Осень 2016 года в жизни современного терского казачества дала целый ряд знаменательных событий. 24 сентября 2016 года в состав реестрового Терского войскового казачьего общества вошел находящийся в Ингушетии Сунженский казачий округ, состоящий, по словам возглавляющего его атамана Василия Светличного, из 300 казаков «вместе с женщинами». Чуть больше чем через месяц - 27 октября, в Грозном терские казаки возложили цветы к мемориалу первого президента Чеченской республики Ахмада-Хаджи Кадырова. Возглавлял церемонию возложения цветов, Александр Кузнецов, атаман находящейся (вернее находившейся) в республике Ингушетия станицы Слепцовской, второе лицо после Василия Светличного в новой казачьей организации.

Кроме вышеперечисленных двух лиц, из Ингушетии на Кругах и иных мероприятиях в последние полтора десятилетия казаков не было. Никаких, даже в виде отдельных, единичных гостей. Лишь в 2013 году на региональном фольклорно-казачьем фестивале из Ингушетии приехал песенный ансамбль «Истоки» в составе старика, трех старушек и молодой ингушки-руководительницы.

По всем признакам в Ингушетии организованное «казачество православного вероисповедания» ограничивается лишь Светличным и Кузнецовым. При этом Василий Иванович Светличный большую часть жизни проживал на Ставрополье, а в Ингушетию его не так давно пригласили на работу в качестве чиновника. «Второе лицо» так же не уроженец Сунжи, живет в Моздокском районе Северной Осетии. Для выполнения атаманской работы Александр Кузнецов ездит в Ингушетию на автомобиле.

При этом его официальная должность «атаман станицы Слепцовской» сейчас звучит трагически-абсурдно, ибо нет теперь названной в честь героя кавказской войны и просуществовавшей более 150 лет станицы, она потеряла прежнее имя. В советское время получив имя главного палача терских казаков стала «станицей Орджоникидзевской». Сейчас лишена названия «станица» и стала «городским поселеним Сунжа». Другие некогда казачьи станицы в нынешней Ингушетии так же стали безликими «сельскими повелениями» с измененными на «-ое» окончаниями: Троицкое, Нестеровское. Вознесеновскую вообще ликвидировали. Как говорил одни из казачьих активистов: «Это «Русское Косово». Сначала геноцид, а потом мнемоцид». Но автор статьи не разделяет столь радикальных оценок, хотя о том что «на территории Чечни мы наблюдали широкомасштабный геноцид в отношении русского народа» в 2000 году говорил сам Владимир Путин.

Василий Светличный и Александр Кузнецов были избраны на атаманские должности на «первом учредительном круге   казаков Ингушетии» прошедшем 30 ноября 2013 в «сельском поселении Орджоникидзевском» и «собравшем 249 делегатов».

Что это были за «делегаты», кто их «делегировал» абсолютно непонятно. Но фотографиях из интернета были видны какие-то славянского вида старушки, кавказского вида мужчины в дорогих костюмах. Мужчин в казачьей традиционной одежде были единицы, да и те, похоже, были не местными, а реестровыми функционерами высшего звена, приехавшими из Ставрополья, Дагестана и других регионов. Правда особую солидность вроде бы казачьему мероприятию добавляли 8 священнослужителей, в том числе митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл и епископ Махачкалинский и Грозненский Варлаам.

С 1992 года по 2013 славянское казачество Ингушетии, в отличии от соседней Чечни, никак, себя не проявляло. Даже отдельные люди, не говоря уже о делегациях, на съездах-кругах не появлялись. Многочисленное и активное терско-казачье движение в соседней Северной Осетии связей с собратьями проживающими (?) в каких-то 20-40 километрах от Владикавказе не имело более 20 лет. Активисты движения из РСО-А с которыми довелось общаться, в течении десятков лет никак не контактировали с казаками из соседней республики. Не имели ни адресов, ни телефонов. Ингушетия была далека как Антарктида.

С начала 1990-х и до 2013 года о казаках-славянах в РИ не было и слышно, откуда они появились в последнее трехлетие - совершенно непонятно. Возможно, за последние 25 лет выросли заново после «покоса» 1991-1992 годов.

Сунженское казачество на территории нынешней Ингушетии и частично Чечни в последние годы существования Советского Союза было многочисленной и хорошо организованной силой. Существовала сплоченная организация, весной 1991 году только зарегистрированных членов Сунженского отдела ТКВ на территории Ингушетии было порядка 6 000. В сунженских терских станицах проживали в основном казаки. В Троицкой, к примеру, из 10 000 жителей почти все жители были казаками, функционировал богатый колхоз.

