МУХТАР И ЗАХАР

— Исследователи Майносской общины писали, что даже и в XX веке некрасовцы жили своей замкнутой жизнью: турок в поселении не принимали, все вопросы решались казачьим кругом, каждый год избирался атаман, правда? — спрашиваю я.

— При нас никакого круга и атамана не было, — говорит Анна Григорьевна. — Мы выбирали голову села — мухтар здесь называется. Мухтар — всегда турок. Хоть и мало их было, но тогда мы уже с турками вместе жили. Все наши дети учились в турецкой школе, на турецком языке. Дома же говорили только по-русски, но писали трудно, да не все. А среди казаков никакого головы не было вообще. Попы были. Из своих казаков выбирали — кто грамотный был, любил читать. Посылали их в Стамбуле у греков учиться. Греки нам помогали и церкви устраивать, иконы привозили.

— Как же так, учились у греков? Некрасовцы ведь староверы? — удивляюсь я.

— А у нас все по старой вере было: похороны, обряды разные. Крестились двумя пальцами. Перед Великим постом выпаривали кастрюли, чтобы ни жиринки, никакого духу скоромного не былÓ. Таскали их на озеро, песком терли. Семь недель поста держали все, даже дети. А корова-то хоть одна да в каждом доме была. В пост все молоко сдавали на сырную фабрику. Как уехали все, так церкви у нас близко нет. Только когда в Стамбуле бываем — ходим в церковь в Каракёй. У нас сын Александр и дочь в Стамбуле живут.

Замечу, что старая эмигрантская церковь Апостола Андрея Первозванного относится к Вселенскому патриархату, с которым у старообрядцев нет евхаристического общения. На мои вопросы о других особенностях старообрядческого вероисповедания у некрасовцев Анна Григорьевна ответить затруднилась. Посоветовала съездить в поселок Новокумский на Ставрополье, куда переселились в 1962 году некрасовцы: "Там у них и церковь есть, и попы, и обряды соблюдают".

Владимир и Анна с малолетним Мишей (в центре) впервые приехали посетить родню в поселок Новокумский. 1966 год

— Так почему некрасовцы решили покинуть место, где прожили двести лет?

— Пожениться трудно стало. У нас в селе — почти все родственники. Родословные хорошо знали, в церквях метрики строго вели. Жениться разрешали только родне в седьмом колене. Потому брали невест из Карса и своих туда отдавали. Женились с греками, вообще с христианами. Володи старшую естру выдали за поляка в Полонезкёй (польская деревня в пригороде Стамбула. — Прим. авт.). Молокане — те только на молоканах женились, со стороны никого не брали. Они-то, молокане с Карса, начали первые переезжать. Потом и наших стали подбивать. Послали сперва в Россию четверых — посмотреть. Им там показывали красивые места, кормили, поили, хорошо принимали. Вот они всех и завели уезжать. Пришел большой пароход из России, ждал в Стамбуле. Чтоб так приготовиться — время не было, чуть ли за день собрались. Отдавали свои дома и земли туркам за бесценок. Уехали все, почти тысяча человек. Наши родители, братья, сестры — вся родня собиралась, а мы отказались. Так и остались одни: мне тогда было 20 лет, Володе — 25 лет, Мише — пять месяцев.

После мы уж переписывались с родителями, а в 1966 году поехали в Новокумский проведать... Ох и тяжко им пришлось. Тут были хозяевами, а там — совхоз, все общее. Работа досталась тяжелая, на виноградах. Притом работали, как и привыкли, усердно. Местным то не нравилось, все по нормам приучали.

— Мой отец, — вспоминает Владимир Захарович, — здесь был богатый и почтенный "Захар-эфенди" ("эфенди" — уважительное обращение. — Прим. авт.). Туда поехал — стал "Захар-пастух". Тяжко было смотреть, и носков-то у них лишних не было. Притом никто никакого недовольства нам не смел сказать. Не дозволяли то КГБ и ­следили.

Версию о том, что причиной переезда казаков стали проблемы с созданием семей, озвучивали и турецкие СМИ. Сохранилась вырезка из местной газеты 1962 года, где помещены портреты молодых казачек и сообщается, что эти русские девушки не могут найти себе мужей в Турции, потому и уезжают в Советский Союз. А вот священник некрасовцев отец Феофан (Бандеровский) вспоминает, что они всегда мечтали о России: "Как ветер с севера подует, так сердце и защемит". Говорит, без сожаления оставил благополучную жизнь, "свой ресторан", только бы вернуться на родину предков. Но и он с горечью вспоминал, как потом сильно их "коммунисты обидели". Как не позволяли церковь открыть, а дозволив, запрещали сыновей к религии приобщать; как с детей срывали кресты в детском саду...

