Взаимоотношения казаков с Российским государством во все исторические эпохи были достаточно непростыми. Картинки этих взаимоотношений довольно часто появляются в массовой печати, но имеют, на самом деле, весьма мало общего с реальностью.">

Межрегиональная общественная организация «Объединенная редакция казачьих средств массовой информации
«Казачий Информационно-Аналитический Центр»

 

(Сайт входит в единую информационную сеть казачьих сайтов)

Главная / Казаки в государственной системе Росскийской Федерации: противоречия и перспективы

Казаки в государственной системе Росскийской Федерации: противоречия и перспективы

21.01.2013 23:20
Казаки в государственной системе Росскийской Федерации: противоречия и перспективы
Взаимоотношения казаков с Российским государством во все исторические эпохи были достаточно непростыми. Расписанные сусальными слащавыми красками, картинки этих взаимоотношений довольно часто появляются в массовой печати, но имеют, на самом деле, весьма мало общего с реальностью.

В XV, XVI и вплоть до середины XVII столетия – это «де-факто» межгосударственные отношения, когда все казаки в целом рассматривались Московской Русью как инонациональный и фактически иногосударственный субъект. С конца XVII, в XVIII и XIX столетиях это весьма активная, в некоторые периоды даже жестокая политика ускоренной русификации, которой казаки по мере своих сил и возможностей сопротивлялись. В 20-е и 30-е годы XX в. это прямая и бескомпромиссная вооруженная борьба абсолютного большинства казаков с Советским государством, которая завершилась чудовищным геноцидом казацкого народа. В 1940-е – 80-е гг. геноцид был последовательно замещен политикой государственного этноцида, когда советская пропагандистская машина методично стирала национальную историческую память казаков. В наши дни мы можем наблюдать спонтанные, во многом вынужденные попытки существенно ослабевшей российской государственной машины найти какой-то приемлемый для нее новый дискурс во взаимоотношениях с современным казацким сообществом.

Вопрос о социальном статусе казачества является дискуссионным[i]. Для объективной оценки современной государственной политики Российской Федерации в отношении казаков целесообразно ретроспективно взглянуть, каким был этносоциальный статус казацкого народа накануне октября 1917 г. и каким он стал к рубежу XXI столетия. В начале XX в. в России насчитывалось 11 казачьих войск: Донское, Кубанское, Терское, Уральское, Астраханское, Семиреченское, Оренбургское, Сибирское, Забайкальское, Амурское, Уссурийское, а также - два приравненных к ним конных казачьих полка – Иркутский и Енисейский. Общая численность казаков России, по разным оценкам, составляла от 7 до 9 млн. человек[ii].

Взгляды администрации Российской Империи и взгляды самих казаков на этносоциальный статус казачества существенно отличались. С точки зрения дореволюционного петербургского администратора, казаки представляли собой военное сословие Российской Империи, имевшее определенные социальные привилегии за несение обязательной службы. Традиционная точка зрения казаков на самих себя была другой: казаки в этот период, т.е. на рубеже XX столетия, осознавали себя как самобытный, демографически полнокровный этнос. По мнению всех наблюдателей предреволюционного времени, казаки характеризовались прочно укорененным в национальном менталитете собственно казацким мировосприятием, завершенным, полноценно сформированным стереотипом поведения, признаваемым всеми казаками как национальный идеал, отсутствием каких-либо внутренних метаний в пользу смены своей национальной идентичности на русскую либо украинскую. Особенно ценным историческим достоянием казаков в этот период было сохраненное на уровне менталитета чувство народовластия и свободного народа – то есть осознаваемая всеми казаками потребность и способность организовывать свою войсковую военно-гражданскую власть и общественную жизнь на принципах казачьего народовластия.

