8 октября в городе Минеральные Воды произошло знаменательное событие. Объединения казаков-участников боевых действий «волчьи сотни» провели съезд, на котором принято решение о создании собственной юридически зарегистрированной организации, подобной уже существующему «Боевому братству» - всероссийской организации ветеранов локальных войн и военных конфликтов.

Казаки «волчьих сотен» которые войдут в новую организацию заявляют об отсутствии собственных политических целей и не оппозиционности в отношении к власти: «Мы поддерживаем Российское государство и все его действия. В политику мы не играем. Всегда у нас ребята готовы по первому зову».

Члены «Волчьих сотен» позиционируют себя именно как членов организации «природных» этнических казаков, имеющих боевой опыт военных-профессионалов, чья цель – защита России с оружием в руках. «Волчья сотня терских казаков» была одним из немногих чисто казачьих автономных подразделений активно участвовавших в военных действиях в Новороссии, в ней воевал один из визуальных символов данной войны кубанский казак Бабай.

На съезде в Минводах в широкое информационное поле вошло ранее полузакрытое социальное явление казаков - военных профессионалов, сознательно дистанцировавшихся от массовых казачьих организаций от провластного «реестра» до оппозиционной «Кавказской казачьей линии».

Серьезно заявив о себе в последние годы существования СССР и в постперестроечной России казачество позиционировало себя, помимо прочего, и в военно-силовом плане.

Первые попытки создания вооруженных казачьих структур предпринимались в начале1990-х годов на уровне отдельных станиц и существовавших в то время колхозов. Так, еще существовавшими в тот период в казачьих районах колхозами закупалась списанная армейская бронетехника.

Первые казачьи формирования представляли собой слабоструктурированные, локализованные на уровне отдельных населенных пунктов слабодисциплинированные «отряды самообороны», с неясными для самих участников целями и задачами. Вооружение членов таких «формирований» практически всегда ограничивалось охотничьими ружьями. Но даже в такой форме первые казачьи отряды вызывали определенную тревогу местных и центральных российских властей, с ними силами милиции и спецслужб велась активная борьба.

В период 1991-1993 годов, все «низовые» проявления казачьей вооруженной самоорганизации были ликвидированы. В качестве одного из главных инициаторов процессов ликвидации называется известный российский политик начала 1990-х годов, чеченец Руслан Хасбулатов.

В полной мере военный потенциал казачества начал проявляться в постсоветских вооруженных конфликтах 1992-1994 годов: Приднестровской войне (победу в которой во многом именно казаки и обеспечили), Осетино-ингушском конфликте, войне в Абхазии (участвовали кубанских и донской казачьи батальоны). Заметный след казачьи формирования оставили в войнах на территории Югославии и первой Чеченской войне («батальон имени Ермолова»). Но впоследствии, - в частности во Второй чеченской войне, - казаки как военная сила уже почти ничем не проявляли себя вплоть до событий Крымской весны и войны в Новороссии.

В малоосвещенном военной аналитикой Осетино-ингушском конфликте (31октября1992 - 4.ноября 1992 г.) казачьи вооруженные формирования возникли спонтанно, до начала военных действий их не было. Организатором их создания выступила существовавшая в республике Северная Осетия терско-казачья организация, возглавляемая атаманом Валерием Храбрых.

Состояли они из терских казаков проживавших непосредственно в зоне конфликта, поддержки извне РСО-А не было. Выступавшие на осетинской стороне казачьи формирования во время конфликта самостоятельно контролировали участок условной линии фронта южнее Владикавказа, но в силу того, что активные боевые действия велись в других местах, приняли мало участия непосредственно в боях. Потери составили одного казака легко раненым. По окончании конфликта казачьи формирования были жесткими (к членам осетинских отрядов не применялись) методами разоружены и прекратили существование.

Во всех эпизодах участия казачьих формирований в боевых действиях прослеживается ряд моментов и специфических черт, позволяющих сделать ряд обобщений и выводов.

Все казачьи подразделения, участвующие в боевых операциях последних 25 лет носили добровольческий характер. Даже в операции по присоединению Крыма все казачьи отряды были добровольческими, формировались импровизационно, но, в большинстве случаев, при поддержке российских властей местного уровня. Никаких организаций и структур способных мобилизовать или иным способом принудить казаков к участию в военных формированиях в настоящее время не существует.

Решение отправиться добровольцем в зону военных действий практически всегда индивидуальное и определяется исключительно свободным личным выбором казака. В зону боевых действий казаки-добровольцы прибывают либо поодиночке, либо малыми группами (Крым- исключение).

Любое казачье подразделение на начальном этапе существования является достаточно герметичным, механическое «по приказу» включение новых членов в такой отряд затруднено, ибо новобранцы, с точки зрения «старожилов» должны отвечать целому ряду требований, в частности быть «природными» этническими казаками, принимать принципы казачьего мировоззрения и т.п.

Как правило, в казачьих формированиях наблюдается серьезные различия в степени военной подготовки бойцов: от полной отсутствия до очень высокого, приближающегося к уровню военных-профессионалов из спецподразделений. Все это определяет неровность действия подразделения в качестве полноценной тактической единицы, которая, по мере накопления боевого опыта, сглаживается.

Специфической особенностью казачьих формирований является склонность к «общинно-воинскому коллективизму» и «круговой демократии», что создает определенные проблемы в управлении, но одновременно является сильнейшим сплачивающим фактором. При этом казачье подразделение является своеобразной квазиархаической «семьей воинов» возглавляемой «вождем»-атаманом.

Естественное для профессиональной армии механическое назначение начальствующего состава приказом вышестоящих структур, в добровольческих казачьих подразделениях малоприменимо. Назначенный сверху начальник для полноценного выполнения командных функций должен завоевать авторитет у подчиненных и приобрести определенную харизму.

Если этого не произойдет, то в вверенном ему подразделении будет проявляться явный и скрытое, саботирование приказов и распоряжений, вплоть до открытого неподчинения. В случае выбытия из строя харизматичного командира-атамана вероятно снижение боеспособности подразделения, может даже произойти его распад на несколько автономных групп во главе с лидерами «второго уровня». Так во время Боснийской войны в бывшей Югославии гибель харизматичного казачьего командира-атамана Евгения Котова привела к распаду автономного отряда российских добровольцев-казаков.

«Анархический коллективизм» и определенная герметичность казачьих подразделений часто приводили к серьезным организационным проблемам, в частности в плане координации действий с другими подразделениями и подчинения вышестоящим военным структурам. Именно из-за подобных проблем на начальном этапе боевых действий в Донбассе Игорь Стрелков крайне негативно охарактеризовал боевые способности казаков, впрочем, потом частично дезавуировав свои слова.

Вышеприведенные особенности добровольческих казачьих подразделений порой приводят к серьезным проблемам, в частности в плане восстановления боеспособности после понесенных потерь. Наблюдаются трудности при попытках расширить их состав, или сделать основой-костяком для более многочисленных подразделений из военнослужащих-неказаков.

Данные проблемы особенно были характерны для казачьих формирований Новороссии, но впоследствии как-то решались. При этом новые добровольческие формирования ДНР и ЛНР порой брали за основу казачий статус, использовали символику и элементы казачьей традиционной одежды, хотя собственно казаков там было уже меньшинство.

Казаки в ряде случаев (1-й казачий полк им Платова под командование П. Дремова, частично батальон «Призрак» А. Мозгового), - но далеко не всегда («стрелковцы», «Восток»), - обеспечивали высокопрофессиональное «ядро» из опытных ветеранов вокруг которого формировалось большее по численности полноценное подразделение способное, параллельно с выполнением собственно боевых задач, выполнять функции «учебного центра» для добровольцев из местного населения.

Возглавляемый Алексеем Мозговым батальон «Призрак» не имел казачьего статуса, но его командир был по происхождению казаком, публично признавал себя таковым и носил серебряные офицерские казачьи погоны на парадном обмундировании.

Частично на Донбассе местные жители (особенно в ЛНР) были по происхождению этническими донскими казаками, и казачий статус в военном плане принимали абсолютно естественно, «возвращаясь к корням». Даже до начала боевых действий в период украинской юрисдикции, казачье движение на Донбассе было активно развито, его возглавлял – атаман «луганского округа донских казаков» Леонид Рубан, подчиненный находившейся в России надгосударственной организации «Союз казаков России и Зарубежья».

С началом антиукраинского сопротивления местные казачьи структуры Донбасса на низовом уровне стали создавать свои вооруженные отряды и подразделения, впоследствии вошедшие в различные более крупные формирования.

Известным казачьим феноменом Новороссии было «квазигосударство» атамана Николая Козицина, на определенном этапе реально независимое, имевшее всю государственную символику, награды, и т.п.

Военные формирования атамана Козицина имевшие название «Национальная казачья гвардия Всевеликого войска Донского» отличала крайняя разнородность состава, в ряде случаев это были слабо организованные группы и отряды, малобоеспособные, склонные к алкоголизму и криминальными действиями.

В состав козицинской «национальной гвардии» активно принимались откровенно маргинальные, уголовные элементы, шла «гонка за количеством штыков». Возможно, это делалось для отчета пред вышестоящими «кураторами» по поводу освоения выделяемых финансовых средств и ресурсов.

Имеются неподтвержденные сведения даже о конфликте с применением оружия между защищавшими от грабежа местное население терскими казаками и членами личной охраны Козицина.

Но, несмотря на все проблемы, формирования подчиненные Николаю Козицину смогли удержать северный участок фронта, а входивший в состав этих формирований 1-й казачий полк имени Платова под командованием Павла Дремова отличался высокой боеспособностью.

Война в Новороссии показала, что добровольческие формирования из славян-неказаков в боевом плане не уступают казачьим. По ряду параметров, прежде всего по управляемости, дисциплинированности, способности к действию в составе больших подразделений, - не казачьи формирования превосходят казачьи.

Но последние имеют намного более высокие показатели оперативно-мобилизационной готовности и, особенно после прохождения периода «боевого слаживания», способны к более эффективной боевой работе в составе подразделений малого и среднего тактического звена. При этом казачий статус имеет определенный, и весьма значительный «духовно-мобилизационный» потенциал «стимуляции к сопротивлению», дающий возможность мирному человеку быстро перестроить себя и стать воином.