10.01.2011 04:16 Образование казачьих боевых формирований на Дону, Кубани и Тереке (окончание) | |
 Главной проблемой всех этих частей (впрочем, как и всех других, сформированных на Дону, Кубани и Тереке) было почти полное отсутствие квалифицированного казачьего командного состава. Офицерские должности занимали либо плохо подготовленные, но лояльные новому режиму рядовые казаки, либо ветхие старики, либо ненадежные офицеры из лагерей для военнопленных. Очень точно характеризует ситуацию с командным составом донесение, полученное с оккупированных территорий генералом Е.И. Балабиным: «Формируется три донских полка. Командиром одного из них назначен полковник Елкин, 70 лет. Молодых офицеров вообще нет...»Помимо формирования боевых частей из казаков, оккупационными властями было санкционировано создание целой системы карательных и полицейских органов, которые должны были сыграть одну из главных ролей в организации управления на захваченной территории. В сельской местности полицейские управления входили в состав управ. В городах полиция выполняла распоряжения бургомистров, но не входила в состав управ, а подчинялась непосредственно военным комендантам. Полицейское управление обычно состояло из отделов: политического, криминального, наружной службы и службы порядка, паспортного, пожарной охраны, следственного и тюремного. Полицейским не полагалась какая-либо специальная форма, зачастую единственным знаком отличия была белая повязка. Помимо поддержания порядка и охраны населенных пунктов, на полицию возлагались задачи по контролю цен на рынках и конфискации награбленного имущества. Кроме этого, немцам подчинялось огромное количество отрядов и отрядиков так называемой «вспомогательной» полиции (местные жители называли их полицаями), тоже состоящих из местных жителей, преимущественно казаков. По данным анкетирования, в Глубокинской районной управе из 48 «вспомогательных полицейских» 40 объявили себ>я казаками, а остальные в графе национальность написали либо «русский», либо «украинец». Надежность и боеспособность этих формирований, в отличие от тех частей, что были сформированы в Новочеркасске, была очень невысокой. В этих отрядах, как правило, состояли не идейные противники советской власти, а те, кто был лишен каких бы то ни было моральных принципов и был готов служить любой власти, которая удовлетворила бы их личные запросы. Судя по имеющимся характеристикам, которые составили на этих людей сами немцы, большинство полицаев пошли на службу только ради возможности «пожить в свое удовольствие», многие из них имели «тенденцию к личной наживе» и нередко занимались грабежами и «самоснабжением за счет населения». Во время отхода немцев с территории Ростовской области личный состав этих частей либо вливался в более крупные казачьи формирования, либо разбегался в надежде отсидеться и скрыть свою службу немцам. На Кубани формирование казачьих частей не было так централизованно, как на территории Ростовской области. В результате с осени 1942 года и вплоть до отхода немецких войск с Северного Кавказа там действовали несколько пунктов по мобилизации, сбору, сортировке казаков и созданию из них боеспособных частей. В станице Крымской часть под названием «Свободная Кубань» формировал бывший полковник Красной армии М.М. Шаповалов. В Армавире штаб по формированию кубанских казачьих частей возглавил есаул Н.Н. Вальтер. В селе Ново-Спасском был сформирован 1-й Кубанский полк: «Первые его сотни, — рассказывает один из очевидцев, — были сформированы из организованных войсковым старшиной И. Салома-хи отрядов станиц Уманского отдела. Формирование полка проходило необычайно быстро. Отряд в 13человек через девять дней составил свыше 600 казаков. Сотник Шабанов прибыл в полк во главе отряда в 140 человек, сотник Заика привел с собой 90 казаков, под командой Гордовского пришли 150 казаков. Группу казаков станиц Ново- и Старо-Леушковских привел атаман Матвеенко. Атаман Кислое и хорунжий Сосновый явились в полк с 80 казаками. В полк шли не только казаки, и