Во время "ностальгического путешествия" гости из России ходили в традиционных нарядах, плескались в родном озере и бегло говорили на турецком языке, удивляя местное население

НОСТАЛЬГИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

После 1966 года Анна и Владимир почти каждый год ездили в Россию. Вот и в 2015 году целый месяц провели в санатории в Ессентуках. Правда, в конце отдыха получили такой стресс, что вернулись домой измученные и расстроенные. В аэропорту Минеральных Вод их сняли с рейса: месячный безвизовый срок пребывания в России для граждан Турции оказался просрочен на три часа. Стариков отправили в миграционную службу города, где с них взяли штраф по 8 тысяч рублей и на пять лет запретили въезд в Россию.

У Владимира Захаровича пять братьев и две сестры сейчас живут в России. Из Новокумской они разъехались по всей стране. Ни с кем из общины некрасовцев последние русские Коджагёля связь не поддерживают. Старые казаки или их потомки всегда сваливаются на семью Дегирменджи как снег на голову. Приезжают постоянно — со Ставрополья, из Москвы, Сибири, Европы, Америки: в начале 60-х несколько десятков казаков выбрали не СССР, а США. Турецкие журналисты последние пятьдесят лет регулярно наведываются в Коджагёль. С одним из них, Серветом Сомунджуоглу, кануло в Лету немало старых фотографий Анны и Владимира. Журналист увез фотоархив в Стамбул, написал статью в журнале, затем выпустил книгу, а вскоре умер. Найти свои фотографии старики не могут до сих пор.

Наверное, самая колоритная казачья хата в селе, почти нисколько не перестроенная ни снаружи, ни внутри

Бывает, заезжают просто любопытные русские, узнавшие о последних турецких казаках. Так, в 1969 году в гостях у Владимира побывал молодой Владимир Вольфович Жириновский. Тогда он работал переводчиком в пригороде Бандырмы, где советские специалисты строили завод по производству удобрений. Владимир слышал, что потом этого гостя едва не посадили в тюрьму за советскую пропаганду. Как говорят, Владимир Вольфович подарил турецкому рабочему значок "Советскому цирку — 50 лет", а потом вынужден был открещиваться от этого идеологического, с точки зрения турецких властей, акта. На допросе Жириновский заявил, что выражение "советский цирк" нужно понимать иносказательно, как высмеивание советской действительности. А то, что тот молодой гость стал известным политиком, казакам рассказали не так давно.

В 1994 году из Новокумского приехали сразу 40 некрасовцев. ­Община давно планировала "ностальгическое путешествие" в Коджагёль, приуроченное к 30-летию переселения. Но грянувшее лихолетье идею похоронило. На поездку денег не было, хотя официальное приглашение от администрации Бандырмы казаки получили. Семья Владимира Захаровича оказала помощь. Восемь человек они разместили у себя дома, а остальных расселили по турецким семьям. Принимали некрасовцев радушно, получился настоящий праздник, три дня в селе никто не работал. Казаки находили свои дома, знакомились с нынешними хозяевами, вспоминали былую жизнь. Отслужили панихиду на старом кладбище, где тогда еще можно было отыскать могильные плиты; провели богослужение возле здания бывшей церкви. Наряжались в яркие костюмы, пели старые песни и водили карагод.

Михаил — единственный из детей Владимира и Анны, кто женился на русской и остался в деревне. Остальные создали семьи с турками и уехали в город

"ВСЕ УСТРОЕНО"

За разговором подошло и время обеда. Гостеприимные казаки пригласили меня к столу.

— Вот, отведайте наших баклажанчиков, — угощала Анна Григорьевна. — Сама солила. В старину мы много соленья делали. Моя бабушка лучше всех капусту квасила, соседи ее приглашали на засол — показать да помочь. А погребов у нас не было. Все в сарайчиках хоронили, зимы здесь хорошие, сильного мороза не бывает. Сейчас мы такого хозяйства не держим. Все овощи в магазине можно купить, равно как и соленья.

— Здесь если кто большие огороды держит — так на продажу. Тут ведь все устроено! — не перестает восхищаться Ирина, сравнивая местное хозяйство с деревенской жизнью на родине. — Приезжают закупщики, частные фабрики. В каждой деревне стоят весы, взвешивают помидоры, яблоки — у кого что. Хорошо платят. Также и весы для рыбы имеются на берегу. Даже цистерны с молоком стоят в деревнях. Там и холодильник с дизельным генератором — на случай, если электричество отключат. По два раза на день принимают молоко. Проверяют, чтоб жирность соответствовала норме. Если жирность повышенная — премию назначают. Вечером с молокозавода привозят пустую цистерну, а с молоком забирают.

