В 1962 году община казаков-некрасовцев, прожившая в Турции два века, переехала в СССР. Так значится во всех энциклопедиях. В Музее истории некрасовских казаков в поселке Новокумский на Ставрополье мне сообщили, что в Турции некрасовцев не осталось. И все же хотелось добраться до той турецкой глубинки, где казаки столько лет хранили свою культуру, веру, язык.

Долгое время поселение некрасовцев называлось "Эски Казаклар", то есть "Старые казаки". Иногда их именовали Майносской общиной — по названию озера Майнос, на берегу которого стояло поселение. Сегодня на карте не найти ни того, ни другого. Село переименовали в Коджагёль, озеро — в Куш.

Зачем я туда отправился? Да потому что появилась информация, что казаки там все же остались. Правда, человек, рассказавший мне об этом, видел их в последний раз лет двадцать назад. Быть может, некрасовцы уже давно переехали в другие края? И живы ли они?

"ПТИЧИЙ РАЙ"

Раннее утро в Стамбуле. На улице еще темно, льет ливень, а небо разрывают синие молнии. А мне нужно сесть на паром, чтобы пересечь Мраморное море. Но сначала необходимо найти пристань! Спросить бы дорогу, да только кто высунет нос на улицу в такой ранний час, да еще под ливень?

Наконец на плохо освещенной улице показался прохожий с огромной сумкой. Не раздумывая, я бросился к нему. И правильно сделал, поскольку мне несказанно повезло. Прохожий оказался парнем, который собирался сесть на тот же паром, что и я. Более того, Эмре в прошлом году окончил Нижегородский университет им. Н.И. Лобачевского, поступил в аспирантуру и через несколько дней возвращался в Россию. И уж совсем невероятная удача: Эмре родом из деревни, что неподалеку от Коджагёля. Правда, мой рассказ о казаках-некрасовцах его сильно удивил: он никогда о них не слышал. Я приуныл...

Когда наш паром пришвартовался в порту Бандырма на азиатском берегу, Эмре вызвался помочь мне найти оказию в Коджагёль, ведь рейсовый транспорт в те края не ходит. Побродив полчаса по автовокзалу, Эмре нашел-таки попутку. Причем водитель старого микроавтобуса сказал, что он не только знает о казаках, но и подвозил позавчера одну из казачек, которую зовут Анютка.

Макет ветряной мельницы — исторический символ семейного дела последних казаков Турции

Дождавшись нескольких пожилых пассажиров с авоськами, источавшими аромат свежего хлеба, мы тронулись в путь. По шоссе ехали недолго; вскоре свернули на узкую дорогу с разбитым асфальтом. Попетляли меж невысоких холмов и опустевших осенних полей. Два раза забирались в убогие деревушки, приютившиеся на холмах. Одни пассажиры выходили, другие, с мешками кукурузы, входили. Водитель радовал пачками свежих газет стариков, попивающих чай в деревенских забегаловках. И на турецком языке пытался провести небольшую краеведческую экскурсию. Я вежливо кивал, хотя понял только, что одна деревня славится овечьей шерстью, а в другой живут потомки "русских татар", видимо, переселившихся сюда из России после Кавказской войны, в середине XIX века.

Наконец мы поднялись на высокий уступ, с которого открылся вид на огромное синее озеро. Водитель высадил меня почти на его берегу — в селе Гёляка, объяснив, что до Коджагёля отсюда всего километр. Большая часть озера сейчас является национальным парком "Куш дженнети", то есть "Птичий рай". А озеро "Куш", соответственно, "Птичье". Я заметил, что в районе Гёляка жизнь многочисленных пернатых райской никак не назовешь. Шуршащие по зарослям камышей и осоки лодки рыбаков то и дело поднимают в небо стаи пеликанов и бакланов. Цапли, важно восседающие на лодках у пристани, недовольно наблюдают, как из воды тянут сети, полные рыбы...

На главной улице в Коджагёле еще стоят несколько казачьих хат

МЕЛЬНИК И ЛЬВИНЫЙ КРАЙ

До Коджагёля оказалось километров пять. Но и тут мне повезло с попутчиками. Семейная пара из того самого казачьего села доставила меня по нужному адресу. У большого красно-белого дома, спрятавшегося под шапкой девичьего винограда, стоял хозяин. "Здравствуйте! — поприветствовал он меня на русском языке и сразу представился: — Миша".

Пока мы шли по тропинке вглубь сада, стало ясно, что Миша не столь уверенно владеет языком предков. Но тут подоспела жена Миши, Ирина, которая свободно говорит на русском с характерным южным акцентом.