В двадцатые и тридцатые годы минувшего столетия казаки подверглись самому жесткому и изощренному геноциду. С конца 1917 г. и до середины 1930-х гг. советское государство ставило своей целью физическое уничтожение казаков как народа. Все эти годы советская власть реализовывала «де-факто» печально знаменитую резолюцию Донского бюро РКП(б) от 8 апреля 1919 г., которая недвусмысленно предписывала следующее: «…Является насущной задачей вопрос о полном, быстром, решительном уничтожении казачества как собой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, активно контрреволюционных, распыление и обезвреживание рядового казачества и о формальной ликвидации казачества»[iii].

Сегодня мы со скорбью можем констатировать, что эта чудовищная резолюция была исполнена палачами особых отделов РККА, ВЧК, ОГПУ и НКВД в полном объеме. По имеющимся статистическим данным, уже в 1926 г. на Дону оставалось не более 45-50 % от дореволюционного казачьего населения, на Кубани – до 60 %, в других войсках – до 25 %. Более всех пострадало Уральское казачье войско, на территории которого оставалось к этому году не более 10-12 % этнических казаков. Во всех войсках были уничтожены практически все казаки старше 50 лет – таким образом, народ целенаправленно лишили национальной памяти и многовековых воинских традиций[iv].

Своеобразным итогом эпохи государственного геноцида в отношении казацкого народа стали результаты Всероссийских переписей населения 2002 и 2010 гг. В период переписи 2002 г. казаками назвали себя около 140 тысяч человек, предварительные итоги переписи 2010 г. упоминают лишь 67 573 казаков. Возникает закономерный вопрос: а как же с этими цифрами соотнести такое, например, заявление А. Д. Беглова - председателя Совета при Президенте РФ по делам казачества, о том, что казаки это, дескать, «около 7 миллионов человек – неоднородное, очень патриотично настроенное, но зачастую раздираемое внутренними противоречиями сообщество россиян»[v]. Итоги Всероссийской переписи населения 2010 г. вызвали шквал возмущения в казацкой среде и удивительно единодушное молчание всех правительственных структур, имеющих отношение к административному окормлению казачества. Дело дошло до того, что Совет атаманов Кубанского казачьего войска принял решение организовать собственную перепись населения в Краснодарском крае[vi]. Чем в итоге закончится эта инициатива - неизвестно, скорее всего очередным жестким прессингом со стороны государства на руководство казаков Кубани с целью не допустить практическую реализацию этого решения.

Необъективность переписи 2010 г. в отношении казаков очевидна. Однако столь же очевидно, что господин А. Д. Беглов, оценивая численность казаков России в 7 млн. человек, несколько погорячился. По крайней мере, эти цифры до сих пор Советом по делам казачества при Президенте РФ никак не подтверждены и не аргументированы, несмотря на неоднократные запросы и научных учреждений, и казацкой общественности. Если не порывать с минимальной этнологической корректностью, становится понятным, что казаки как самобытный, этнически полнокровный народ понесли после 1917 г. столь тяжелые демографические и генетические утраты, что вряд ли сегодня численность казацкого этнического сообщества превосходит цифры переписи 2010 г. более чем на один порядок.

Осмысливая ситуацию с демографией современного казацкого народа, невозможно не заметить и еще одну странность: упорное нежелание казалось бы специально созданных для этой цели государственных структур (я имею в виду Совет по делам казачества) озадачиться проблемой определения этнического статуса казаков и, соответственно, реального демографического потенциала нашего народа. Более того, государство предпринимает максимум усилий, чтобы блокировать усилия казацкой общественности по обретению хотя бы какой-то этнической статусности. Полагаю, что история очень неприглядной борьбы Российского государства в лице Министерства юстиции Российской Федерации с Региональной национально-культурной автономией казаков Волгоградской области хорошо знакома.

Создается впечатление, что Российское государство в лице своих уполномоченных представителей пока не преодолело своей органичной, оставшейся, видимо, с 1917 г., настороженности по отношению к казакам. Эта настороженность и даже последовательное противодействие развитию этнической казацкой специфики компенсируется со стороны государства эфемерным, бюджетнонеобеспеченным законотворчеством, а также -проведением целого ряда помпезных, почти театрализованных мероприятий, долженствующих продемонстрировать так называемое «возрождение» казачества. Понятно, что как производство законов, дарующих казакам статус помощников пожарных, егерей и полицейских, так и эрзац-мероприятия в стиле «а-ля казак» не имеют ничего общего с действительными национальными проблемами и чаяниями казаков.

