Отрывок из поэмы «1613 год»

…А по окраинам ликующей столицы,

По подмосковным редким деревням

Орловским шляхом тянутся станицы

На Тихий Дон, к родимым куреням.

Стучат коней подкованные ноги,

Из изб и теремов глазеют сотни глаз,

И в воздухе морозном на дороге

Рассыпал рокот свой дрожащий тулумбас.

Рассыпав, смолк над замершею весью,

И подголосок взмылся выше гор…

И вот уж парит дерзко в поднебесьи,

А где то там, внизу - казачий хор…

И льется песнь, как в половодье воды,

Родная песнь, степная благодать…

Придет пора и чуждые народы,

Как зачарованные будут ей внимать…

То вспять бежит, то нарастает гулом,

Гремит, как гром, и тает, как туман…

Задорно крутят ус седые есаулы,

И прячет в бороду ухмылку атаман.

                    ***

Скачи ж, мой конь, к родимым перегонам,

Взбей пыль дорог, стрелою поспеши

Испить воды в волне седого Дона,

Топча подковами родные камыши.

Изборозди копытом степь родную,

Вдохни всей грудью пряный полынок,

Пусти по ветру гриву золотую,

Примчи хозяина под дедовский порог.

И круто стань… И крепкими ногами

Вонзися в землю, шевеля уздой,

И радостно прими шершавыми губами

Овес из рук казачки молодой.

Так мчи ж туда, где чебура и кашки

В степи раскинут Господом ковер,

Где извиваются клинком казачьей шашки

Родные - Дон, Медведица, Хопер.

Где по весне, до свету, спозоранку

Забраться б в ильмень да разложить огонь,

Да ждать, покуда клюнет на приманку

Сула-проказница аль бойкая чехонь.

Бродить по камышам, скользить и оступаться,

Рукой привычною проверить вентеря

И радостно в тиши предутренней дождаться,

Когда червонная зардеется заря.

Трещит костер, подмигивая хитро,

Льет за ворот слезу росистая верба,

А в хате ждет с оладьями макитра,

Да на вечерю - жирная щерба.

Брести домой по кочкам, буеракам,

Таща кукан с сулой, ломиться сквозь кугу.

Пройти верст восемь с неизменным «гаком»

И утренней росой умыться на лугу.

                   ***

Иль медленно плестись по выжженой степи,

С обозом юртовым на Тор, на варку соли…

В ночных привалах залегать в степи

И ждать татарина в открытом чистом поле.

Иль под вечер, после дня хмельного,

На сене развалясь в раскрытом чекмене,

Лениво целовать ясырку из Азова

И с нежной ласковостью думать о коне.

Бродить по ерикам под носом у врага,

В степи привольной рассыпаться лавой,

Потешить зуд плеча в борьбе кровавой

И вечно знать, что жизнь недорога.

Иль с вольною поплыть ватагой

В расшиве ходкой в ветер буревой

И под стенами Азова с татарвой

Чрез десять ден померяться отвагой.

                     ***

Эх, жизнь привольная, широкая, как море,

Как шашки взмах, как сердце казака!

Эх, степь родимая, лишь на твоем просторе

Жизнь вольным витязям привычна и легка!

Все на твоей груди  - бессмертники - курганы -

Свидетели побед, родимые юрты,

И поседевшие в победах атаманы…

Все это, все - могла родить лишь ты!

Скачи ж, мой конь, не мешкая, не зная

Ни сна, ни отдыха к кормушечке своей…

Пусть степь полынная, широкая, родная

Спешит принять усталых сыновей!

                    ***

Проворней стук копыт и песня угасает,

Теряя звуки в море лебеды,

И маревом в неясной дали тают

Зипунных рыцарей нестройные ряды.

И вновь молчат поля и склон холмов пологий…

Был это сон иль явь? Побасенка иль быль?

Вот смолк и стук копыт… И только на дороге

Там вдалеке слегка клубится пыль.

                    ***

Калифорния.

Н. Воробъев.

(Орган общеказачьей мысли журнал «Родимый край» № 30. Сентябрь-Октябрь 1960 года. Издатель: Донское Войсковое Объединение. 230, Av. de la Division-Leclerc, 95-Montmorency, France. Страницы 18-19). 

          Воробьёв (настоящая фамилия Богаевский) Николай Николаевич [8 (21) ноября 1908 года, Петербург – 3 июля 1989 года, Монтерей, Калифорния] - поэт, историк, художник.

           Принадлежал к знаменитому казачьему роду. С детства связал свою жизнь с военной службой, был кадетом III Кадетского корпуса в Новочеркасске. Был свидетелем Гражданской войны, воспетой впоследствии в стихах.

          В 1929 году кадетский корпус был эвакуирован в Египет, потом младших учеников, среди которых был и будущий поэт, переправили в Константинополь. Богаевский учился там в английской школе. С ним вместе проходили обучение будущий известный парижский журналист и поэт Кирилл Дмитриевич Померанцев и ставший впоследствии одним из самых известных поэтов «Парижской ноты» Аатолий Сергеевич Штейгер.

          Атаман войска Донского А.П. Богаевский забрал юношу в Сербию, где он окончил университет, служил в армии, в составе казачьих формирований воевал против партизан Тито. Чтобы избежать насильственной репатриации в СССР, Воробьёв взял фамилию матери и стал Воробьёвым.

          В 1950 переехал в США. Преподавал в институте иностранных языков в Монтерее (Калифорния). Создал студенческий русский хор, ставший известным в Америке.

          В США Воробьёв начал активно печататься в казачьих газет и изданий. Он писал о себе (в третьем лице): «Литературная деятельность Воробьева довольна многолика. Будучи казаком, он много пишет на чисто казачьи темы и является постоянным сотрудником парижского журнала «Родимый край», а также «Казачьего энциклопедического словаря» в США. Кроме этого он многие годы посвятил изучению истории Калифорнии в период испанского владычества и сделал несколько стихотворных зарисовок, отражающих эту эпоху. Параллельно, интересуясь местным индейским фольклором, изложил в стихотворной форме легенды, рассказанные индейцами-сказителями, стараясь почти дословно следовать тексту устной передачи (Содружество. Вашингтон. 1966 год. Страниц 516).

          Лирика Воробьёва посвящена истории страшных лет России, пережитых им вместе со страной, и восхищению перед окружающей его природой. Но главное, с чем он вошел в историю литературы, - исторические поэмы. В начале 1950-х он создал поэму «Болванный Бунт». Основой сюжета послужило выступление астраханских казаков, когда они в 1705 году взбунтовались против ношения париков, надеваемых на ночь на шесты, - так называемых «болванок».

          Главное произведение своей жизни - поэму «Кондратий Булавин» (пять с половиной тысяч строк) Воробьёв писал 10 лет (1955-1965 года). «Моим желанием было показать любовь казачью к Дону, к воле, к родной степи и к старинным "обыкам"», - писал автор в предисловии («Кондратий Булавин». Страница 8). Поэма насыщена специфически казачьей лексикой и реалиями казачьего быта. Юрий Константинович Терапиано отмечал: «В языке своей поэмы Н. Воробьев стремится сохранить как можно больше архаизмов - в речах героев, композициях фраз, что придает его тексту своеобразную выразительность» (Терапиано Ю. «Н.Н. Воробьев. Кондратий Булавин» // Русская мысль. 1972 год, 3 августа). Одобрил поэму и Борис Константинович Зайцев.

          В 1967-1968 годах Воробьёв много работал над редактированием книги по­следнего Председателя Правительства Всевеликого Войска Донского Николая Михайло­вича Мельникова об атамане Каледине. В 1969 году в Монтерее вышел новый сборник «Стихи о разном». Книга, невзирая на маленький объем, явила многогранность творческой манеры поэта. Здесь были и лирика, и «Индейские сказы», строфы, посвященные истории Калифорнии, казачьи мотивы, переводы одной из самых загадочных американских поэтесс Эмили Дикинсон.

          В 1972 году в Монтерее Воробьёв выпустил новую книгу - «О человечках с другой стороны». В него вошли одноименная поэма - светлая сказка о старой России, а также цикл «Гул окаянный», посвященный поэтам Серебряного века - Ахматовой, Цветаевой, Есенину, Блоку.

(В.В. Леонидов. Использованы материалы книги: «Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь». Том 1. Страницы 427-428).