— Говорю свободно, потому что родилась и выросла в Ростове-на-Дону, — объяснила Ирина. — Мы поженились в 1994 году. Миша с родителями приехал навестить своих друзей-казаков в Ростов — там мы и познако­мились.

Вскоре на старом седане подъехали и родители — Владимир Захарович и Анна Григорьевна. Старые казаки мой приезд восприняли как нечто должное, точно они специально для того и прибыли сейчас из Бандырмы — города, ставшего их основным местом жительства на старости лет...

Девушки казаков-некрасовцев в традиционных нарядах. Эски Казаклар. Начало XX века

Владимир Захарович рассказал, что родом он из Карсской области, где осталась большая русская диаспора после передачи области Османской империи в 1918 году. Его дед, Афанасий Савельев, был полковником Русской армии, погиб в Первую мировую войну в Карпатах. Отец Владимира Захаровича держал в Карсе водяную мельницу, и, когда турецкие власти принудили русских менять фамилии на турецкие, ему досталась "Дегирменджи", что означает "мельник". Захар Афанасьевич впервые приехал в Коджагёль в 1956 году — проведать друга-казака, с которым довелось служить в турецкой армии. Жизнь здесь ему показалась более привлекательной, и он перевез свою семью в Коджагёль. В удел себе взял опять же мельницу — на этот раз дизельную. Уже давно семья Дегирменджи не имеет никакого отношения к мельницам, но во дворе их дома возвышается небольшой железный макет ветряка — так Владимир Захарович своими руками увековечил память о ремесле ­предков.

Анна Григорьевна — из коренных казаков-некрасовцев. Ее девичья фамилия Асланташ. Казачка признается, что не знает, отчего ее отцу была дана такая фамилия: Асланташ в переводе — "львиный камень". А когда родители Анны Григорьевны в 1962 году уехали на Ставрополье, то вспомнили фамилию предков и снова стали Чижиковыми.

Анна Григорьевна говорит по-русски заметно лучше своего супруга. Причиной тому — правила казачьей общины. Если русские в Карсе во второй половине XX века даже в семейном кругу общались уже на турецком языке, то в Коджагёле говорили исключительно по-русски.

Владимир (крайний слева) и Анна (крайняя справа) в качестве свидетелей на свадьбе друзей

КАРАГОД — КРУГЛЫЙ ГОД

— Всё тогда встари´нку у нас было, — вспоминает Анна Григорьевна. — На праздники наряжались красиво. Наряды сами шили: рубаху, подол, завеску такую, платки красивые; бисер нашивали — называли его "тарáночки". Была здесь где-то моя шелковая завеска, да разошлась уж вся. КарагÓд (то есть хоровод. — Прим. авт.) водили — на праздник; крыло водили, обряды соблюдали. На карагод выстраивались кругом, за руки брались, песни пели. А если просватанные промеж нас были, то жених ухаживал за невестой, подарочки ей дарил. Тогда ведь в открытую ухаживать не принято было — только в карагоде. А мы песенки бывало поем:

Я пусёсики вязала,

Время примеча-а-ла

Из под вили-вили-дон-дон-дон

Примет-примеча-а-ла.

Я пусёсики вязала,

Край дорожки кла-а-ла

Из под вили-вили-дон-дон-дон

Примет-примеча-а-ла...

Еще песня была... Забыла. Да...

Очень красивые свадьбы играли. Два дня и две ночи. Караваи пекли. Целыми кадушками вино на свадьбу привозили. А некоторые вино сами делали. Сначала гостям подносили каравай и сыр. Все отламывают по кусочку, берут сыр, а взамен дают денежку или подарок какой. В избе столы и скамейки настонÓвишь, что надо приготовишь. Невеста наряжается, угощает... ­Ну-ка я тебе покажу, — завелась казачка, взяла стакан и наполнила его водой. — Я буду невеста, укрух меня тетка стоит, все сродники. Тетка наливает вино в стаканы и передает мне. Я подаю гостю. Вот ты гость. — Анна Григорьевна с поклоном дает мне стакан в руки. — Да пока гость пьет, невеста кланяется в землю... На здоровье! — потом говорит. И так всем. Потом свекровя подает стакан невесте, да говорит: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, невестушка хорошая моя, возьми стаканчик, выпей, да хорош чтоб ты жила... Ну всякие пожелания. Невеста берет, пьет — и молится.

Казаки в Коджагёль идут крестным ходом. 1954 год

— Как? На свадьбе и невесту напаивают? — удивляется Ирина.