Бывшая Малая церковь, несколько десятилетий служившая школой, а теперь пребывающая в запустении

А мы курей разводим. Наша задача — только кормить и поить цыплят 45 дней, вырастить их до веса в 3,5–4 килограмма. Крупная фирма нам привозит молодняк. И через 45 дней забирает. Если нужен корм — звоним в ту же фирму, и нам сразу доставляют. Захворал цыпленок — только позвони, приезжает ветеринар, смотрит; если нужно, дает лекарство. Фирма, конечно, предъявляет определенные требования к условию содержания птицы, к площади помещения, вентиляции, температуре. Но мы заняты исключительно процессом выращивания, у нас совершенно голова не болит, чем кормить цыплят и как их потом сбывать.

Еще старые казаки рассказывали, что в прежние времена почти все здесь держали пчел. Причем в колодах. И они так с детства привыкли есть сотовый мед, что и теперь покупают в магазине мед исключительно в сотах. И предложили мне попробовать такой мед. Аппетитный, с янтарный блеском мед в сотах действительно часто продают в турецких супермаркетах — на развес. Но на вкус он... Мало того что никакого аромата — таких медоносов довольно много. Никакого вкуса! Просто сладкая вязкая жидкость. Видимо, в местном сельском хозяйстве все до того "устроено", что и сотовый мед каким-то образом рафинируют.

Внутреннее убранство бывшей Большой церкви, превращенной в мечеть

СРЕДЬ КАЗАЧЬИХ ХАТ

Прогуляться по селу мы отправились вдвоем с Мишей. Коджагёль сейчас нисколько не напоминает казачью станицу. Обычная турецкая деревня: угловатые дома из железобетона с плоскими крышами, грязный асфальт на главной (она же единственная) улице, старые машины, мотоциклы, небольшие трактора, самодельные грузовые драндулеты. Электрических столбов едва ли не столько же, сколько и деревьев. Михаил вспоминал, как в его детстве по селу ходили с керосиновыми фонарями, в домах светили керосиновые лампы. Электричество здесь появилось только в 1974 году.

Старых казачьих хат в селе уцелело немало. Некоторые из них стоят уже с пластиковыми окнами, другие — словно картинка с Дона. Построены они добротно из самана — глины с соломой. Окна в каждом доме своего уникального размера и формы. Стены аккуратно выбелены. Черепичные крыши от времени заросли мхом и пустили волну. Некоторые турки по традиции даже забор из камыша делают, правда, в основном в загонах для скота. Приезжающие со всего мира старые некрасовцы бродят по этим пыльным переулкам в поисках своих домов. Удивляются порой: вот новый дом из бетонных блоков уже завалился, а наш как ни в чем не бывало — стоит.

В рабочий день люди на улице попадаются редко. Только небольшая группка сельских мужиков сидела без дела и попивала чай в придорожном кафе. Народ здесь добродушный и веселый. Нынешний хозяин самой живописной казачьей избы пригласил нас посмотреть старый дом изнутри. Показывая внутренний двор и старую кухню, он с гордостью хлопал рукой по стенам, приговаривая: казак-эв (казачий дом).

Мишу с неподдельной радостью приветствовали все встречавшиеся на пути местные жители. Возле одного казачьего дома к нам подскочил седой мужичок и поприветствовал по-русски: "Здравствуйте!" Оказался он не залетным некрасовцем, а любителем путешествий на пенсии. Бывал он и в России, потому и знает несколько русских слов. Другой состоятельный пенсионер, сделавший карьеру в Германии и устроивший своих детей в Европе, сам на старости лет решил вернуться в родной Коджагёль. Отремонтировал большой дом, но пожить в нем ему так и не довелось. Как выражается Миша, "не поспал одну ночь да помер".

Останавливались поздороваться с Мишей даже фермеры, спешащие по своим делам на тракторах и телегах. Дегирменджи помогали многим семьям в Коджагёле, так что последних казаков здесь уважают и любят.

Только один местный юродивый выказывал нам неудовольствие. Мы уселись передохнуть в кафе, а он встал напротив, стучал своей палкой о землю и что-то ворчал. Кажется, он был недоволен тем, что Миша зло­употребляет пивом...

