В ноябре прошлого года мне довелось побывать на большом круге Всевеликого войска Донского (крупнейшая казачья организация Астраханской, Волгоградской, Ростовской областей и Республики Калмыкии). Делегаты заслушивали отчет старого атамана, выбирали нового.

Честно говоря, собираясь на мероприятие, я ожидал увидеть вариации на тему «Казаки пишут письмо турецкому султану» с поправкой на XXI в. Однако, вопреки ожиданиям, мероприятие было серьезным и солидным: добротно пошитые синие мундиры, никаких «иконостасов» из наград непонятного происхождения. Внушительный президиум – вице-губернаторы, депутат Государственной думы, сенатор, высокопоставленный сотрудник администрации президента, заместитель полпреда в ЮФО, генералы МВД и ФСБ.

Конечно, много было и этнического колорита: ораторы целовали икону, истово крестились, подходили за благословением к священнику и к «старикам» – группе пожилых мужчин, с важными лицами сидевших на сцене в стороне от президиума и вполоборота к залу. Звучали диалоги: «Почему у вас женщина голосует?» «Она не женщина, она – казачка!» Зал восклицал «Любо!» или «Не любо!». Вновь выбранного атамана ритуально отхлестали нагайкой, а он провозгласил: «Я с сегодняшнего дня ваш отец, вы, казаки, мои дети». Непривычно, но скорее вызывает интерес.

В то же время большинство жителей «казачьих регионов» к сегодняшним казакам относится весьма скептически. В последние годы я провел ряд исследований в Ставропольском крае и Ростовской области. В числе прочего спрашивал о казаках. Без комментариев приведу типичные высказывания респондентов: «Я даже не знаю, приветствую я казачье движение или нет. Само по себе это хорошая вещь, но мне не нравится клоунада»; «Я сам по происхождению казак. Но это бутафорство мне надоело. Вы спрашиваете, как я отношусь к их деятельности? А я никогда не видел, чтобы они что-то делали»; «Казачество у нас совсем незаметно. Хорошо, конечно, чтобы они за порядком следили. Сейчас только по праздникам в форме выйдут, походят, посмотрят и все».

В южнорусских регионах сегодня осталось не так много потомственных казаков. После революции советская власть провела массовую депортацию и замену казаков на более лояльное население. Но все без исключения жители юга России – и коренные жители, и приехавшие из других регионов – с глубоким уважением относятся к истории казачества. Пожалуй, ни один российский народ, точнее, сословие не имеет столь богатой и противоречивой истории: покорение Сибири и Кавказа; бунты под предводительством Пугачева, Разина, Болотникова; участие во всех военных кампаниях (по одной из версий, слово «бистро» обязано своим появлением казакам, занявшим в 1814 г. Париж). Не выглядят преувеличением слова, сказанные Львом Толстым: «Граница породила казачество, а казаки создали Россию».

История казачества – это не только победы, завоевания и восстания, но и трагедия расказачивания. Корень этой трагедии видится в тесной связи казаков с императорским домом: атаманом всех казачьих войск был наследник престола, казаки служили в личной охране царя, активно участвовали в подавлении революционных выступлений.

Но рано или поздно любая политическая система рушится и под обломками гибнут ее верные слуги. Казаки разделили трагедию дома Романовых: тысячи были репрессированы и выселены из регионов исторического проживания, верхушка казачества эмигрировала или была физически уничтожена. Во время Второй мировой войны значительная часть казаков встала на сторону Германии. В оккупированном Новочеркасске действовал штаб Войска Донского. Казачьи формирования воевали в составе вермахта. После поражения Германии казаки вновь подверглись жесточайшим репрессиям. Многие народы исчезли, не выдержав и половины испытаний, выпавших на долю казаков. Казачество сохранилось. Но сегодняшние казаки и казаки времен покорения Сибири имеют между собой столько же общего, как уставший от жизни старик и вождь краснокожих из одноименного рассказа О’Генри. Казаки прошлого – среди них беглые крепостные, воры и разбойники – уходили в неизведанные земли, грабили, убивали и умирали сами. Не случайно Карамзин называл участников войска атамана Ермака «малочисленной шайкой бродяг». Но они, вне всяких сомнений, обладали тем, что Гумилев называл пассионарностью. Есть ли она у сегодняшних казаков? Сомневаюсь.

Кстати, на большом круге Всевеликого войска Донского я перестал воспринимать происходящее как шоу с этническим компонентом, когда понял, что национальный колорит лишь обрамление для жесткой борьбы за контроль над организацией с почти 1,5-миллиардным (и не слишком прозрачным) годовым бюджетом. Сегодня казачество – это серьезный, руководимый крупными чиновниками окологосударственный бизнес на стыке патриотического воспитания и хозяйственной деятельности. Похоже, для казачества героическая эпоха закончилась и началась эпоха освоения бюджетов.