не только люди мобилизованных возрастов; шли молодые, еще не обстрелянные юноши, шли казаки, возраст которых уже шел за пятьдесят... Даже девушки-казачки шли в полк; освобождая здоровых казаков для строя, девушки приступали к работе в штабе и тыловых учреждениях. Ежедневно на полковые плацы выходят и выезжают на занятия казачьи сотни. Офицеры из казаков под руководством германских офицеров ведут занятия. После наступления весны полк походным порядком двинулся в сторону Херсона. Для окончательного формирования полки расположились в селах. Ежедневно под руководством германских офицеров проводились занятия и доформировывались части»1. Полностью закончить оздание полка помешало стремительное наступление Советской армии, тем не менее отборный его эскадрон был включен в состав упоминавшегося казачьего кавалерийского полка «Платов» и принял активное участие в боевых действиях на фронте, а впоследствии весь полк был включен в 1-ю казачью кавалерийскую дивизию фон Паннвица. В ноябре 1942 года было создано еще одно боевое формирование из кубанских казаков — 1-я особая добровольческая горная сотня. «Образована 1 ноября 1942 года в станице Псебайской сотником П.Ф. Беспаловым. В этот же день формирование было закончено. Казаки пришли со своими конями, снаряжением и оружием. Боевое крещение сотни произошло уже зимой в районе Черной речки в бою против партизан. После длительного ожесточенного боя казаки захватили 20 пленных, 8000 патронов, 6 лошадей и много продовольствия. 11 января 1942 года казаки приняли присягу. В конце января началось отходное движение Германской армии, с которой двигались и казаки. По дороге сотня пополнилась новыми добровольцами, и ее состав возрос до 140 человек. Между станицами Воронежской и Старокорсунской произошло первое сражение с регулярными частями Красной Армии. В начале февраля под Краснодаром сотня попала в окружение, но ей удалось выбраться». Казачьи лидеры на Кубани были уверены в том, что «освобожденные станицы и города могут дать до 100 тысяч добровольцев»2, но такой прогноз был не более чем очередной завышенной самооценкой и желанием зарекомендовать себя с наилучшей стороны перед немецким командованием. В реальности даже при формировании первых казачьих частей возникли огромные трудности, о чем свидетельствует история еще одного боевого формирования кубанских казаков — пластунского батальона, о котором рассказывает его командир, войсковой старшина, а впоследствии полковник Маловик. Это историческое свидетельство интересно прежде всего тем, что автор не пускается в экзальтированные воспоминания о том, как они «били большевистские орды» (с чем часто сталкиваешься в воспоминаниях казаков), а показывает реальные проблемы, с которыми ему пришлось столкнуться при формировании своего батальона. «В первых числах декабря (1942 года. — П.К), — вспоминает полковник Маловик, — я явился к военному и сел. -хоз. комендантам и получил от них согласие на формирование Кубанского пластунского батальона... 5 декабря я провел совещание со станичными атаманами, предложил им приступить на местах к записи добровольцев, к регистрации: офицеров, подхорунжих и урядников. 8 декабря провел совещание с председателями колхозов, на котором колхозы обязались внести намой счет по 25 ООО рублей, а также снабдить всеми необходимыми продуктами. На 15 декабря намоем текущем счету было 600 ООО рублей, а на складах — всевозможных продуктов, которые обеспечивали существование батальона в течение года. 25 декабря назначена была врачебная комиссия для осмотра казаков, записавшихся добровольцами. 28 декабря первая сотня была полностью укомплектована. Люди продолжали поступать бодрые духом и здоровые телом, но раздетые и разутые. Имеющихся средств для покупки обмундирования было недостаточно, так как по существующим ценам нужно было затратить 30—40 тысяч рублей, чтобы обмундировать одного казака... С командным составом было еще хуже. Явилось всего два офицера, не казаки, которые за годы Советской власти совершенно забыли военную службу... 