Сын Михаила и Ирины Борис на фоне семейного хозяйства — куриной фермы

Как пишут исследователи, в селе стояли две церкви — Троицкая и Успенская. Анна Григорьевна говорит, что называли их просто: Большая и Малая церкви. Убранство храмов некрасовцы забрать с собой не смогли. Некоторое время после отъезда церкви так и стояли закрытые. Затем их ограбили. Все оставшееся власти вывезли в некий стамбульский музей. Большую церковь переделали в мечеть, Малую — в общеобразовательную школу. Здания церквей сохранились. Та, что стала мечетью, обзавелась минаретом, круглой беседкой для омовений, обросла масличными деревьями. Малая церковь внешне почти не изменилась. Правда, школа отсюда давно переехала, а внутри полная разруха. Глядя на это запустение, Миша вдруг бойко заговорил по-русски, только слова в основном были бранные. И предназначались они тем, кто завалил алтарь мусором. Казаки надеются на нынешнего мухтара села, который, по их словам, человек предприимчивый и активно продвигает проект создания в бывшей церкви музея казаков-некрасовцев. Туристический объект будет здесь весьма кстати. Жизнь села постепенно угасает. В прошлом году закрылась школа и в новом здании — детей в селе остается все меньше. А до центра экотуризма — "Птичьего рая" — рукой подать. Сам видел, как группа европейцев на велосипедах прокатила через село без остановки. Миша рассказывал, что недавно в Коджагёль заехали 20 туристов из Южной Кореи — они путешествуют по свету на велосипедах.

Не так давно воды озера Куш плескались совсем рядом с поселением казаков. Анна Григорьевна помнит, как во время паводка заливало их огород. Тогда жизнь без озера казаки не мыслили — как прожить без рыбы и питьевой воды? Хотя у всех во дворах имелись колодцы, для питья использовали озерную воду. Ходили на берег с коромыслами или привозили воду в бочках на телеге. Для хранения воды использовали большие глиняные кувшины, которые "сажали в землю".

Возле села был чистый пологий песчаный берег. Еще в 1994 году приехавшие из России некрасовцы с удовольствием купались в озере. Теперь этот берег не узнать. Местные власти построили дамбу, и вода больше не доходит до Коджагёля. От окраин села прорыт узкий канал к озеру, чтобы рыбакам было сподручнее добираться к месту лова. А там, где когда-то казаки набирали воду, теперь пасутся коровы и бараны, стоит камыш и кукуруза.

...Утром Коджагёль укутал густой туман. Раньше всех в доме казаков поднялся Борис — единственный сын Миши и Ирины. На попечении 20-летнего парня куриная ферма с 30 тысячами цыплят. Борис воспитан в казацкой традиции — он явно трудолюбивый и ответственный хозяин. Однако, как сам говорит, еще не решил, останется ли он в селе или переедет в город. В этом году Борису предстоит проходить срочную службу в турецкой армии. После чего он и примет решение. Ну а пока летопись жизни русских казаков в малоазийской деревне перевалила за два с половиной века, и имя последнего некрасовца еще не вписано в историю.

Добраться до озера на лодке теперь можно только от окраин села по этому каналу

КАЗАКИ СТРАННИКИ

В сентябре 1708 года, после подавления Булавинского восстания, от 2 до 8 тысяч донских казаков во главе с Игнатом Некрасовым ушли за границу — на Кубань, которая в тот момент являлась территорией Крымского ханства. Здесь они объединились с казаками-старообрядцами, создав первое казачье вой­ско на Кубани. Их называли "некрасовцы" или "игнат-казаки", по фамилии и имени лидера. Позже некрасовцы переселились на Таманский полуостров, откуда нападали на приграничные русские земли. В конце 30-х годов XVIII века российские власти неоднократно предлагали некрасовцам вернуться на родину, но все впустую. В итоге императрица Анна Иоанновна направила донских казаков для усмирения некрасовцев. И те бежали в турецкие ­владения на Дунае. Последние некрасовцы ушли в Бессарабию и Болгарию, после того как русские войска взяли Анапу.

К концу XVIII века некрасовцы разделились на две группы: одна поселилась на побережье Эгейского моря, в восточной Фракии, другая осела в азиатской Турции на озере Майнос. К 30-м годам XIX века сильно уменьшившаяся из-за эпидемий община некрасовцев из Фракии также переселилась на Майнос.

В начале ХХ века община некрасовцев сократилась до 175 семей. Несмотря на завет Игната Некрасова "при царе в Россию не возвращаться", многие некрасовцы желали вернуться на родину. За 1912–1913 годы в Россию вернулись 70–80 семей. В сентябре 1962 года из турецкого селения Коджагёль в Россию вернулись 215 семей некрасовцев. Сегодня их потомки проживают в Ставропольском крае. В Турции осталась только одна семья.

https://rusmir.media/