Возникает логичный вопрос: если многочисленные мероприятия Российского государства в русле так называемого «возрождения» казачества отличаются, увы, поразительной неэффективностью, то в чем же корень проблемы? Что мешает государственным чиновникам выработать действительно эффективный курс по укреплению этносоциального статуса казацкого народа? Полагаю, что этих причин несколько, однако основных две.

Первая: современные российские чиновники действуют по отношению к казакам строго в рамках дискурса, заданного дореволюционной администрацией Российской Империи. Стоит отметить, правда, что копия всегда бывает хуже оригинала. Петербургской администрацией, начиная с царствования Петра I, в отношении казаков целенаправленно смешивался критерий сословности с критерием этничности. Статус казачества последовательно рассматривался как статус служивого сословия. С этой позиции в «казака» можно было зачислить хоть эскимоса, хоть китайца, лишь бы они были поверстаны в войсковой статус с соблюдением принятых формальностей.

Почему государство Романовых выработало такой подход к статусности казаков понятно: с включением земель Казацкого Присуда в состав Империи казаки стали рассматриваться петербургскими администраторами как социально взрывоопасный элемент, как органичные носители чуждой Петербургу идеи народоправства, национальной демократии. Казачество решено было если и не задушить совсем, то хотя бы придушить в сословно-административных объятиях, поскорее русифицировать казаков.

Этот дискурс так и не преодолен современными кремлевскими администраторами, которые ни в какие страшилки по поводу самостийности казаков сегодня, конечно, не верят, но и признавать фактическую этничность казаков тоже не хотят. Нельзя полностью исключить версию, что за этим упорным нежеланием стоит административный ресурс национальных республик Северного Кавказа, а также финансовый потенциал северокавказских диаспор в Москве. В этом смысле Кремль действует, возможно, по освоенному еще с 1917 г. шаблону: решать проблему обеспечения политической лояльности народов Кавказа за счет долготерпеливого русского и разгромленного геноцидом казацкого населения. Полагаю, что геополитическим итогом этого дискурса станет утрата Россией уже в среднесрочной перспективе всего региона Кавказа при более-менее серьезном внутреннем кризисе или при более-менее жестком толчке извне.

Вторая причина: упорное нежелание современной власти в России понять, что восстановление реального этносоциального статуса казаков невозможно без восстановления самобытной казацкой политической культуры на коренных землях Казацкого Присуда. Только казацкая политическая культура может вновь воссоздать подлинно казацкий уклад жизни, а с ним и способность современных казаков к эффективному ведению хуторских хозяйств, да и к военной мобилизации тоже. Каким-то иным образом воссоздать этот уклад не помогут ни правительственные «мертворожденные» законы, ни культмассовые мероприятия в стиле «а-ля казак», ни прикрепление штатных кураторов от Церкви к казацким обществам.

Конструктивный курс по ликвидации последствий большевистского геноцида в отношении казаков можно реализовать только при безусловном исполнении в отношении казаков Федерального Закона «О реабилитации репрессированных народов» в редакции от 01.07.1993 г. К сожалению, приходится признать, что хотя юридически закон существует, фактически  он не исполнен ни на йоту.

Мне могут возразить, указав, что так называемое «возрождение казачества» стало в последние годы чуть ли не специальным, модным дискурсом в деятельности Правительства России – впору уже специальное Министерство по делам казачества создавать. Действительно, казаки – это единственный, подвергшийся геноциду народ России, в отношении которого разработан целый сборник документов. За последние 20 лет только на федеральном уровне принято два Закона, две Концепции государственной политики в отношении казачества, одна Федеральная целевая программа, одна региональная программа и около двухсот указов Президента РФ и Постановлений Правительства РФ. Несмотря на явную переизбыточность законодательной базы, государство уже более 20 лет не может обеспечить даже малейшей реализации права казацкого народа на реабилитацию. Не работающие, «мертвые» законы, указы и постановления в отношении казачества сегодня являются, увы, единственным «достижением» государственной политики Российской Федерации в отношении казаков за 20 лет.

Если мы сравним, как были реализованы положения закона «О реабилитации репрессированных народов» в отношении, например, чеченцев и калмыков, то мы увидим принципиально иную картину. Реабилитация этих народов шла не по пути выпуска многостраничных, благопожелательных законов, главное назначение которых – пыльные полки в архивах, а по пути реального признания государством этнического статуса этих народов, по пути предоставления этим народам национальных территорий и права собственной национальной юрисдикции на этих территориях. Вот этих неотъемлемых, признаваемых законом «О реабилитации репрессированных народов»  прав – права на этнический статус, на национальную территорию и на собственную национальную юрисдикцию на своих территориях – казаки как были лишены в период большевистского геноцида 1920-х гг. прошлого столетия, так, увы, лишены до сих пор.

Если вдуматься – о какой реальной реабилитации казаков можно вести речь, если Российское государство до сих пор не знает – а сколько же все-таки казаков проживает в российских границах? О каких финансовых, территориальных и юридических компенсациях казакам за чудовищный геноцид можно всерьез говорить, если Российское государство всемерно противится процессу признания самобытного этнического статуса казацкого народа? Если это государство объявляет войну на уничтожение даже таким скромным попыткам казаков ввести внутреннее этническое самоуправление, каковым является форма национально-культурной автономии? Почему любому народу в Российской Федерации создавать национально-культурные автономии можно, а казакам - нельзя?

Создается впечатление, что вместо конструктивной работы по восстановлению реального этносоциального потенциала казацкого народа, современная политика России нацелена на создание некой, весьма невнятной по функциям профессии «казак» и фактически ориентирована на превращение казаков в некий особый клон полицейских, егерей и пожарных. При этом административная власть, система образования и воспитания детей-казачат на исконных территориях Казацкого Присуда по-прежнему остается в руках таких администраторов, которые ни по своему происхождению, ни по воспитанию не имеют ни малейшего отношения к казакам, более того, – которые более всего опасаются восстановления самобытной политической культуры казацкого народа.

Понятно, что такой системный подход не может быть назван реабилитацией, а значит - неизбежно будет отвергнут абсолютным большинством этнических казаков, сохранивших духовные и родовые ментальные связи с землями Казацкого Присуда. Упорное нежелание политической власти в России выполнить в полном объеме федеральный закон «О реабилитации репрессированных народов» в отношении казаков с высокой степенью вероятности приведет, уже в краткосрочной перспективе, к росту оппозиционных и даже радикальных настроений в казачьей среде.


[i] См. обзор проблемы: Лысенко Н. Н. Нация или субэтнос? Размышления об этногенетической природе казачества // Вопросы национализма. – 2012. - № 11. – С. 111-134; Озеров А. А. Казачество в современном российском обществе: институционально-политический анализ: Автореф. дисс…д-ра полит. наук. – Ростов-на-Дону, 2006.

[ii] История казачества Азиатской России. Т. 1. - Екатеринбург: Уро РАН, 1995. - С. 14.

[iii] РЦХИДНИ. Оп. 65. Д. 34. Лл. 163-164. Машинописный экз.

[iv] Никитин В. Ф. Казачество: нация или сословие? – М.: Яуза, Эксмо, 2007. – С. 432-433.

[v] Казачье образование. Приложение к журналу IDO. - 2001. - № 1. - С. 4.

[vi] Кубанские казаки перепишут себя сами, так как не верят итогам переписи 2010 года. – Сайт «Национальный акцент» – nazaccent.ru/content/5106–kubanskie-kazaki-perepishut-sebya-sami-tak.html.

Вы могли найти эту статью по тегам:

Казаки, казачество, казаки России

Внимание! Мнение редакции КИАЦ может не совпадать с мнением автора статьи.

Категория: Российское казачество2 | Просмотров: 2777 | Добавил: Андрей_А | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: