На одной из встреч представителей церкви с офицерами армии и флота после доклада капитана первого ранга А.Рябцева «Старообрядчество и Русская Армия» некоторые руководители казачьих организаций с недоверием отнеслись к известию, что Матвей Иванович Платов — Атаман Войска Донского, герой 1812 года — был старовером. Казаки нынешние помнят разве что некрасовцев да бунтарей-раскольников Стеньку с Емелькой (то есть добрых казаков Степана Тимофеевича и Емельяна Ивановича)…

Но начнем по порядку. И первое слово — священномученику протопопу Аввакуму: «А се бегут человек с пятьдесят, взяли мой дощаник и помчали к Пашкову, версты три от него стоял. Я казакам каши с маслом наварил, да кормлю их, а оне бедные едят, а иные и плачут, глядя на меня, жалея по мне… По реке по Хилку заставлял меня лямку тянуть, зело нужен ход ему был и поесть неколи было, нежели спать, целое лето бились против воды. От тяготы водныя в осени у казаков стали и у меня ноги пухнуть и живот посинял, а на другое лето и умирать стали от воды».

Речь идет о Даурском походе отряда Афанасия Пашкова. Основу его, как обычно, составляли казаки, а огнепальный протопоп был в нем священником. И вот по прошествии многих уже лет, сам сидя в земляной тюрьме в Пустозерске, в челобитной царю Алексею он просит не о себе, а о товарищах-казаках — «а инии твои государевы-световы казаки, тужащие в водах в то время помирали от тоя воеводския налоги» — поминая их поименно: «Березовского казака Акишу бил кнутом за то что он ево Афанасьевы три щуки распластал нехорошо не умеючи, Ияков Красноярский молыл: только бы де воевода по государеву указу ехал прямую дорогою и мы бы де такие нужи не терпели. И он Афанасей его Иякова за то, бив кнутом жжег до смерти. И к моему протопопову окну мертвого кинул, что он на пытке творил Исусову молитву».
Казаки предлагали организовать побег из Пустозерска. Но Аввакум, не желая навлечь гнев властей на своих спасителей, принял мученическую кончину.

Атаманы Волжских казаков Якушка Федоров, Мишка Юрьев и другие после казни Аввакума со товарищи были сосланы в начале 1690-х годов в тот же Пустозерск, но бежали на нижнюю Волгу. Отсюда старая вера быстро распространилась на Яик, укрепившись в душах местных казаков.

В середине 19-го века большинство уральских казаков были старообрядцами, и уральский губернатор А.Столыпин, отец будущего премьера, отмечал их единство и упорство в вере, сравнивая за преданность идеалам с современными ему славянофилами. О том же свидетельствует и Леонид. Масянов, уральский казак-старовер, в книге «Гибель Уральского Войска»:

"…среди Уральцев было много старообрядцев и это они, главным образом, ревнители старины всегда были против каких-либо новшеств. Вопросы религиозные среди них имели большое значение. В 60-х годах прошлого века, после одного из религиозных притеснений со стороны правительства, казаки решают уходить в другую землю, где есть настоящее православие. Для нахождения этой святой страны, называемой «Беловодское Царство», они посылают казака Барышникова».

Новую попытку найти эту землю делают старообрядцы в 1898 году, послав трех казаков во главе с Хохловым в разные страны. Это событие с симпатией описано писателем. Короленко. Григорий Хохлов, уже в почтенном возрасте, после революции стал одним из главных руководителей весьма организованного старообрядческого движения, объединявшего как казачье, так и иногороднее население края. В 1918 году он был расстрелян большевиками.

Казаки-разинцы — сотники Самуйло Васильев, Исай Воронин и Логгин — были военными руководителями знаменитого Соловецкого восстания и вместе с бывшим духовником царя Алексея Михайловича архимандритом. Никонором приняли страшные муки (Старообрядческой Церковью они причислены к лику святых).

Вообще в царствование Алексея Михайловича, именуемого Тишайшим, восстаний было даже больше, чем при его неуживчивом сыне — Соляной и Медный бунты, Разинское восстание, мощные Псковское и Новгородское (в которых главной движущей силой были тамошние городовые казаки и стрельцы)… Псковское восстание побеждено не было: обманом казаков и стрельцов вызвали в Москву, где и расправились с ними — так что расказачивать Русь начали задолго до большевиков.

В книге «История Церкви Христовой» историк Иван Заволоко пишет о Московском стрелецком бунте. Среди стрельцов было немало донских казаков, в Смутное время помогавших освободить Москву. О казаках, под. Москвой соединившихся с Пожарским и составивших впоследствии Московский гарнизон, говорит и проф. Платонов в книге «Смутное время».

На Дону же в конце XVII века старообрядцы сделались настолько сильными, что оставшиеся верными патриарху и Москве священники покинули Дон. Среди руководителей Черкасского переворота, поставившего во главе казачьего самоуправления атамана Лаврентьева, раздавались голоса, что пора восстанавливать старую веру и во всем. Русском. Государстве.