10 января ко мне в штаб явились атаман Мищенко и директор банка Ткаченко и заявили, что комендант требует, чтобы я формирование полка узаконил бы через штаб армии. Кроме того, представил бы о себе справки из своей станицы, кто и что я за человек, в противном случае они примут меры к отстранению меня от командования батальоном... Этот момент вмешательства районного атамана заставил меня более серьезно подумать: а с кем же я имею дело? Не может быть, чтобы истинные казаки так разговаривали (здесь, по всей видимости, мы имеем дело как раз таки с оставленными на оккупированной территории агентами НКВД. — П.К)». По мнению некоторых историков, уже в сентябре 1942 года в Краснодаре началось формирование 7-й добровольческой Кубанской казачьей дивизии2. Однако каких-либо свидетельств, подтверждающих существование такого крупного боевого казачьего соединения в 1942 году, нет. Вероятно, этих исследователей ввел в заблуждение тот факт, что во многих разведывательных донесениях с оккупированной территории Кубани действительно упоминается о какой-то казачьей дивизии в районе Краснодара. Например, в разведсводке № 4 от 15 ноября 1942 года говорится: «Формируемая казачья дивизия генералом Красновым предположительно может быть использована при нашем наступлении на Майкоп, Новороссийск, либо в направлении Майкопа, либо в направлении Абинская, Крымская, но не исключена возможность переброски ее в горный район для действия в пешем строю, особенно в связи с тем, что известная часть личного состава этой дивизии может знать хорошо театр военных действий в горах, на этом участке»5. Как мы видим, здесь эта дивизия превратилась уже в «дивизию генерала Краснова», который на Кубани во время оккупации не был. Скорее всего, в Краснодаре действительно формировалась какая-то крупная казачья часть: полк или даже несколько полков. Такая большая концентрация вооруженных казаков в одном районе привела к тому, что кто-то пустил слух, будто «в Краснодаре формируется казачья дивизия, да еще и во главе с прославленным генералом». Слухи эти дошли до советских агентов, которые старались использовать все доступные источники информации, и в центр полетели шифрограммы о несуществующей дивизии. Хотя какая-то крупная часть в Краснодаре, без сомнения, была сформирована. Нечто подобное произошло и еще с одной казачьей частью-фантомом. В сентябре до начальника Центрального штаба партизанского движения Закавказского фронта дошли слухи, что в Таганроге дислоцируется батальон «вольного казачества». Всем командирам партизанских отрядов было дано немедленное указание разузнать о нем побольше и по возможности внедрить в отряд свою агентуру. Однако через некоторое время выяснилось, что никакого батальона про-сто-напросто не существует, а информация о нем была обыкновенной «уткой»1. Первоначально руководство вермахта использовало преимущественно методы добровольной вербовки для создания коллаборационистских формирований. На оккупированной территории Краснодарского края с целью привлечения казачества практиковалась выдача семьям добровольцев денежного вознаграждения в 500 рублей (в декабре 1942 года рыночная цена 1 килограмма хлеба составляла 100—200 рублей, а мяса 180—220 рублей)2. «Особо преданные» казаки зачислялись в разряд так называемого «нового казачества», представители которого получали дополнительный земельный надел в 1 га на человека и по две лошади на хозяйство. Им также на 50 процентов снижали все налоги. Иногда добровольцы получали вознаграждение не только деньгами, но и продуктами. «Немцы формируют белогвардейские казачьи части из ТУЛЬСКОГО и МАЙКОПСКОГО районов, — говорится в разведсводке Южного штаба партизанского движения от 4 декабря 1942 года, — путем вербовки добровольцев и мобилизации возрастов рождения 1923—1926 годов. Добровольцам, вступившим в армию, выдается вознаграждение: 600 руб. и 16 кг. муки. Сформировано 4 сотни»1. В свою очередь казаков, отказавшихся добровольно вступать в ряды немецкой армии или полиции, всячески притесняли. Незначительный