— А что ж ты думала, — смеется Анна Григорьевна. — Конечно, не сильно, но так чтоб пьяненькая была. Потом все уходят. А невесту берут и заносят в свою хату. Притом невесте положено плакать. По-разному бывало: иной раз и взаправду плачет, когда за немилого выдают. А на второй день жених собирается с друзьями да все за столом празднуют. Потом жених идет забирает невесту — тогда уж их перевенчают в церкви.

Всё церковные праздники были: Пасха, Рождество, Крещение. На Крещение ходили с крестами к озеру. Как есть в платье во иордан окунались — лед иной год был, иной да и не был. А Пасху цельную неделю праздновали! Пасхи пекли, яйца красили, в игры играли. Шили такой месши´к (видимо, мячик. — Прим. авт.), разлáживали яйца на сколько-то ступней друг от дружки. Да на сколько-то мет­ров вставали с месшиком. Катнёшь его на яйца, да и выходит: твоя битная или моя. И карагод водили. Так красиво и весело было!

— А каким образом вы "крыло водили"? — уточняю я.

— Ну, это как темно станет карагод водить, мы разводимся на два крыла и идем по домам. А ты что думал? Мы на крыльях как птички летаем? — Не договорив последнее слово, казачка залилась смехом.

— Так вот — артистка, — прокомментировала Ирина. — Пропал талант.

Семья казаков-некрасовцев. Начало XX века

КАЗАК-ФАСОЛЬ

— Тогда на всем своем жили, — продолжает Анна Григорьевна. — Всем земли хватало. Растили пшеницу, ячмень, овес. Для пахотьбы мы все быков держали. Турки-то по-другому — на буйволах пахали. Плуги деревянные были — наконечник окован железом. Собирали колос в снопы. Большими такими косами косили и серпами тоже ж собирали. Обмолачивали быками. Камни накидаем, на них колос кладем, да по нему быки копытами идут, молотят. У быков к заду подвязывали мешочки, чтобы навоз не падал в зерно. Веяли лопатами деревянными — на ветер всё подбрасывали. Смелем муку да на закваске хлеб ставим. Пекли большие караваи в русских печах из кирпича. Тогда, правда, мы такой хлеб не любили — мука-то грубая получалась. Как в город поедем, так на базаре всегда брали воздушного беленького хлебушка. А сейчас так напротив — ищем темненького, из муки погрубее.

Настоящие большие русские печки у нас были; и бабушка там лежала. Теперь таких печей не осталось. Так вот и тыкушку в чугунках пекли. Потом ее в тесто завернешь — плещи´нда получается, вкусная, как пахлава. Откуда уж чугунки были, не знаю, может, еще с собой привезли — здесь такого нет.

В саду опять же все свое: сливы, груши, яблоки, винограды, инжир, тутники (шелковица. — Прим. авт.), гранаты. Из винограда в больших чанах варили нарбек. Сладость такая с сока вываренного. Заливали нарбек в кувшины — на всю зиму ­хватало.

Сажали мы фасоль, кукурузу, подсолнухи, редьку, тыкушки, арбузы, дыни. Фасоль у нас была самая лучшая — белая, крупная. До сих пор тут на базаре хорошую фасоль называют "казак-фасоль".

Отец Владимира, Захар Афанасьевич. В Турции к нему уважительно обращались "Захар-эфенди"

Понимаешь, у всех всё было: коровы, быки, уты, куры, гуси. На озере сети, неводы распускали, винтера сажали. Сазанов здоровых ловили, щук, ­сомов, раков — не то что теперь. Вареники с сома мы особо ­любили.

А с осени и до Пасхи отцы наши ходили на заработок. Рыбу ловить нанимались на больших озерах: Бейшехир, Акшехир, Эбер, Маниса. На Бейшехире жили дунаки (липовáне, филипповцы — старообрядцы, ушедшие в XVIII веке в Молдавское княжество на Дунай; небольшая часть из них затем переселилась в Турцию. — Прим. авт.). Мы с ними водились, замуж их девок брали сюда. И разговаривали они как мы, наряды одевали. Старинные имена тоже ж у них были: Терентий, Макарка, Поликарпка.

— А по имени-отчеству тогда обращались? — интересуюсь я.

— У нас такого не было. Пока в девках, звали Анютка — даже дети. Замуж выйдешь — тета Анюта или тета Анна, потом — баба Анюта.

По этой традиции Анна Григорьевна в своем селе так и осталась молодой девушкой. Турки знают ее исключительно как Анютку. Если сказать "Анна" — никто не поймет, о ком идет речь.

Как уж казаки на озере "винтера сажали", я не совсем понял, а вот ловля рыбы неводом запечатлена на старинной фотографии

https://rusmir.media/