После подавления восстания казаки с игуменом. Досифеем ушли на Медведицу, основав крепость (которая держалась до 1699 года), а затем — на реку Куму, войдя в контакт с гребенскими казаками. Через 9 лет поднялось восстание Булавина — «против князей, прибыльщиков и немцов, за то, что они вводят всех в еллинскую веру и от истинней христианской веры отвратили своими знаменьми и чудесы прелестными…" Когда оно было подавлено, один из предводителей, Игнат Некрасов, с. 2000 казаков ушел на Кубань. Там казаки-старообрядцы основали станицы в так называемых Гребенях, куда стали во множестве приходить казаки с Дона, Волги и Яика.

Известный писатель А.Мельников-Печерский, курировавший в МВД вопросы раскола, сообщает, как теми же казаками был казнен старым обычаем — в куль, да в воду! — самозваннный лжеепископ Анфим (из новообрядческих дьячков, имевший при себе гарем из двух лжедиаконисс). А в сан раскольничьего епископа Кубанского и Терского архиепископом. Крымским был посвящен Феодосий.

Через 70 лет было подавлено восстание другого старообрядца, Пугачева, но многие казаки Дона и других областей России еще долго сохраняли преданность старой вере.

В «Очерках поповщины» тот же Мельников пишет, что по изгнанию Наполеона из Москвы столицу заняли донские казаки, среди которых много было старообрядцев. Рогожские попы исправляли им требы, а войсковой атаман граф Платов, сам старообрядец, оставил на кладбище походную церковь, освященную во имя Пресвятой Троицы (впервые она была представлена на выставке, организованной Землячеством казаков в Москве в 1991 году — ред.).

По свидетельству очевидцев, казачьи разъезды тогда практически не покидали района Рогожской заставы. А в Павловском. Посаде старообрядцы-крестьяне Герасим. Курин и Егор Стулов с помощью казаков-уральцев выгнали французов из города Богородска.

На Собор о приискании старообрядческого епископа (1831–32 гг.) на Рогожское приехали казаки донские, уральские, линейные — всех до 40 человек. Значительную роль среди них играл атаман некрасовец Осип Гончаров. По характеристике проф. Субботина, это был человек «тонкий и умный, неутомимо деятельный и предприимчивый». Владыка Амвросий, отправляясь из Константинополя в Белую Криницу, имел при себе паспорт на имя казака-некрасовца и одет был в некрасовский же старинный долгополый чекмень.

Повествуя о старообрядцах в Санкт-Петербурге, Мельников рассказывает, как в праздничные дни в Королевской моленной, рядом с купцами и мещанами, одетыми в кафтаны старинного покроя, стояли в мундирах с орденами офицеры и генералы древлего благочестия — «благочестивая рать небреемая, Христовы стрельцы, сиречь казаки». Линейцы, уральцы и донцы, вызываемые в Петербург в собственный Его величества конвой, и в ту пору все были «в расколе».

Нельзя не упомянуть о протоиерее Иване Матвеевиче Ястребове. Нет прямых сведений о его казачьем происхождении, но у казаков он пользовался уважением и непререкаемым авторитетом. Мельников утверждает, что это ему обязано Рогожское тем, что атаман Платов оставил в нем полотняную церковь, в которой московский градоначальник словесно разрешил служить обедню. Когда на Рогожском после указа 1878 года о воспрещении принимать у себя бегствующее священство подняла голову так называемая «партия примирения» (т.е. принятия единоверия) — "…он после особенно торжественной службы и крестного хода поставил посреди Рождественского храма аналой, положил на нем. Крест и Евангелие и стал возле. Как скоро часовня наполнилась собравшимися на совещание, он, не допуская начала рассуждений, поднял руку с двуперстным сложением и громко произнес: «Cтойте в истинной вере и за правый Крест до последней капли крови! Кто последует истинной Христовой вере подходи и целуй Крест и Евангелие, а кто не желает оставаться в прежнем положении — выходи вон!» Эффект вышел чрезвычайный, все приложились ко Кресту и о принятии единоверия и речи больше не стало.»
В драме А.Н. Островского «Лес» трагик Несчастливцев спрашивает комика Счастливцева, собравшегося идти пешком из Вологды в Керчь: «Ну, до Воронежа, положим, ты с богомольцами дойдешь, Христовым именем пропитаешься, а дальше-то как, Землей Войска Донского? Там не-то что даром, а даже и за деньги не накормят табашника. Облика християнского на тебе нет, а ты хочешь по станицам идти, ведь казачки-то тебя за беса сочтут, детей стращать станут».

В книге проф. Пругавина «Старообрядческие архиереи в заточении» упоминаются епископ Конон — в миру донской казак Есауловской станицы Козьма Смирнов. За отказ перейти в единоверие власти продержали его в подземной монастырской тюрьме в Суздале 22 года и выпустили уже в 1880 году. Многие староверы еще при жизни почитали его святым.
Не обошел темы и Л.Толстой — в повестях «Хаджи-Мурат» и «Казаки». В «Казаках» Толстой говорит о том, как «очень, очень давно предки их староверы бежали из России и поселились за Тереком между чеченцами на Гребне».

Происходивший из казачьего рода В.Гиляровский свидетельствует:

«Пребывание Л.Н. Толстого в дни его юности в Гребенских казачьих станицах, впечатления рожденные в широкой вольной душе особыми условиями боевой и свободной жизни среди опасностей и патриархальной простоты казачества ярко отразилось на его последующем творчестве. Недаром ведь, когда через 60 лет после того, как он жил в этих местах, Толстой ушел из Ясной поляны, то железнодорожный билет, найденный в его кармане был до Владикавказа! Он стремился в казачьи станицы! Там, на воле, в жизненной простоте, в тихой пустыне он искал видимого последнего покоя…"
Неоднозначно описание казаков-староверов в произведениях М.Шолохова. Вот одно из них — в рассказе «Жеребенок»: "…Трофим, чудовищно ругаясь, трюпком поехал туда, где бородатые краснорожие староверы теснили эскадронного с тремя красноармейцами, прижимая их к яру… плыли перед глазами эскадронный, прыгающий в яр, щербатый старовер, крестящий шашкой политкома».
Но более всего образов староверов в «Тихом. Доне»:

"…Еще в прошлый мясоед наезжали сваты издалека, с речки Цуцкана богатые невпроворот староверы-казаки». Направляя Листницкого в 14-й полк, нач. штаба дивизии говорит:
"…Там исключительно славный подбор офицеров и казаки потверже, посерее, большинство из южных станиц Усть-Медведицкого округа. Там. Вам лучше будет. Листницкий с радостью воспринял перевод и с удовлетворением осознал правдивость нач. штаба — офицеры в большинстве монархисты, казаки на треть разбавленные старообрядцами Усть-Хоперской, Кумылженской, Глазуновской и других станиц были настроены отнюдь не революционно».

Суд над. Подтелковым в хуторе Пономареве:

"…Февралев, казак старообрядец Милютинской станицы, вскочил, как подкинутый пружиной: «Расстрелять! Всех!». Он по оглашенному затряс головой оглядывая всех изуверским косящим взглядом, давясь слюной закричал: «Нету им, христопродавцам, милости. Жиды какие из них, убить. Убить! Распять их. В огне их…"
Еще портрет: «Вез их казак-старообрядец с таким детским розовым и чистым лицом, что даже Штокман беспричинно ежил улыбкой губы. У казака, несмотря на его молодость, курчавилась густейшая светло-русая борода, арбузным ломтем розовел в ней свежий румяный рот, возле глаз золотился пушок и то ли от пушистой бороды, то ли от полнокровного румянца глаза как-то особенно прозрачно синели…" И там же — "…пышущий силой и молодостью старовер, распахивая овчинный полушубок, тепло улыбался: «нет Бог грехами терпит покуда. А с чего оно будет, нездоровье. Спокон веку не курим, водку пьем натурально, хлеб с махоньких едим пшеничный. И зачем жгешь зелью эту? Гля, какой кругом вешний дух чистый, а ты поганишь грудя вонючим дымом».

А вот роман К.Седых «Даурия»: "…Смелыми людьми были сотенные и взводные командиры дружины. Первую сотню водил байкинский вахмистр Дорофей Золотухин, рыжебородый, неразговорчивый старовер-храбрец, боявшийся на этом свете лишь табачного дыма».

Заключение

В знаменитом романе П.И. Мельникова-Печерского «В лесах и на горах» рассказывается, как перед гонениями староверов при Николае I на соборе керженских монастырских старцев и стариц последнюю надежу те возлагали на своих единоверцев казаков.
И давила же служилый люд тогдашняя власть! На Урале выселяли и расказачивали тысячами — это в 1875 году! На Дону низовских староверов выселяли на север области так — среди зимы ломали в доме печь.
По свидетельствам казаков, сказуемым с дедовских слов, староверы донские, кубанские, терские, уральские составляли костяк вновь создаваемых войск — Амурского и Усурийского. На Кубани, в станице Кавказской отобрали старообрядческий монастырь, разорили могилы и надругались над мощами почитаемого казаками епископа Кавказского Иова (в миру боевого казака-кубанца Зрянина). Казаков-староверов, открыто исповедующих веру, не производили в офицеры…

Но и перед. Германской войной почти все уральцы, терцы, астраханцы, немалая часть донцов, оренбуржцев, забайкальцев оставались приверженцами Старой веры. Знаменитый Козьма Крючков (хутор Нижне-Калмыков Усть-Хоперской станицы) был старовером. Белокриницкой иерархии.

Революция, гражданская война, коллективизация крепко прошлись по душам казачьим. Но служит в одном из подмосковных приходов молодой священник — потомок родного брата атамана Платова; в станице Березовской окормляет прихожан правнук архиепископа Иоанна, отец Иоанн Горшенин. На Дальнем. Востоке вместе трудится и молится староверы-казаки уссурийцы, в станице Антибесской собрались сибирские казаки. В Москве в Рогожской слободе встречаются потомки казаков-староверов…