Но весной 1991 года сунженско-казачье население стало подвергаться систематическим притеснениям и истязаниям. Жизнь очень быстро, буквально в течении нескольких недель, превратилась в ад. 27 марта в Троицкой был зарезан школьник Виктор Типайлов, 7 апреля, в праздник Пасхи на выходе из кладбища был зарезан недавно избранный атаман Сунженского отдела ТКВ Александр Подколзин. В ночь с 28 на 29 апреля 1991 года в Троицкой, после нападения на казачью свадьбу группы ингушей произошла резня.

Сотни (до 200 человек) вооруженных, в том числе огнестрельным оружием, «выходцев из Ингушетии» на грузовых автомобилях ворвались в станицу, избивали людей, поджигали дома. Было убито пять казаков и трое ингушей. Страшной смертью погибли двое молодых казаков, везших на автомобиле молоко с колхозной фермы. Их трупы были найдены через несколько дней со следами длительных, нечеловеческих пыток. Резня в Троицкой была явно организована и спланирована заранее. На это указывают два факта: за неделю до событий местная милиция под предлогом «профилактических мероприятий» изъяла у т казаков охотничьи ружья, а перед самими событиями из станицы были вывезены семьи живших среди казаков ингушей.

Всю вышеприведенную информацию автору статьи в 2011 году сообщила беженка - бывшая жительница Троицой, живущая ныне в хуторе Попов вблизи столицы РСО-А, Владикавказа. Она так же рассказывала, что в конце 1990-х годов в хутор Попов приезжал президент Ингушетии Аушев и звал живущих между горой и болотом в гнилых (в буквальном смысле, щитовых из ДСП) домах казаков «…вернуться на родину». Но никто не вернулся. Даже на троицкое кладбище, по словам респондентки, «…я езжу так: платок на голову, пораньше утором приехала, траву на могилках порвала, к обеду на автобус и домой. Муж не кладбище не ездит».

После событий весны 1991 года из ЧИАССР, а потом отделившейся от Ичкерии Ингушетии славяне выезжали сначала сотнями, а потом и тысячами. Выезжали улицами и кварталами. Бывший реестровый атаман Кубанского казачьего войска Владимир Громов на научной конференции в Москве рассказывал о посещении в 1991 году станицы Троцкой: «Некий Магомед Ганичаев ворота поперек целой улицы поставил. Он улицу «купил», и вся улица стала его».

В 1991 – начале 1992 года еще функционировавшая казачья организация пыталась как-то помочь людям, в частности снабжала беженцев «рекомендательными письмами», на собственных бланках, заверенных гербовой печатью: «Руководство Сунженского отдела ТКВ просит помочь казаку…. в обустройстве по месту нового жительства». Эти письма автору довелось видеть лично в мае 1992 года, показывал их помогавший казакам-выселенцам пенсионер-военврач, чеченец по национальности. Он рассказывал, что при продаже казачьих домов за них не давали выше 30 000 рублей, что составляло примерно седьмую часть от стоимости аналогичного жилья на Ставрополье.

Но если в начале 1992 года казаки еще могли получить хоть какие-то деньги за свое жилье, то вскоре его стали просто отбирать. Преступления в отношении русских, - в том числе убийства, изнасилования, взятие в рабство, - к средине 1992 года стали обыденным повседневным явлением, правоохранительная система на территории Ингушетии просто перестала функционировать. Последние следы деятельности терско-сунженской казачьей организации проявлялись где-то в середине 1992 года. Потом она ушла в небытие. Кто был последним атаманам, куда делась печать Сунженского отдела ТКВ – не знают даже активисты-ветераны терско-казачьего движения.

В конце 1992 года произошел осетино-ингушский конфликт, после которого славянское население в Ингушетии почти перестало существовать. В той же Троицкой количество славян с десятков тысяч уменьшилось до пары сотен. В основном это были старики, которым было просто некуда ехать.

Катастрофа начала девяностых славянского населения Ингушетии полностью замалчивалась тогда «правящими бал» в российском информационном пространстве либеральными СМИ. Трагедия казаков никого не интересовала. Мизерная помощь была оказана ельцинско-гайдаровским правительством малой части казаков-беженцев, построившим в безводных восточно-ставропольских степях станицу Новосунженскую, а вблизи Владикавказа хутор Попов. Но возникновение и проблемы современной жизни новых поселений сунженских казаков до сих пор находятся под негласным информационным запретом.

В 2006-2007 годах на территории Ингушетии прошла серия убийств последних «реликтовых» славян, была убита и руководительница программы возвращения русского населения в правительстве Ингушетии Галина Губина. Сама программа, несмотря на выделенные значительные финансовые средства, провалилась. Русские в Ингушетию не вернулись. С 1991 года число славян на территории Ингушетии сократилось примерно с 23% до 1-2%.

Но с исчезновением в 1992 году терско-сунженской казачьей организации история казачества на территории Ингушетии не прекратилась. В 1994 году появился уже не имеющий ничего общего с уничтоженным славяно-христианским казачеством, «Союз казачьих формирований Республики Ингушетия», возглавляемый Магометом Батыровым. По сути это была мусульмано-ингушская военная организация, существовавшая вплоть до настоящего времени, но юридически не легализованная.

Хотя у соседей ингушей военные структуры существовали и существуют сейчас абсолютно легально. В Чечне это кадыровская гвардия, в РСО-А имеющее свои вооруженные подразделения Аланское республиканское казачье общество (АРКО).

По всем признакам целью всех недавних сложных и хлопотных манипуляций с созданием и принятием в состав ТВКО «Сунженского казачьего округа» явилось желание руководства Ингушетии получить, подобную осетинскому АРКО, легально действующую «этноармию». А якобы «славянский» и «христианский» характер нового «сунженского казачества» - это всего лишь фиговый листок для прикрытия данной цели.

У Рамзана Кадырова практически все мужское население прошло военную подготовку, недавно объявлено о создании в Чечне «международного учебного центра для подготовки сил спецназа», в Северной Осетии есть военизированные структуры АРКО, рядом армия республики Южная Осетия. Чем же ингуши хуже соседей? Создание «сунженского казачества» явно призвано ликвидировать подобную несправедливость.

Ставропольский журналист Антон Чаблин в недавней статье с красивым названием «Коллапс казачества на Северном Кавказе» относительно принятия «казачества Ингушетии» в состав в ТВКО пишет:

«Кстати, первоначально в состав округа там помимо русских включили и ингушей. И когда эта информация была озвучена на круге в Ессентуках, она вызвала бурный протест среди собравшихся казаков: многие настолько распалились, что вскакивали и кричали со своих мест. Однако за включение Ингушетии в Терское войско все же проголосовали, хотя и со строгим условием: если в рядах казаков обнаружат хоть одного мусульманина, то немедленно исключат весь округ. Не будет ли это чревато конфликтами в правовом поле»?

В рамках российского правового поля «недопущение мусульман» абсолютно невозможно, конфессиональная принадлежность не может быть ограничивающим фактором для вступления в госструкутру, которой реестровые казачьи организации по факту являются.

Терско-реестровые атаманы могут сколько угодно надувать щеки и шевелить усами, но их громкие обещания «не допускать» в принципе не могут быть выполнены. Финансово и организационно поддерживать новый «сунженский округ» будет руководство почти моноэтнической и дехристианизированной Ингушетии, и при этом «ни одного мусульманина в рядах казаков не будет»? Возможно ли такое? Неужели кто-то из реестровых казаков, включая атамана Журавского, серьезно верит, что новый «Сунженский округ» создан лишь для того чтобы «300 членов общества вместе с женщинами» «вздохнули бы полной грудью и поняли бы, что они не одни»?

Создание «Сунженского казачьего округа» имеет другие, гораздо более актуальные цели и задачи. Ингушетия является одной из самых «горячих» республик Северного Кавказа. В ней идет борьба с террористическим подпольем, весьма напоминающая гражданскую войну. Возможно, собственно правоохранительные органы уже не могут выполнять функции борьбы с террором, и «казачьи» формирования будут, - подобно кадыровским батальонам успешно изничтожившим своих «шайтанов», - призваны преломить стремительно ухудшающуюся (об этом свидетельствует недавний роспуск Юнус-Беком Евкуровым правительства Ингушетии) ситуацию. Именно с таких позиций становится понятным, почему так активно проталкивалось на уровне самых высоких московских кабинетов (атаман Кузнецов два раза встречался с Путиным) создание «Сунженского казачьего округа».

А тот факт, что его создание будет похоже на насмешку и издевательство над произошедшей в начале 1990-х годов терской казачьей Катастрофой (именно так, с большой буквы евреи определяют то, что произошло с их народом в 1939-1945 годах), - то кого, включая реестровых атаманов, это волнует?

Фото с сайта Новости Ингушетии