Тема этой статьи возникла не в одночасье, не вчера. Она явилась результатом длительных наблюдений, размышлений и выводов. Толчком к написанию статьи послужил прошедший в Луганске фестиваль «Луганский край – казачий край.» Но дело здесь не в фестивале, хотя о нем будет попутно пару раз упомянуто. Речь пойдет о традициях, о сохранении или возрождении которых так любят декларировать чиновники с экранов ТВ, с различных площадок.

Когда говорят о традициях вообще, никаких вопросов нет. Но в последние два-три года с какой-то назойливостью стали говорить о казачьих традициях, и не просто о казачьих, а именно о традициях донских казаков, т.е. моих близких предков, поскольку казачьи территории занимают часть бывшей Луганской области. Вот в связи с этим есть некоторые мысли….

Говорить серьезно о сохранении традиций казачества, как народа, его обрядов, фольклора, отличия в одежде и пр., на наш взгляд, имеет смысл только в местах исторического проживания донских казаков. Только там еще сохраняют, или хотя бы помнят по рассказам, какие-то обычаи, обряды, фольклор. И только в этих местах может еще проявляться интерес к подлинному народному творчеству, не как к экзотике, а как к своему, дедовскому, родному.. И еще потому, что добрые всходы дают только те зерна, которые легли в подготовленную почву.

Мы убеждены, что каждый народ должен, в первую очередь, знать, помнить и хранить вековые традиции и культуру своих предков, и казаки – не исключение. И именно они сами, а не кто-то за них, должны представлять свою культуру.

Почему мы делаем упор именно на места исторического проживания казаков? Потому, что в нашем регионе далеко не везде проживали и проживают потомки донских казаков. Ни для кого не секрет, что открытые в XVIII в. на территории Области войска Донского залежи угля (теперь это часть современного Донбасса) привели к массовому притоку на казачьи земли выходцев как из Малороссии, так и из России для работы на шахтах и рудниках, а переселенцы, как известно, не являются носителями казачьих традиций, хотя уже тоже являются коренными жителями. Да и расселяли их вокруг открывавшихся шахт и рудников отдельно от казачьих поселений.

Свою негативную роль в этом плане сыграла уже в наше время и активная украинизация нашего края. Мы помним, что в каждой школе, в детских садах были созданы уголки «народознавства», где ни слова не было о местных традициях, а обязательно – вышиванки, «соловьина» мова, в качестве иконы -Щевченко и все только украинское, даже «козацтво».

Такое однобокое «народознавство» привело к тому, что у нас уже выросло несколько поколений, не знающих своих корней. А теперь у нас другая крайность: развернулась настоящая кампания по всеобщему «оказачиванию» неказачьего населения, в результате чего мы наблюдаем совершенно фантастические представления о казачьем фольклоре, о национальном костюме, и о традициях вообще.

Джинсовые "казаки"

Все вдруг, как по команде (а может, действительно, по команде?), стали разбираться в фольклоре донского казачества, даже стали причислять себя к «потомкам» донских казаков, при этом имея лишь смутное, часто извращенное, представление об этом народе. К примеру, сейчас практически каждый коллектив худ. самодеятельности нашего региона стремится показать хотя бы один номер на казачью тему, как в свое время на каждом концерте нужно было обязательно спеть песню либо про компартию, либо что-то в духе «советского патриотизма». Но далеко не везде подходят к этому со знанием дела, будь то репертуар или же народные костюмы.

Фестиваль показал, что для некоторых коллективов казачья тема была не свойственной, судя по наспех приспособленных под «казачьи» некоторые элементы костюмов, либо по отсутствию таковых.

Появилось множество «шлягеров» на казачью тематику, не имеющих ничего общего с народным творчеством. Вспомним хотя бы «лихие» псевдоказачьи песни А. Розенбаума, которые до сих пор используют некоторые коллективы, что свидетельствуют лишь о том, что для таких исполнителей казачий фольклор является случайным, чужим и безразличным…

И такие «шедевры», к сожалению, звучали на упомянутом прошедшем у нас фестивале народного творчества.

Среди «суперпопулярных» и уже порядком заезженных «шлягеров» постоянно звучат со всех площадок одни и те же:

«Не для меня придёт весна» — популярный русский романс на стихотворение «Не для меня» офицера морской пехоты А. Молчанова (полное имя неизвестно), написанное им в 1838 году. В тексте стихотворения упоминается река Буг, широко разливающаяся и впадающая в Чёрное море. Романс исполнялся в 1840-х годах, затем был почти забыт. Стихотворение положено на музыку русским композитором голландского происхождения Николаем Девитте.. Романс Девитте-Молчанова входил в репертуар Фёдора Шаляпина, исполнявшего его как уже «забытый солдатский романс».

Романс вновь вернулся в 1970-е годы. В 1978 году вышел фильм «Пять вечеров» режиссёра Никиты Михалкова, где звучит этот романс. Со времени выхода на экран этого фильма романс Девитте-Молчанова постепенно возвращает утраченную популярность.

В начале XXI века романс Девитте-Молчанова входит в репертуар многих исполнителей разных жанров, в том числе в репертуар казачьих хоров.

«Когда мы были на войне…» (авторское название «Песенка гусара») — стихотворение Давида Самойлова (Кауфмана), вошедшее в его сборник стихов 1981—1985 гг. Было положена на музыку бардом Виктором Столяровым, который прочитал его в журнале «Огонёк». Песня с несколько измененным текстом и дописанным последним куплетом получила популярность под видом старинной казачьей.

«Вот пуля просвистела…», так же известна как «Батька-атаман», авторское название — «Комиссар» — авторская песня на стихи Михаила «Солидного» Тинкельмана и Игоря «Нехорошего» Шолка. Будучи изначально написана для панк-группы «Автоматические удовлетворители», песня получила известность после выхода на альбоме «О любви» группы «Чиж & Co». Нередко ошибочно считается аутентичной песней времён Гражданской войны. («пришел комиссар, отвязал коня и увел жену.»). Еще в блоке с ними обязательно исполняется казачья лезгинка «Ойся, ты ойся», в которой раньше говорилось о Шамиле, а сейчас о казаке, который почему-то «на горе стоял и богу молился».

Мы ничего не имеем против этих и других подобных песен, наверно, они тоже имеют право на жизнь, но зачем же подсовывать их в качестве казачьих, да еще и старинных?

Возможно. через 100 лет, они уже где-нибудь и будут считаться таковыми, в зависимости от культурных запросов. Но ведь кроме этих трех-четырех песен ничего больше не исполняется! И это при существовании многих тысяч казачьих народных песен различных жанров!

Но уже многие не только самодеятельные, но, к большому сожалению, и профессиональные вокальные коллективы пошли по этому пути, не утруждая себя прикосновением к истокам аутентичного песенного творчества донских казаков в силу его этнического своеобразия и определенной сложности в исполнении, а может, и в силу их непонимания.

Проблема в том и состоит, что вышеназванные «шлягеры», благодаря своей «разудалой» простоте, незамысловатости, с легко запоминающейся мелодией подменяют собой чудом дошедшие до нас из глубины веков, отшлифованные временем традиционные народные казачьи песни, которым в данной ситуации грозит окончательное вытеснение..

Вот о чем нам следует думать, если не хотим, чтобы песни наших прабабушек канули в вечность, а вместе с ними- и это главное – наша национальная идентичность. (Это я обращаюсь к потомственным казакам;)

Понятно, что эта задача не простая, кто-то, может, это считает архаизмом, но тогда к чему все эти разговоры о «возрождении» традиций предков? А традиции, и в первую очередь, культурные, нужно не возрождать, а сохранять. Пока еще есть что.

То же самое можно наблюдать и у танцевальных коллективов. Некоторые руководители, вероятно, полагаясь на собственное разумение, считают, что, надев на танцоров нечто примитивно стилизованное под одежду донских казаков, (почему-то непременно с погонами, да еще с какими-то дурацкими, ничего не означающими, аксельбантами!), да еще и изготовленную небрежно или приспособленную, и используя стандартные танцевальные трюки, скажем, того же «гопака» или изображая на сцене скачущего всадника, - они этим уже являют нам колорит донской казачьей пляски. По своей сути эти танцы отличаются от украинских или русских только костюмами участников.

К сожалению, подобную хореографию приходилось наблюдать, еще во время проведения фестивалей «Любо» в Станице Луганской. И уже сложился стереотип в постановке подобных танцев. Это подтвердил и прошедший фестиваль в Луганске.

Все это- конечно же, профанация подлинного народного творчества, которую можно объяснить, на наш взгляд, лишь тем, что казачья культура все еще порой воспринимается как в обществе, так и в большинстве творческих коллективов с их худсоветами и членами жюри, как нечто экзотическое, искусственное, бутафорское, где можно фантазировать, как бог на душу положит, будь это костюмы, пляски или пресловутые шлягеры.

Могу с полной уверенностью сказать, что ни у одного народа нет такого вопиющего искажения канонов национального костюма, которое мы наблюдаем в казачьей одежде, особенно в ее сценическом варианте.

Справедливости ради следует отметить, что такому отношению к народному творчеству в немалой степени способствуют и расплодившиеся по всему постсоветскому пространству, и увешанные всевозможными «регалиями», с большими чинами псевдоказаки. Их-то как раз подлинный казачий фольклор интересует меньше всего, но беда в том, что они в своем дилетантском рвении порой берутся еще и курировать казачий вопрос на местах, выступая в качестве помощников или советников при различных управлениях и администрациях. Эта проблема России перешла и к нам..

Кроме этого, само определение «казачий» практически утратило свой первоначальный смысл, стало расхожим брендом, декоративным дополнением к названиям различных организаций и сообществ, по своей сути таковыми и не являющимися.

Исключение в этом вопросе, у нас, пожалуй, составляет единственный пока в своем роде фольклорный ансамбль «Луганцы» под руководством Дениса Оголева, который по результатам собственных фольклорных экспедиций по казачьим хуторам, по сохранившимся старым записям уже, к сожалению, ушедших поколений народных исполнителей, на личном энтузиазме, не смотря на определенные трудности, и, прямо скажем, непонимание некоторых деятелей от культуры, – стремится сохранить, а где-то и возродить старинные песенные традиции наших предков – донских казаков.

В Луганском Центре народного творчества подготовлена методичка, дающая некоторое представление о реальных образцах одежды казаков, как женской, так и мужской. Эту методичку и, что особенно важно, образцы одежды, мы представляли в ряде районов ЛНР руководителям дворцов культур, творческих коллективов и др. в качестве руководства к действию. И было бы справедливо, если бы на конкурсах оценивали исполнителей не только по вокальным данным, но и по тому, насколько костюмы участников близки к подлинности. Но для этого нужно готовить специалистов в этом вопросе. Это особенно важно для фольклорных коллективов, и особенно для тех, кто занимается этнографией. (в противоположность, скажем, эстрадным, у которых репертуар тоже на народную тематику, и где обычно используется яркая декоративная стилизация казачьей одежды, порой с очень утрированными формами, далекими от реальности и где главная цель- зрелищность и внешние эффекты.)

Ведь понятно же, что если мы не сохраним эти чистые родники аутентичной народной культуры и не оставим их следующим поколениям, то на смену им придет (и уже, как показал фестиваль, наступает!) чистейший суррогат.

Заключение. Здесь затронута лишь одна из многих составляющих казачьих традиций. А есть еще семейные традиции, воинские, православные. И ко всем им необходимо относиться со всей серьезностью, не занимаясь пустой болтовней с позиции стороннего наблюдателя. Возрождать или хранить традиции предков обязаны их прямые потомки. Все остальное – фальшь и лицедейство.

Василий Черепахин