье казаки думали по-особенному, не так как на Дону. Там не было пустых слов, а если они и были, то никогда это не оставалось безнаказанным. Причем наказывали в основном сами себя, получая глупые ранения, или находя ненужную смерть. Тогда казаки осознали, какие тяготы приходилось переносить предкам- станичникам во время крестовых походов на защиту Православия. Через четыре месяца наступило перемирие между воюющими сторонами, но за это время все же я успел получить легкую контузию.

Следующий выезд на защиту Православия состоялся в 1993 году в братскую республику Югославию. В этот раз он был организованным. Перед вторым моим походом и походом многих товарищей, в склепе храма Пресвятой Богородицы в Москве, казаки провели Круг, где меня выбрали походным атаманом казачьей сотни.

В Югославии я пробыл около года, пока в одном из боев с мусульманами не получил тяжелую контузию. Затем два месяца реабилитации в военном госпитале и последующая служба на должности командира атаманской сотни в Войске атамана Козицына Н.И.

Именно тогда я лично познакомился с Петром Севостьяновичем Косовым. Его выступления поднимали во мне казачий дух. Во время предвыборной кампании в Законодательное собрание Ростовской области, мы работали в команде по выборам Козицына Н.И.. Помню, что до появления Косова П.С. предвыборная кампания текла вяло, если не сказать большего - она практически была загублена. Оставались считанные дни до окончания последнего срока регистрации кандидата, а штаб не успевал собрать подписи. Именно Косов П.С. мобилизовал всех на предвыборную кампанию. Стали приезжать на Дон известные люди. Даже популярный кинорежиссер Говорухин проехал с Косовым П.С. по донской земле, поднимая значимость казачьего атамана Козицына Н.И. Подписи собрали, предвыборный процесс оживился, но было очевидно, что в сложившихся политических условиях, шансов на победу в той предвыборной кампании у нас не было. В то время, будучи заместителем атамана Войска Донского Косов П.С. приезжал часто в город Зерноград.  Вспоминаю, как ночью в атаманском Правлении Зерноградского юрта Косов П.С. редактировал составленные им знаменитые 25 требований к власти, которые стали отправной точкой во взаимоотношениях власти и казачества.

Работоспособность Косова П.С. была поразительной, особенно выделялись его организаторские способности на фоне всеобщей неорганизованности, когда зачастую слово не соотносилось с делом.

С особой тревогой мы следили за событиями в Чеченской республике. Начало военных действий было встречено в казачьей среде по-разному. Одни приняли нашумевший договор между Ичкерией и Всевеликим Войском Донским, другие к этому действию отнеслись настороженно. Часть информации попадала к нам через СМИ, а основная приходила вместе с  братьями терскими казаками. В администрации Аксайского района с П.С. Косовым, В.Н. Гончаровым и М.П. Солдатенко, мы встретили мать майора Игоря Морозова, которая со слезами на глазах просила нас помочь вызволить сына из чеченского плена. Петр Севостьянович Косов сказал ей, что «казаки на войне своих не бросают» и пообещал ей, что сделает все возможное.

Несколько дней Косов П.С. занимался организацией по оформлению документов. В число изъявивших желание поехать в Чечню, вошли пять человек, в том числе туда поехал и Владимир Николаевич Гончаров, с которым мы являемся близкими друзьями. До поездки в Чеченскую республику нам часто доводилось выезжать в командировки по войсковым делам. Поездили по всему СНГ, что нас во многом и породнило. Еще в Чечню поехали казаки Аксайского юрта Солдатенко Михаил. Павлович и Гареев Виктор Анатольевич.

На стареньком автобусе, который часто ломался, 23 января 1995 казаки Аксайского юрта выехали вместе с мамой Игоря Морозова в сторону боевых действий. Эта женщина стойко переносила все тяготы поездки и холод, и многочисленные остановки. За это время мы ее полюбили, как мать русского солдата, о которой сочиняют стихи и снимают фильмы.

Ингушетия нас встретила сильным снегопадом и дружелюбным приветствием этого гостеприимного народа. Петр Севостьянович Косов уже тогда был Государственным советником Президента Ингушетии, поэтому он сумел организовать встречу с президентом этой республики. Кабинет Аушева Р. С. находился на втором этаже Президентского дворца республики, а кабинет Петра Севостьяновича располагался на первом. Остался в памяти момент, когда я зашел к Петру Севостьяновичу в кабинет. П.С. Косов сидел за столом лицом к окну, через которое отчетливо виднелись пулевые отверстия. Я спросил у него, о том, в кого стреляли, подумав, что может быть в него самого, но Петр Севостьянович ответил, что на него покушаться никто не посмеет, так как рука ни у кого не поднимется. Затем мы все вместе поднялись к Аушеву Р.С., который выслушал Косова П.С. и казаков, и вник в сложившуюся проблему. Благодаря Косову П.С. нам выдали автомобиль УАЗ и проводника для поездки в село Шали, где по поступившей информации и находился майор Морозов с 40 плененными спецназовцами. В первый же день были проведены переговоры с администрацией села Шали. На второй день встречались с военнопленными, попавшими в чеченский плен. Это было СИЗО, преобразованное в тюрьму, заполненная бойцами, потерявшими какие- либо надежды на свое спасение. Они к тому времени увидели ужасы войны, потеряли своих боевых товарищей и не надеялись увидеть родных и любимых людей.

По приезду Косова П.С. была собрана небольшая пресс- конференция, на которой в категоричной форме он потребовал выдачи всех военнопленных. Там же была достигнута договоренность с администрацией республики Ичкерия об эвакуации раненых и беженцев, находящихся в госпитале. Затем мы встретились с Асланом Масхадовым, который сказал, что благодаря договору с Войском Донским, чеченцы пойдут нам на встречу. В селе Шали мы пробыли еще два дня, и в основном вся передача пленных была организована Косовым П.С. Благодаря Петру Севостьяновичу удалось забрать пленных и из тюрьмы, что было намного сложнее. В результате интенсивных переговоров между казаками и правительством Ичкерии, в расположение российских войск было отправлено несколько автобусов с десятками военнослужащих и беженцев.

Особо запомнился сход полевых командиров, на который пригласили и нашу делегацию. Мы сидели за длинным столом, где присутствовало около семнадцати полевых командиров, четыре казака и военнопленный Игорь Морозов. Два полевых командира оказались боевыми друзьями Морозова. Они прошли плечом к плечу Афганистан и не раз попадали в засады и чудом остались живы. Теперь они сидели друг перед другом и пытались найти причины, по которым вчерашние друзья оказались по разным сторонам конфликта, у разных баррикад. Полевой командир спрашивал у Игоря, зачем его боевой товарищ пришел убивать его народ, а русского солдата интересовало, почему чеченцы жестоко расправляются с местным населением других национальностей. Полевые командиры выступили с тем, что есть два народа, которые больше всех пострадали в годы советской власти и не хотят, чтобы казаки и чеченцы воевали друг против друга. Там мы осуждали эту войну, думали над тем, что она может дать нашим двум народам: казакам и чеченцам. Был сложный разговор, но в конце ужина все разошлись довольные друг другом. С Абу Мавсаевым мы даже обменялись наручными часами. Я ему подарил именные есаульские часы, а он мне электронные. Расставались мы с чувством будто больше не будет на Чеченской земле оружейных выстрелов, а проснувшись утром, мы увидим воспетый в русской поэзии прекрасный мирный и завораживающий своими красотами Кавказ.

По возвращению в Ингушетию, с одним из привезенных нами из госпиталя русских бойцов я отправился в Президентскую гостиницу, где он принял душ, и я его перевязал чистыми бинтами. Затем мы отправились обратно к дворцу, где стоял наш автобус. По пути боец жаловался на то, что рана сильно болит. Как вдруг я увидел домик, где было написано «Врачи без границ» и решил обратиться туда за помощью. Мы стояли долго, и никто к нам не подходил несмотря на то, что голова у парня была вся перебинтована. Около нас бегали задумчивые люди в белых халатах. Для того чтобы остановить эту беготню мне пришлось в жесткой форме обратиться к одному из сотрудников, и я предложил оказать помощь раненому русскому солдату. Только после этого бойцу оказали медицинскую помощь и действительно мы поняли, что врачи оказались «врачами без границ». Мы вернулись в Президентский дворец, и больше я того парнишку не видел. Но напоследок боец успел поинтересоваться, о том, чем сможет нас отблагодарить. На такой вопрос я уже давно знал, как ответить и сказал, чтобы он возвращался домой, создавал семью и воспитывал детей. После чего наш автобус отправился обратно на Тихий Дон.

Благодаря мужеству Косова П.С. и моим товарищам нам удалось тогда выжить. Да, я не ошибся- просто выжить. Беседуя позднее с казаками- участниками той поездки, мы пришли к выводу, что в некоторые моменты никто из нас не рассчитывал вернуться и увидеть донскую землю. Я, Гареев В. А. и Солдатенко М.П. пробыли на Чеченской земле около недели, а Гончаров В.Н. и Косов П.С. остались там выполнять миссию по освобождению военнопленных. И эта история должна быть рассказана уже не мной.

Ветеран казачьих боевых действий войсковой старшина
Алексей Анатольевич Евдокимов

Из книги "Казаки на войне своих не бросают" Выпуск 2. стр. 64. 2019 год

На фото: Начальник контрразведки Республики Ичкерия Абу Мовсаев (в центре) и казачий полковник Пётр Косов. Идёт процесс по освобождению пленных бойцов Российской Армии (слева в шапке-ушанке). На заднем плане в папахе, казак Войска Донского Алексей Евдокимов.