приток добровольцев вскоре вынудил немецкое командование приступить к проведению мобилизационных мероприятий. Мобилизация осуществлялась через старост станиц под строжайшим контролем немецких комендатур. Все уклонившиеся подвергались репрессиям вместе с членами своих семей. Таким образом немцам удалось набрать в казачьи части молодежь 1925—1926 годов рождения. Для их обучения по всей территории Краснодарского края были организованы специальные центры, в которых «рекруты» проходили первоначальную военную подготовку и проверялись на благонадежность. Например, в станице Рязанской обучалось около полутора тысяч молодых людей. Однако, несмотря на все вышеописанные мероприятия, оккупационные власти не сумели полностью решить проблему личного состава «восточных» войск за счет местных жителей. Впоследствии пленный немецкий офицер И. Эрле заявил на допросе: «..мы все рассчитывали на то, что казаки выступят против большевиков. Но теперь я вижу, что мы не поняли душу русского казака и не учли тех двадцати пяти лет, которые сформировали характер новых казаков»1. Именно поэтому довольно большую часть и в этих формированиях составляли военнопленные, которых буквально вынуждали идти на службу к немцам. «В Краснодаре в концентрационном лагере № 182, — говорится в разведсводке № 9 от 16 ноября 1942 года, — содержится до 10 ООО человек военнопленных... Все военнопленные завшивлены, не бритые и не стриженные, многие опухли с голода. Военнопленных ежедневно гоняют на работу на аэродром. Последние 7 дней военнопленным не дают хлеба, вынуждая их записываться под видом добровольцев в Кубанские части, формируемые прибывшими старыми офицерами из-за границы. За всякое неповиновение военнопленных избивают палками»2. Такое же тяжелое положение было и в лагере № 162, который располагался прямо на поле краснодарского стадиона «Динамо». Военнопленные жили под открытым небом, их практически не кормили, но при этом ежедневно водили на тяжелые работы и зверски избивали. Естественно, многие были готовы сделать все, что угодно, только бы вырваться из этого ада. Большинство таких «добровольцев» не то что никогда не были казаками, но даже и лошади не видели. Такое комплектование казачьих войск привело к тому, что в некоторых частях процент действительно преданных немцам казаков резко снизился. Все это крайне негативно сказалось на боеспособности частей, что потом особенно ярко проявилось в оборонительных боях в январе—феврале 1943 года. Полки и сотни, состоящие из настоящих казаков-добровольцев, сражались за свою идею до конца, а формирования, в которых преобладали бывшие военнопленные или насильно мобилизованные, бросали оружие и уходили в лес — дожидаться, «когда все успокоится и можно будет вернуться домой». На территории проживания терских казаков формирование казачьих частей шло гораздо меньшими темпами, чем на Дону и Кубани, но и здесь по инициативе войскового старшины Н.Л. Кулакова и сотника Кравченко были сформированы 1-я и 2-я сотни знаменитого 1-го Волгского полка Терского Казачьего войска, а впоследствии этот полк был полностью укомплектован. Именно на Юге России были зафиксированы и совсем удивительные случаи использования казаков немцами. Так, в одном из номеров журнала «На казачьем посту» рассказывается, что на одном из участков южного фронта воюют «нескольких эскадрилий, укомплектованных казаками-летчиками, обучавшимися в германских авиационных школах и уже доказавших свою храбрость»2. Вот еще одно свидетельство, подтверждающее тот факт, что в рядах Люфтваффе воевали казаки-летчики: «.Иностранные журналисты (итальянские. — П.К.), посетившие один из южных участков восточного фронта, поместили в целом ряде газет свою беседу с командующим воздушными силами указанного участка, молодым генералом фон Корте -лем, который заявил, что в его распоряжении имеются уже казачьи воздушные эскадры, которые великолепно зарекомендовали себя как прекрасные истребители. Авиационное искусство и опыт казаки приобрели при немецкой авиации»3, — говорится в небольшой заметке из «Казачьего вестника». Однако, несмотря на все эти статьи и заметки, на сегодняшний день так до конца и неясно, действительно были в составе Люфтваффе казачьи эскадрильи или нет. Каких-либо архивных документов, подтверждающих или опровергающих их существование, на сегодняшний день не обнаружено. Точная и объективная оценка боевого духа и морального состояния всех казачьих формирований, созданных на территории Дона, Кубани и Терека, как представляется, была дана в докладной записке Южного штаба партизанского движения от 26 декабря 1942 года: «Для борьбы с партизанами из бывших белоказаков, дезертиров из Красной Армии, кулацко-уголовно-го элемента немцы создают карательные отряды... Лица, входящие в состав этих отрядов, вооружены автоматами, винтовками, некоторые отряды обмундированы в немецкую форму, а некоторые — в казачью. На правом рукаве носят белую повязку с фашистской свастикой. Среди местного населения карателей обычно называют полицейскими. На указанные отряды возложена задача: наряду с борьбой против партизан, несение внутренней службы по охране населенного пункта. Обычно такие отряды в одном населенном пункте долго не находятся, а перебрасываются, через 2—3 недели, из одного пункта в другой... Необходимо отметить, что отряды дерутся стойко, с криками «Ура, за Родину». Еще одну любопытную характеристику казачьих частей, созданных на территории проживания донских, кубанских и терских казаков, дал атаману Е.И. Ба-лабину в своем письме-отчете от 3 мая 1942 года войсковой старшина Зарецкий: «..На местах в Казачьих областях и действующих казачьих полках никакой самостоятельности нет и не предвидится: всякая даже маленькая попытка самостийничать так презирается казаками, что у каждого пропадет охота что-либо подобное проявлять... Существует уже около 20 казачьих полков, каждый численностью от 400, 500, 600 и до 1000 казаков. Ощущается острый недостаток в офицерах и урядниках. Есть стремление просить у Германских властей из эмиграции указанных офицеров и казаков, так как прикомандированные бывшие красные офицеры авторитетом и доверием не пользуются». Именно этим казачьим частям, «верой и правдой» служившим немцам, предстояло, пожалуй, одно из самых тяжелых военных испытаний, а именно — ожесточенные бои с превосходящими силами наступающей Красной армии. Это было начало конца нацистской Германии, и казакам выпала страшная судьба — отступать вместе с немецкими войсками с Северного Кавказа. Надо отметить, что многие казачьи части, защищая, как им казалось, свою родину от большевистских орд, сражались до последнего. Казаки 1-го Синегорского полка войскового старшины Журавлева в январе 1943 года вместе с немецкими войсками держали оборону на правом берегу реки Северский Донец. Здесь, у хутора Ясиновский, особенно отличилась отдельная сотня под командованием сотника Рыковского, которой удалось в одной из контратак отбросить прорвавшиеся советские войска обратно за реку2. Несмотря на плохое вооружение и отсутствие боеприпасов, храбро сражались казаки под Батайском, обороняли Ростов-на-Дону, Майкоп и Новочеркасск. Именно бои за столицу Донского казачества были наиболее кровопролитными. В бой был брошен 1-й Донской казачий полк под личным командованием Походного атамана С.В. Павлова (в этих боях он потерял почти половину личного состава), кроме того, в городе находилось несколько тысяч невооруженных казаков, которые незадолго до этого прибыли на формирование, и отряд полковника Хоруженко. Большинство из них погибли во время уличных боев. Однако все эти усилия и самопожертвование были бессмысленными — судьба Северного Кавказа и казачьих земель была предрешена. Казакам, связавшим свою судьбу с немцами и не желающим возвращения советского режима, оставалось только одно — бегство вместе с отступающими германскими частями. | |
|
Вы могли найти эту статью по тегам: Казаки, казачество, казаки РоссииВнимание! Мнение редакции КИАЦ может не совпадать с мнением автора статьи. |
|
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |