Замена на радикальный

Повсеместная тенденция замены в российских регионах (и активно в ХМАО) того, что принято называть «традиционным исламом» на радикальный – очевидна. Но, говоря о традиционном исламе, необходимо иметь в виду одну важную деталь: понятие «традиционный» всегда имеет определенную историко-географическую привязку, говорить о «традиционном» исламе применительно ко всей Западной Сибири – сегодня вряд ли правомочно, «традиционный» он для известных юго-восточных регионов СНГ или России, для некоторых сибирских районов (Тобольск, к примеру), но никак не в целом для русского Севера. Да, древняя Югра была частью Сибирского ханства Кучум-хана до победы в 1581 году Ермака и присоединения этих земель к Москве, но после этого произошла массовая христианизация населяющих их народов и последующие века коренным образом изменили облик этой страны. При этом мы говорим о современных индустриальных районах, имеющих свою обособленную историю. Ислам в Сибири связан преимущественно с татарским этносом, но при переписи населения 2010 года только 3 процента проживающих в Тюменской области этнических татар идентифицировали себя как «сибирские татары». «Традиционное» исламское общество Югры – это в абсолютном большинстве потомки мигрантов и сами те, которые в составе интернациональных бригад приехали осваивать северные недра еще в рассвет СССР, когда ни о каком исламе, как и в целом о религии, не могло быть и речи. Но православные церковки там уже были, что и тогда было естественно для региона с преобладающим русским населением (1939 год – 73 % русских и 2, 4 % татар). А люди тех десятилетий, составившие основу мусульманской общины современной Югры, совершенно иные по своей духовной организации – культуре, этике, пониманию веры и самой России (что важно!), нежели исламские мигранты 2000-х. Искреннее миролюбие и единство того общества было просто уникально относительно воинствующего актуального мира, и сегодня те добрые чувства еще играют свою роль. Но с новыми переселенцами – все совсем иначе: они приехали осваивать чужую страну.

Я подробно останавливаюсь на этом вопросе потому, что доктринальное обоснование «древнего ислама» в этом регионе сегодня нужно именно радикалам. Тогда в известной логике мы «оккупанты», а они возвращают «свое». Уже сегодня имеют место однозначно неадекватные обращения к Патриарху Кириллу с требованием «покаяться» за «уничтожение мусульман исламской Сибири». России было бы только выгодно действительно твердое и не поддающееся на провокации религиозных реакционеров общество сибирских татар-мусульман, ислам которых принципиально отличается от ислама Кавказа и Средней Азии, даже внутри одного исповедания (татары – сунниты), своей умеренностью и неагрессивностью.

В актуальной же ситуации понятие «традиции» еще можно отнести к архаичному укладу старшего поколения исламских семей, но, как правило, у «пассионарных» (по выражению Л.Гумилева) переселенцев и эта особенность быстро размывается, а в молодежной среде просто сходит на нет. Но только не в данном случае – здесь нет «нет», здесь благоприятная почва для формирования исключительно агрессивного ислама по отношению к «аборигенам» – русскому населению. И чувствует себя исламская молодежь завоевателями, нисколько не скрывая этого.

Мир, в котором религия тесно связана с политикой, наиболее подвержен неожиданным радикальным переменам, меняется и сам «традиционный ислам». В качестве примера можно привести одно из событий последнего времени. Абсолютное большинство мусульман России и СНГ – сунниты, и здесь традиционно сложились наиболее добрососедские отношения. Собственно так же, как между Россией и ближневосточными странами с превалирующим суннитским населением. Но некоторое время назад духовный лидер суннитского ислама шейх Юсуф Кардави объявил Россию «врагом номер один». Совершенно неожиданно даже для части профессионалов-наблюдателей. А шейх Кардави – ведущий в арабском мире теолог и духовный авторитет, руководитель «Международной ассоциации мусульманских ученых». По мнению известного израильского эксперта по борьбе с террором, полковника запаса Шабака Амит Асса, заявление Кардави несет в себе прямую угрозу жизни россиян: «Когда такой авторитет как Кардави объявляет какую-то страну главным врагом, то его радикальные последователи воспринимают это как руководство к действию». Что это означает? Нет, есть надежда, что никаких очевидно реакционных действий не последует, но «философия» этой установки породит непредсказуемо пагубные последствия. В институте веры, особенно такой, как ислам, авторитетно брошенное слово может сформировать многовековой закон для многих тысяч или даже миллионов людей. Подобное как минимум просто приобретает статус «по умолчанию» внутри исламской семьи. А проявлять себя эта «домашняя философия» будет в первую очередь в детской среде – особенно в такой среде, где тесно связаны «две стороны», а именно в школе.

Новое поколение переселенцев не сможет сохранить свою «умеренную» традицию в условиях не просто иной региональной ментальности, но именно секулярной культуры. Реисламизация традиционно исламского мира приведет к еще большим конфликтам внутри его религиозно-этнических противоречий. Для среды мигрантов, входящих в иные культурные условия, этот процесс неизбежен. Но речь идет не о полной реисламизации, а об уничтожении именно традиционно устоявшихся «умеренных» течений мусульманства и их архаичных институтов. Если современная культура не удаляет традиционно исламскую молодежь радикально от веры предков, но в определенном смысле «размывает» ее, то они, как правило, становятся радикалами – ваххабитами и др.

Ислам в самом принципе своего существования имеет одно особенное свойство: на базе всех его толков и течений в любой момент может возникнуть формирование радикального направления. Как бы ни толковать «джихад», укрывая его богословскими метафорами, он джихад и есть – тотальная борьба с неверными. Ваххабизм утверждает, что понимает и реализует его вполне в соответствии канонам изначального ислама, но и сунниту, выше упомянутому шейху Кардави, принадлежит изречение: «ислам сохранился по сей день, благодаря убийству вероотступников».

Уникальность России, как многорелигиозной и многонациональной страны и заключалась именно в том, что в ее единстве были урегулированы неразрешимые противоречия как внутри ислама, так и в отношениях Ислама и Православия. Подчеркну – российского ислама. Мусульмане дореволюционной России служили не столько Российскому государству, сколько «белому царю, белому падишаху» - это вполне соответствовало их верованиям и считалось особой честью, придавая статусу Государя сакральное значение. И даже в критические дни революции военные формирования, состоящие из мусульман, доказали свою преданность российскому трону, как «Дикая дивизия», к примеру. Постсоветская действительность произвела фантасмагорическую подмену доктринального основания российской жизни, но в исламе не было вражды к русским, поэтому его народы и ее приняли, вместе с самими обманутыми русскими. И во время ВОВ они вместе сражались за Россию. Речь не идет об отщепенцах, они были везде. И так до развала Союза ССР. Теперь не осталось ничего: ни удерживающего Государя, ни цементирующей идеи мирового пролетариата. Обнажились все противоречия, которые даже латентно существовали: и религиозного, и социально-политического характера. И эта лава уже не застынет на месте – радикализм вытекает из нее с той же логикой, как, к примеру, из социализма – коммунизм, это процесс, так сказать, эсхатологической категории. Сдерживающие факторы есть: сильная разумная власть… и Бог. Но если первое – обязано сдерживать любую агрессию, то Высшее помилование нужно заслужить…

В аспекте выработки превентивных мер нам полезно было бы воспользоваться еще незначительным, но уже пройденным опытом Европы. Приведем выдержку из недавно опубликованного в США апологетического исследования доктора теологии Питера Хэммонда «Рабство, терроризм и ислам: исторические корни и современная угроза», где автор приводит социологический, историософский и религиоведческий анализ постулатов ислама и его значения в мировой истории. Хэммонд считает, что ислам это не религия и даже не культ. Это всеобъемлющая, тотальная, детально разработанная система жизни, включающая в себя религию, право, политическую и социальную системы, военные аспекты. Все, что уже происходит в российских регионах массового притока мигрантов мусульман, во многом подтверждает правоту автора, который исследовал ситуацию в Европе и Америке – у ислама одна стратегия.

Автор пишет: «История показывает, что исламизация страны начинается тогда, когда появляется значительное число мусульман, и они начинают отстаивать свои религиозные права и требовать привилегий. И когда политкорректное, толерантное и культурно разрозненное общество начинает идти на поводу у мусульман в их требованиях, начинают появляться уже некоторые иные тенденции.

При достижении уровня 2-5 % населения, мусульмане начинают заниматься прозелитизмом среди маргинальных слоёв населения, этнических меньшинств, в тюрьмах.

При достижении 5% они начинают пытаться оказывать влияние на социально-культурную атмосферу соразмерно со своей процентной долей в обществе. А именно: начинают продвигать понятие «халяль», производить и продавать продукцию для мусульман, тем самым обеспечивая рабочие места для себя, организуют торговые сети, рестораны «для своих», культурные центры. На этом этапе они также пытаются налаживать контакты с государственными структурами, пытаясь выторговать для себя наиболее благоприятные условия для исполнения шариатских норм».

Данного этапа «взаимоотношений» мы уже достигли, дальше можно было бы пока не продолжать, еще рано, и мы все же в России. Но в образовательной среде некоторых городов ХМАО этот процент уже достигает 40, а в среднем по населению 10-15%. Потому кратко продолжим знакомство с выводами американского исследователя.

«Когда же мусульманское население достигает 10%, они начинают прибегать к незаконным методам достижения своих привилегий.

При достижении 20% местным гражданам следует быть готовым к началу исламских рейдов на улицах, джихадистским патрулям, поджиганию церквей и синагог.

После отметки в 40% остатки народа, возможно, станут жертвой периодического террора. Когда мусульман станет большинство – более 60%, граждане – немусульмане – начнут подвергаться преследованиям, гонениям, этническим чисткам, будут урезаны в правах, начнут платить дополнительные налоги, и всё это юридически будет основываться на шариатских положениях.

При достижении 80% – государство уже полностью во власти мусульман, христианские и иные религиозные меньшинства будут подвергаться регулярным запугиваниям, насилию, будут проводиться санкционированные государством чистки с целью изгнания из страны «неверных» или принуждения их к принятию ислама.

И когда эти проверенные историей методы дадут свои плоды, государство приблизится к тому, чтобы стать полностью исламским – на 100%, оно станет «Дар-аль-ислам» (дом, земля ислама). Тогда, как верят мусульмане, у них наступит полный мир, поскольку все станут мусульманами, медресе – единственным учебным заведением, а Коран – единственным писанием и руководством к действию одновременно» - заключает Питер Хэммонд.

Будем надеяться, что это не российский сценарий, но господин Хеммонд ничего не выдумывает, он просто объединяет уже видимые всему миру факты с детально разработанными доктринами радикальных богословов.

К примеру, в Югорском же городе Радужном баланс населения уже приблизился к отметке 50 на 50. Там чем-то разволнованная исламская молодежь уже переворачивает машины на улицах точно так же, как мы наблюдаем это в новостях об исламских бунтах в разных странах мира. Югорский депутат Гнетов говорит: «В этом городе нет ни одного русского молодого человека до 30 лет, которого не били бы приезжие». К нашей теме: как же на фоне этого чувствуют себя в данном случае «теневые граждане» - славянские, русские дети в школах этого Радужного?! Ведь логично, что чувствуют они себя плохо. Вероятно настолько, что об этом лучше молчать. Это приведет к необратимой деградации не только русских детей, но и отроков из степенных исламских семей, неизбежно ввергнув их души в водоворот злобы. Таковы законы детского общества…

 Сейчас сложилась особая ситуация: с одной стороны переселенцы, особенно молодые, не знают фундаментальных основ своей религии и тем более быстро попадаются на своего рода «модернистскую» проповедь ваххабитов, с другой – все больше богословски подкованных молодых людей приезжают в Россию, и они в свою очередь так же представляют проблему в аспекте неизбежного прозелитизма.

При этом необходимо подчеркнуть неистребимость постсоветской ментальности и ее определенную идентичность с проповедниками радикального ислама, а ваххабизма – особенно. Не случайно такие фашиствующие течения как, к примеру, «скинхеды» исповедуют умопомрачительную смесь из большевистской архаики и анархии, «классиков» которой они при этом цитируют – Плеханова, например. Или взять изображение Че Гевары на майках молодежи. Это итоги постсоветского наследия, умноженного на фатальную культурную и духовную деградацию. Но формы такой генетической предрасположенности могут быть самыми непредсказуемыми и определенный успех радикалов от ислама – несомненно имеет к этому отношение. Отголоски нереализованных «свободы, равенства, братства» болезненно остро резонируют на «Аллах акбар» и на сплоченное вокруг этого сообщество.

Зампредседателя Духовного управления мусульман европейской части России Дамир Мухетдинов по-своему прав, анализируя увеличение числа сторонников радикальных течений ислама в России и приведя в пример Махачкалу, откуда появилось множество смертниц: «Только после того, как мусульман от традиционного языка перевели, они стали соучастниками банд-формирований. Через язык, через традицию прививается само понятие этой культуры, роль и место ислама в жизни твоего народа», – сказал он.

И уж тем более это касается мигрантов в принципиально иных культурных условиях.

Ислам принимает молодежь

Уничтожение духовно-религиозной традиции сыграло пагубную роль для всех религиозных исповеданий России: равно как для православия, так и для российского ислама. Любая религия без традиции и определенной преемственности может легко превратится в экстремальное течение. Первые воспитывают в человеке определенную этику не только в отношении самих предметов веры – исполнении ее обрядов и установлений, но и жизни верующего в разных слоях мультикультурного социума, где просто неэтичное проявление веры может провоцировать конфликты. Традиционные Христианство и ислам, сталкиваясь с современной культурой западного образца и ассимилируя ее в себе, становятся манипулируемы, теряя духовный иммунитет и открывая в себе бунтарские стихии. Это конфликт цивилизаций, причем не в их "классическом" виде, а в деградировавших формах.  И сдерживающие факторы на местах этого глобального противостояния  – крайне ограничены. Но на разломах этого глобального столкновения оказываются, прежде всего, дети, молодежь.

Современному молодому человеку, воспитанному бесконечным насилием с экранов телевизоров, обделенному вниманием родных и окруженному непониманием – нужна опора, СИЛА. И эта «сила» призрачно мерещится замутненному сознанию некоторых таких искателей в исламе: агрессивная самость, умноженная на сакральную идею и групповую поддержку, может представиться  идеальным вариантом. Но это все же не ислам, не религия, давшая миру великую культуру с ее врачами, зодчими, мыслителями и мистиками. Речь идет не о вере, а о самоутверждении. Молодые люди идентифицируют себя в этих условиях тождественно членам бандформирований – что в итоге часто и получается.

Благодаря тому же телевидению и СМИ, массово тиражирующих привлекательные для молодежи поведенческие модели, которые встраиваются в определенный социум, превалирующей культурой молодежи стала так называемая «уголовная субкультура». То есть система взаимоотношений, принятых в уголовном мире. А особо привлекательна здесь «жизнь по понятиям». Так вот ваххабизм так же предлагает нечто подобное, только куда более обоснованное и реальное. И при крайней культурной ущербности это подменяет собой здравое понимание патриотизма и иных цивилизованных принципов общественно-государственного бытия.

Особую роль играют сегодня даже подсознательно действующие механизмы «толерантности» и «либерализма», экспортируемые всеми возможными средствами в сознание молодого поколения. Либерализм, отстаивающий сугубое право человека на самостоятельный выбор, приводит современных молодых людей к позиции, фатально умаляющей общественно-государственный институт преемственности и воспитания. А прилагаемая к этому модель «толерантности» распространяет это право на все, даже на то, что в разумном цивилизованном обществе этого права в принципе не имеет. Сформированный всем этим апломб юной личности готов к «эксклюзиву» даже в религиозности.

И даже потрясающая сегодня устои традиционного семейного мира «ювенальная юстиция», представляющая собой органическую часть пакета либеральных ценностей, – провоцируя управляемый бунт детей против родителей, трансформирует его в итоге в бунт против религиозной традиции. А эта новая «культура взаимоотношения поколений» требует и новую онтологическую базу – религиозную основу. Наше время переставило все наоборот: вначале религия формировала культуру, сейчас культура религию. Ваххабизм, как и многие другие неадекватные формы религиозности, вполне удовлетворяют данному запросу.

Пресловутая западная демократия, внезапно явившая себя народам «развивающихся стран», предложила им главное право – право на протест, бунт. Что мы повсеместно наблюдаем. У нас, конечно, не «развивающаяся страна», но молодежь постперестроечного периода, ознаменованного абсолютно размытыми духовными ценностями и неведомыми ранее соблазнами, – вполне «общество развивающихся стран» и потому открыта к религиозным подстрекательствам радикалов самых разных мастей.

Это и своего рода компенсация украденных постперестроечным периодом тех сущностных составляющих человека, которые идентифицируют его как часть социума – потребности быть востребованным в своей стране. Точно так же, как вложенное в человеческую душу стихийное чувство религиозности заставляет искать Бога и веру, так же социальная и культурная несостоятельность приводит к спонтанному поиску их определенного восполнения. Так молодые люди, ощущая себя жертвами этой постперестроечной дискриминации, находят в исламе знак своей идентичности. На фоне фатального неведения родной культуры и веры этот выбор может быть даже понятен. К тому же православие не обещает быстрого достижения какого-то духовного и личностного преуспеяния, – это обещают секты и... радикальный ислам. Но, конечно, в причинах принятия радикального и «умеренного» ислама существенная разница. При этом есть категория людей, которые, объективно наблюдая до предела развратившийся мир, нашли убежище от него в исламе.

Ислам принимает в большинстве случаев молодежь, и у девушек и у парней есть к тому свои индивидуальные причины, и они существенно разнятся между собой. Столь же существенно, сколь разная «райская перспектива» существует у тех и других по основной исламской доктрине. Не подвергая никакой богословской критике саму доктрину, можно лишь констатировать, что мистика ислама, в своем откровении подробно описывающая сугубо чувственные «райские наслаждения» в нравственно «неоформленном» сознании вполне естественно преломляется в самые грубые чувственные же чаяния. Это превращается в универсальную гедонистическую идею. Если ради «этого» нужно еще и обвязаться гранатами, то, говоря о русских, ставших исламскими радикалами, мы имеем дело с дегенеративной крайностью. Не потому что ислам таков, а потому что никакая вера не терпит грубой материализации. Была такая исламская секта «Ассасины», адептов которой, специально одурманивали наркотиками, а затем, с помощью подготовленных женщин, давали пережить в наркотической эйфории «райский» экстаз в самом низком чувственном виде. Потом ради обретения этого сомнительного блаженства «в вечности» они шли на любое пролитие крови. Наши соотечественники, обуреваемые в итоге ненавистью к родному народу, ничем от них не отличаются, они даже примитивнее и тем опаснее.

Сегодня идет настоящая охота за душами наших детей. И за этим стоят не какие-то сектанты – это профессиональные убийцы, которым нужны войны, идеально вооруженная армия с колоссальными средствами, и они по достоинству оценивают боевые качества русского парня. Изречение одного из известных аналитиков: «Русские мусульмане, которых насчитывается в России около шести тысяч человек, дали стране террористов больше, чем татары-мусульмане, которых почти 4 миллиона»…

    УПРАВЛЯЕМЫЕ миграции

Рассуждая о природе массовой миграции в Западную Сибирь выходцев из мусульманских регионов юга бывшего СССР, в аспекте прогноза вполне логичны  некоторые ассоциации с теми процессами, которые мы наблюдаем в последние несколько лет на Ближнем Востоке. 

Исламский мир, несмотря на все его разногласия, все же «одно тело» (не только радикальные богословы настаивают на том, что весь мусульманский мир это один народ – арабы), и все его телодвижения вполне взаимосвязаны, прогнозируемы и могут быть соответственно манипулируемы, если бы стояла таковая задача. А для политиков нет никакого сомнения в том, что таковая стоит. Сибирь – существенная часть мирового противостояния, известный интерес наших стратегических оппонентов к ее ресурсам вполне понятен. И особо это касается региона ХМАО, на которой приходится почти половина всей российской нефтедобычи.

В «арабской весне» главную роль, по мнению ведущих политологов, равнозначно сыграли и играют интересы сколь глобальной политики, столь и транснациональных корпорации. Каких? Нефтяных, конечно. Базой же для столь революционной и эффективной дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке («каирского бунта» в частности) явились непримиримые этнические и религиозные разногласия внутри арабского мира; пусковым механизмом – социальные сети; политическим оправданием – спекуляции на пресловутой «толерантности» и нарушении «демократии». Методы одни: провоцируется бунт против законного правительства, а закономерное же подавление этого бунта дает повод лукавым правозащитникам обвинить власти в пресловутом «нарушении прав человека» и направить мировую военную машину на «восстановление справедливости». Так было в Ливии – где нефть, так сейчас в Сирии – где так же нефть. В Ливии сегодня царит экономический и политический хаос, а нефть исправно добывают те, кто «до того» не имел к ней доступа. Просто не может быть, что бы на карте получателей дивидендов от арабского бунта и его идеологов, не были отмечены кружочками маленькие сибирские города… где нефть. Ведь совершенно очевидно, что все ближневосточные операции «правозащитной коалиции» имеют непосредственное отношении к России. Это и провокация, и репетиция своего рода. Уже лежащая в развалинах сегодня Сирия испещрена надписями на русском и арабских языках – «смерть России», «следующая Россия» и т.д., а риторика западных политиков лишь подтверждает их причастность к этим «писателям». Последние, кстати, думается, при желании, спокойно проводят «деловой отпуск» в уютной квартире какого-нибудь тихого сибирского города…

Актуальному варианту экспорта ливийской нефти в Европу предшествовал импорт европейских институций «демократии и толерантности» в Ливию, точнее в сознание многочисленных (полудиких, подчас) ливийских племен – бартер, своего рода. Сибирская нефть ожидает своего контрольного пакета «толерантности», ибо именно в рамках пресловутого «института гражданского общества» и формируется правовая база интеграции ислама в традиционно российские регионы.

Сегодня на пространстве Сибири представлены все те этнорелигиозные сообщества, которые играют роль в означенных манипулируемых конфликтах Ближнего Востока. Там: Иран, Ирак, Ливия и Саудовская Аравия. Плюс курды.

Здесь: дагестанцы, таджики, узбеки, азербайджанцы, чеченцы и многие другие. И там и здесь: сунниты, шииты, суфии, салафиты, внутри которых множество своих непримиримых толков. При этом все они теперь на чужой территории, которую они вполне естественно хотят видеть уже своей. Кавказский ислам противостоит среднеазиатскому, чеченцы дерутся с дагестанцами, непримиримые представители кровавых столкновений Нагорного Карабаха здесь же, разные стороны конфликтов в Казахстане и Туркмении массово едут в Сибирь, уже не говоря о криминальных разборках в исламской же среде и многом ином. Механизмы примирения между, к примеру, дагестанскими суннитами и азербайджанскими шиитами в их родном регионе вырабатывались столетиями, но в итоге, как сегодня ясно, так и не выработались, трудно представить, что они «примирятся», заселив российские территории.

И еще один неслучайный пример: сегодня все чаще совершенно нетрадиционный для Дагестана ваххабизм исповедуют молодые дагестанцы, получившие образование в восточных странах — Саудовской Аравии, ОАЭ и т.д. Как бы это на первый взгляд парадоксально ни звучало, но и в исламском сообществе ХМАО берут верх интересы Саудовской Аравии. Но случайно ли это? Недаром представитель ФСБ вашего же региона на совещании в Тюмени озвучил доклад под названием «исламисты готовят Сибирь к часу X»…

Все компоненты налицо: нефть, многоликий ислам, институции «гражданского общества», стоящие на страже крупных политических провокаторов, социальные сети. Последние, как упоминалось, сфера гипертрофированного внимания местной молодежи. Несколько мешает российская администрация и российский же народ, терпеливость и миролюбие которого во всем этом явном кошмаре для традиционной российской жизни может из ранга достоинства превратиться в пагубную пассивность. Нет ни одного места в России, где бы эти массовые миграции не поставили бы местное население в особые условия, но регион ХМАО-Югра имеет для радикального ислама особый интерес. Уже сегодня ими провозглашается новая богословская доктрина «вся нефть принадлежит Аллаху», а Югра объявляется идеальным местом для основания мирового исламского халифата. И это не просто фантазии. Особенно если учесть, что многие города Югры получили в последнее время новые мечети, в том числе  «соборные», на средства ведущей нефтяной компании региона, а радикалы рассматривают каждую мечеть как бастион своей будущей державы.

Да… вроде как есть потребность в рабочей силе… Но какая часть этого ее «массового прироста» реально является той самой необходимой рабочей силой?! Если вообще является. В лучшем случае это один работоспособный из десяти приезжих членов семьи и др. И реально ли эта сила работает именно на государство? Особенно с учетом всяких социальных расходов на переселенцев, включая стоимость медицины и образования. Не получается ли, что Россия сама оплачивает свои настоящие и перспективные проблемы? Выгода здесь очень сомнительная.

Каждое вновь организованное и официально зарегистрированное «землячество», как и каждое «общество культуры» не только стимул, но и база для прироста земляков. Здесь даже административная неупорядоченность и следующие за ней «миграционные акции» – лучше, в смысле ограничивающего фактора. Да, к примеру, таджики убирающие дворы и работающие на стройках Москвы – рабочая сила, но в рафинированной системе некоторых городов ХМАО большинство таких же приезжих становятся своего рода аристократами. С тех пор как совершенно бесправному человеку (каковыми многие приезжие были у себя дома) говорят, что у него есть права – он начинает изучать, что ему в связи с этим положено. И изобретает пути получения этого положенного. Демократия, в ее данной вариации, наделяет правами, обедняя обязанностями (как об этом часто говорит Патриарх Кирилл).

Проповедовать радикальный ислам или ваххабизм там, где нет ислама вообще – невозможно, фоновое исламское «единство» - исключительно специализированное и временное формирование: панисламизм на нетрадиционном для ислама геополитическом и культурном пространстве, в условиях информационной революции, может быть только радикальным. Просто удельный вес исламского сообщества, его масса, еще не достигла должного уровня, для нас – критического.

Впрочем, не только для нас, она, несомненно, трагична и для тех, которых действительно можно назвать российскими мусульманами. Меня естественно волнуют славянские судьбы, но во мне, пишущем эти строки и вынужденном обозначать острые грани проблем нашего сосуществования, не сглаживая их компромиссом, одновременно присутствует и доброе чувство к обычным людям, исповедующим ислам – и к их культуре, и к устройству жизни, и сочувствие многим страданиям, постигшим их после развала СССР. И особо больно за достойных людей, гибнущих сегодня во множестве от своих же осатанелых единоплеменников. Кроме того, я хорошо понимаю, что речь идет о наших согражданах – большой, многоликой России. Все эти чувства просто неотделимы от меня, как от православного человека, знающего, что жертва Христа принесена за все человечество.

При этом я думаю… не за ваши  - за наши грехи нам попустил вас Бог. Мы, рожденные во Христе, бесконечно грешим и отступаем от Него. Мы убили своего Государя, который был залогом истинного мира народов Православной России, сдерживая своей державой мировую злобу. Нам за наше отступление попустил Бог 17-й год, на столетия изуродовавший образ нашей дорогой Родины. И сейчас, когда исключительно Божий промысел вернул нам наши Храмы, лишь малая толика нас приняла это обретение России, большая часть бросилась в игру, пиво и наркотики, криминальный бизнес и иные «блага» обрушавшейся на нас цивилизации. Мы стали пренебрегать работой, которая ранее была для нас обычной. Потому все более и более в наших городах людей, которых они раньше не знали. Это наша вина. Но Бог не отнял у нас покаяние…

Вот меня и волнует христианское настоящее и будущее России, а оно связано с ее славянским миром, и главное – с русским народом. И дети его, и так рожденные в почти столетием изуродованной генетике, могут просто совсем перестать быть русскими в агрессивно нерусском окружении.

 В городах ХМАО и иных регионах нефтяного Севера, где уже фундаментально обустроилась масса мигрантов, исповедующих ислам, идет бескомпромиссный передел сфер влияния в сфере религиозных авторитетов исламской диаспоры. Закончится он, по идее, в самой ближайшей перспективе должен властью радикалов – что может не допустить только понимающая это российская власть.

Безысходность образования

Итак, пока ответственные власти региона и добропорядочные горожане радуются внешне вполне благополучному градоустроению, дети – русские дети – испытывают нравственные страдания, усугубляемые безысходностью. Да, пусть во многих школах благодаря искренним усилиями педагогов это не столь очевидно, но степень проблемы определяется особой мерой – степенью ранимости детской души. Да, как-то удается сдерживать исламский экстремизм в целом, но только не в среде подростков, где он проявляет себя не в количестве трупов, а в количестве боли – накапливающейся душевной боли, ломающей в итоге личность. Не страдают только те, кто за тотальным развратом, пивом и компьютером уже просто потерял способность страдать – таковых тоже немало, но и это часто уход от агрессии реального мира.

Перспектива социальных претензий масс переселенцев вполне прогнозируема, она так или иначе исходит из тех религиозных воззрений, которые являются определяющими в превалирующих исламских течениях. Можно говорить о двух глобальных и оба они «части одного»: создание исламского халифата и запрет благоверным мусульманам жить на территории неисламского государства. Реализацию первого в виде ваххабизма мы уже знаем, а второе в современной интерпретации предполагает просто быструю исламизацию вновь открывшихся жизненных пространств. Уезжать отсюда, согласно предписанию некоторых толкователей Корана, естественно никто не собирается. На этом фоне требование в самой ближайшей перспективе как минимум автономного образования для исламских детей – неизбежно. Уже по всем тем регионам России, где так же актуальны вопросы массовой миграции, обострены ситуации в школах российского Минобра именно по проблемам религиозного характера. Уступать приезжие однозначно не собираются. И на Западе школа и связанные с ее условиями проблемы религиозного сосуществования уже давно наиболее конфликтная сфера.

В современных условиях и традиционные исламские школы могут сформировать русофобскую ментальность детей, даже на подсознательном уровне. Что, во-первых, исходит из самой прозелитской идеи ислама: просто «русский» здесь автоматически ассоциируется с «немусульманин». В Христианстве «нехристианин» не означает ничего, кроме констатации факта: в православии есть древнее понятие «верный», но нет понятия «неверный» в том нарицательном значении, которое оно имеет в исламе или, к примеру, «гой» (неиудей) в Иудаизме. И то и иное по умолчанию означает определенную ущербность, в Христианстве такого умолчания просто нет. Во-вторых, дети ассоциативно впитывают в себя общее настроение дома, общества, а оно определенно конфликтное, и это неизбежно сыграет роль в процессе углубленного религиозного воспитания. Преподавателю такой школы нужно очень любить Россию и ее народ, что бы целенаправленно избежать этих проблем, но таковые сегодня большая редкость.

В актуальной ситуации даже столь плодотворная внешне идея, как преподавание религиозно ориентированных модулей под видом «основы культур», может быть опасна. «Основы православной культуры» преподавали и преподают обычные школьные педагоги, большей частью даже невоцерковленные. В редких случаях клирики РПЦ с обычным педагогическим образованием. Еще реже уже сегодня окончившие какое-то обучение культурологического профиля. А муки многолетнего рождения соответствующих учебных материалов, отвечающих запросам системы государственного образования, длились почти десять лет.

С многочисленными религиозными толками ислама все совсем неоднозначно. Даже светская экспертная комиссия, давая заключение на представленный методический материал, обратила внимание на одностороннее освещение истории и культуры ислама, соответствующее исключительно одному из вероисповедальных направлений  ислама и противоречащее другим, «имеющим равные права». Как, к примеру, шииты и сунниты. Но проблема даже не в этом. Самое пристальное внимание образованию сегодня уделяют именно радикалы. Сотни специализированных образовательных центров созданы по всему миру, и не будет ошибки, если сказать, что исключительно с целью интеграции их выпускников именно в систему образования мусульман СНГ. При этом здесь задействован весь спектр и исламских сект, и фундаменталистов-радикалов: от турецких «гюленистов» до собственно ваххабитов. Но именно последние в форпосте интеграции в Россию «мирового исламского образования», при этом пользуясь огромными средствами, инвестируемыми в эту сферу Арабскими Эмиратами. Таким образом, совершенно не исключено, что, к примеру, в какую-нибудь московскую среднюю школу Минобразования России, где вместе с русскими детьми сегодня уже учатся 20-30 процентов исламских детей (при этом обычных детей, обычных «номинальных» мусульман), придет высокообразованный преподаватель модуля  «Основы исламской культуры», подготовленный на уровне спеца-контразведчика в «международном образовательном центре» ваххабитов где-нибудь в Нидерландах. Можно не сомневаться, что этот план однозначно где-то уже до мелочей прописан – это часть основной стратегии радикалов. И это придет в школу, ранее абсолютно закрытую для такого рода визитов. Видимо, немало нужно будет сделать и ФСБ, и самим представителям традиционного ислама, что бы обезопасить и русских и исламских детей от подобного. Но напомню – за этим стоят колоссальные силы и средства. 

Так уже было. Когда только поднялся вопрос о преподавании предмета «Христианская этика», в начале 2000-х, в закрытую дотоле систему образования ворвались тысячи сектантов: просто махровых оккультистов, сайентологов, адептов бесчисленных протестантских сект, секты Муна, с  ее скандальными учебниками «Мой мир и я» (немыслимо как прошедших экспертизу Минобра!), и многих иных.

Исламские радикалы в целом действуют точно по такому же принципу, по которому в последние несколько десятилетий действуют тысячи неопротестантских сект по всему миру и на пространстве СНГ особенно. Ваххабизм в принципе своего рода протестантизм в исламе: «возвращение к истинной вере» - это призыв универсальный для всех сектантов от религии. И основные предпосылки вовлечения новых жертв вполне идентичны: размытое уничтоженной традицией и всепроникающей секулярной культурой христианское или исламское сознание, позволяющее подменять принципиальные для вероисповедания понятия.

Но проблемы прозелитизма псевдохристианского сектантства и исламистских сект имеют существенную разницу: в глубинах самого ислама заложено взрывное устройство в виде джихада. Если в искаженном Христиастве нужно внести его извне, то в исламе нужно просто умело зажечь шнур.

Конечно, исходя из реалий, организация возможности автономного обучения в комфортной для любого ребенка среде – неизбежность и даже необходимость. В каких-то городах Югры уже организованы школы для татарских детей, с религиозным уклоном, конечно. Но если для детей этнических групп из числа переселенцев нужно решать вопрос по сугубому прошению их родителей, то для коренных жителей региона – это представляется в виде заботы и инициативы государства.

В педагогической этике существуют своего рода закон – если ребенку некомфортно в образовательной среде, необходимо менять среду. При этом парадокс в том, что некомфортно именно русским детям в «прозелитской» активности приезжих, зато приезжим вполне комфортно. Если традиционной российской системе образования и воспитания сегодня доверили «нетрадиционных» детей, то логично «изменять» детей, а не традиции.

Худшее в этой ситуации именно обычное «умолчание», но понятно, как ограничена в этом вопросе государственная система образования.

Я не смею предлагать здесь мелкие меры для решения глобальных вопросов. Да это и невозможно, я хорошо понимаю – обозначенная ситуация тупиковая. Но тогда, может быть, следует использовать иные потенции и вспомнить, что Россия – православная страна, как о своей вере всегда помнят представители ислама?! Армия уже давно ощутила благотворное влияние православных храмов в армейских частях, представители пентициарных органов в аспекте противодействия радикальным исламистам  однозначно прибегли к помощи православия, а здесь – школа! Никак не второй фронт после тюрьмы, и не третий после армии, но первый! Сегодня вся разумная Россия ищет и предпринимает какие-то меры практически в аналогичной ситуации. Возможности ограничены, пока на это нет инициативы высшей власти, но власть на местах может очень многое сделать. Цена вопроса невероятно высока, а разумная административная политика подчас даже ничего не стоит. И даже тот известный факт, что русское население более предрасположено к пагубным страстям, тем более указывает на необходимость предпринять все возможные меры для его ограждения и сохранения. На местах можно очень многое сделать, если, конечно, правильно определить цели. Можно говорить, к примеру, о необходимости создания системы воспитания и образования потенциально способной не только обучать, но и защищать. На сегодня из общеобразовательных заведений такого рода известны только кадетские корпуса. Если придать этому образовательному направлению особое «охранное» значение, то для небольших городов оно может сыграть существенную роль. Последние не только являются классическими светскими заведениями для России, но и элитными, в определенном смысле. А православная ориентация традиционно заложена в самой их сути. Если организовать женские гимназии именно при кадетских корпусах, то они по аналогии приобретут сугубо русскую специфику. Латентное участие Православной Церкви явится само по себе охранной грамотой. В России есть прекрасный опыт последнего десятилетия работы этого направления и он вполне доступен. Ведомственно это могут быть кадетские корпуса МЧС, а возможно и МВД, и ФСБ. Почему бы и нет?

СОХРАНЕНИЕ ЭТНОСА

Но это все частности, главной охранной грамотой русского населения может быть только здравая позиция властей. Нефть и социальное нюансы городского бытия – явления преходящие, сохранение этноса – вопросы глобального, исторического порядка. Конечно главный вопрос  – демографическая политика. Хоть ее основные приоритеты формируются верховной властью, но и местные администрации многое могут сделать для ее разумного урегулирования.

Несомненно, совершенно необходимо самыми демократическими методами  поддерживать паритетный баланс в обществе, основанный на том, что называется общечеловеческими ценностями, но при этом понимая истинную ситуацию. Да, сейчас в противостоянии радикальному исламу «традиционный» наш союзник, но перспектива такого союза в актуальных условиях более чем сомнительна. Рухнувший железный занавес не только обнажил все язвы искусственной селекции «народов СССР», но и открыл наше некогда интимное существование всему злопыхающему миру. Теперь за нами наблюдают профессионалы-наблюдатели, целые институты, вся задача которых – стимуляция вражды, эскалация конфликтов, и в первую очередь именно наших конфликтов – народов некогда единой России. Прогнозирование и формирование взрывной массы, которая сдетонирует в нужное время через десятилетия. Создание той демографической, религиозной, культурной, социальной и политической ситуации, в которой можно править… когда нужно. А раздираемая внутри себя противоречиями исламская умма, интегрированная в российское общество и властные структуры, а одновременно тесно связанная с разноплановой религиозной и политической системой Ближнего Востока, это идеальный инструмент дестабилизации России. Теми же, кто наглядно-молниеносно дестабилизировал сегодня Ближний Восток.

При этом должно помнить, что по единому мнению специалистов современный ваххабизм – искусственное производное западных спецслужб, и совершенно наглядная для всего мира консолидация арабских шейхов с натовским сообществом, а так же следующие из этого политические и экономические выгоды абсолютно это подтверждают.

Впрочем, из ближневосточной ситуации можно сделать выводы: только сильная центральная власть способна сдержать разрушительную энергию внутриисламских противоречий и соответствующих религиозно-этнических конфликтов. Обрушилась власть, начался хаос. Мы однозначное звено в этой цепи, только мы более важны, мы – стратегический противник, а не страны ближневосточного региона.

Конечно, необходимо сотрудничать с уже имеющими место умеренными исламскими организациями в общем противостоянии радикалам, но в такой ситуации просто нелогично целенаправленно создавать благоприятную почву для приезда новых переселенцев из сугубо исламских регионов. Так прокладывается даже не тропа, но столбовая дорога радикалам. И это проблема не только для русских, но и для традиционного российского ислама, который в этом значении может вскоре просто перестать существовать. В определенном смысле перед российским исламским сообществом стоит выбор: с кем быть? Но осуществить его сегодня уже чрезвычайно сложно.

Но и мы, наше правительство должно совершить выбор: с кем власть? Это выбор реализовать менее сложно, чем для мусульман, о которых идет речь, он определен самой страной – Россией. Совершенно понятна необходимость заботы власти в отношении всех граждан страны, но если ущерб наносится основной, коренной, определяющей ее части, и особенно ее детям, то просто необходимо расставить приоритеты. В этой работе я хочу донести одну очень простую мысль – сегодня уродуется генофонд на века определяющий будущее страны. Сейчас все более и более, каждодневно, обыденно страдают русские дети в однозначно враждебном им новом окружении. В их сознании это ставшее обычным состояние возведено в ранг обычного же устроения государственно-общественной жизни в их стране. Вряд ли это сделает их патриотами этой страны. Они и так уходят со школьной скамьи в наркоманию, пьянство, дикий разврат, а означенная проблема добавит к этому еще и биологическую ненависть, перерастающую в обыкновенный фашизм. Пока это можно предотвратить, остановить. Для чужого счастья необязательно кто-то должен быть несчастным. Разве при разрушении дома вы не озабочены спасением своих детей в первую очередь? «Что толку приобрети весь мир, а душе своей навредить» – говорит Евангелие. Первое, что нужно сделать – ОБРАТИТЬ НА ПРОБЛЕМУ ВНИМАНИЕ. ПРИЗНАТЬ САМ ФАКТ ЕЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ. В России достаточно созидательных сил, что бы совместно, на государственном уровне начать ее решать. С подобной проблемой столкнулся весь мир, и разумная его часть, признав ее, искала и ищет пути ее решения. Как, к примеру, в США в свое время на уровне Конгресса практическим способом определялись в отношении принципов обучения черных и белых детей, породив при этом целую индустрию «школьных автобусов». Может быть, вопрос так и не решили, но решали долго и серьезно. В Израиле проблема совместного обучения арабов и евреев, очень близкая складывающейся у нас сегодня ситуации, породила опыт, который нам полезно будет изучить. Можно обратить внимание на совершенно неадекватные пути решения этих вопросов в некоторых странах Европы – чтобы не повторять их глупости. Кроме того, есть еще опыт дореволюционной России, полезный и сегодня. Нужно начать профессиональное  изучение проблемы общественно-государственными усилиями (только без Уполномоченного по правам ребенка в России, недавно совершенно серьезно предложившего «всех российских сирот отправить в Чечню»).

Да и в чем смысл привлечения мигрантов в качестве рабочей силы для процветания России или «улучшения ее демографической ситуации», если в ней не будет процветать и жить определяющий само ее существование народ? Кроме, может быть, кучки избранных. Запад ясно понял сегодня свою ошибку в отношении эмигрантов, несмотря на все свои откровенно маразматические теории, ну так может, просто глядя в телевизионную реальность, разумно понять и нам…

Не против обычных мигрантов эта статья, не против тех людей, которые понуждаемые нуждой, отправились на поиски лучшей жизни, но против той наркотической отравы, часто до верха заполняющей сумы существенной части этих бедных странников, которой предназначено вытравить гостеприимное население их новой среды обитания. Организаторы этой управляемой миграции давно уже не скрывают своего ожидания вычищенных территорий.

Нужно увидеть реальность, как она есть – это война, и началась она далеко не сегодня. Война за территории, за ресурсы, соответственно, а в итоге за выживание. Вопрос стоит именно так: быть России или не быть. Сохранятся ли русские как нация или нет. За массово индуцированной наркоманией, миллионами тонн пива для молодежи, а сегодня и за управлением массовыми миграционными потоками – стоят одни и те же силы. Это кроме неадекватных притязаний фанатиков исламского мира, марионеточно реализующих свою стратегию лишь внутри глобальной стратегии мировых стратегов. И для всех них – России однозначно не быть.

Повторимся: в города нефтяной Сибири идет по всем возможным дорогам радикальный ислам, и тот, который здесь уже есть, долго не устоит в своей «умеренности» – сама смена поколения это обеспечит. Администрации многих регионов России, где обострены этноконфессиональные отношения, уже представляют собой коррумпированные кланы, в Югре – я точно знаю – это далеко не так, к тому же во многих городах региона сохранена здравая стабильность советской административной системы, разумно адаптируемая к современным условиям. Хотя все командные головы уже оценены – честь каждого, совесть и степень патриотизма, каждый согласно своему положению: все в финансовом эквиваленте, на кого-то собирается компромат, а для сугубых «патриотов» подбирается силовая мера – когда придет время. И время это уже началось…

Вместо эпилога

Однажды ко мне на прием в Душепопечительский Центр на Крутицком подворье в Москве пришел крепко сложенный молодой человек. Русский. Он долго не мог начать разговор, а потом долго и горько навзрыд плакал. Он был некогда православным человеком, а учась в Университете, в группе, где было много чеченцев, поддался на их обработку и стал ваххабитом. Он плакал от раскаяния и от страха, не скрывая этого. Раскаяния в том, что предал веру, предков, свой мир, Россию, Христа, и от страха перед местью за желание вернуться в отчий дом. И от невозможности сделать это просто так – за ним уже что-то было, ваххабиты быстро повязывают кровью. Да и страх его был страхом человека, который точно знал, как выглядит эта месть. Я отправил его, как поступал и ранее не раз в таких случаях, на исповедь к отцу Даниилу Сысоеву – здесь его знания и дерзновение были и вразумлением, и защитой. Вскоре священника Даниила убили. Прямо в храме. В полном облачении. Во время исповеди. В этот раз так совпало, наверное...