В Краснодарском крае, помимо реестрового Кубанского казачьего войска, возглавляемого вице-губернатором Николаем Долудой, активно действует и нереестровое казачество. Сегодня большая часть нереестровых или, как они сами себя называют, общественных казаков, входит во Всекубанское казачье войско Союза казаков России. Войсковой священник у них — краснодарский протоиерей Сергий Овчинников.

Более демократичные отношения с властью и внутри структуры позволяют нереестровым казакам открыто говорить о проблемах, перед которыми опускают глаза реестровые атаманы. Например, они участвовали в срыве открытия выставки галериста Марата Гельмана в Краснодаре, акциях протеста против рок-фестиваля «Кубана», русских пробежках.

При этом, нельзя сказать, чтобы власти как-то притесняли общественное казачество: атаман Всекубанского войска Василий Комлацкий, например, в прошлом был вице-губернатором и директором краевого департамента сельского хозяйства, ныне — член президиума политсовета регионального отделения «Единой России».

О том, как выстраиваются отношения власти и нереестрового казачества, чего не удалось достигнуть за 20 лет возрождения, что нужно для того, чтобы казаки и другие народы мирно уживались на одной земле, мы беседуем с казачьим полковником Василием Комлацким.

- Василий Иванович, начнем с самого глобального – чего удалось добиться за 20 лет возрождения казачества в нашей стране?

- Очень многое. Главное – все знают, что на Кубани и в России есть казачество. Напомню, начиная с января 1919 года, когда Троцкий, Каганович и Свердлов принесли Ленину декрет о поголовном истреблении казачества, на Кубани просто от «а» до «я» уничтожались традиции, культура, сам дух казаков.

Помню, когда я в конце 1980-х начал «казаковать», моя 90-летняя тетя говорила: «Василек, не ходи в казаки, наших-то всих побыли, всих постреляли», — пожилые люди и тогда, уже в годы перестройки, боялись.

К сожалению, нынешние власти о расказачивании говорят только перед выборами, например, перед думской компанией 2011 года на «Девятом канале» показали документальный фильм «Кубанский излом». Больше его не повторяли… Федеральный центр так и не довел закон о репрессированных народах до казачества.

Сегодня есть Кубанский казачий хор, реестровое войско, есть общественная казачья организация – все это работает на возрождение казачества, в том числе и российской многонациональной культуры. Конечно, казачество в ХХI веке не может быть таким, каким было в царской России. И боевой раскрас индейцев в современной Америке, и шотландцы в килтах в Европе – лишь дань истории. У нас возрождение казачества еще далеко не завершено.

- Власть в этом помогает или, скорее, мешает?

- На заре возрождения многие казаки, тот же Громов (в 1990-2007 годы атаман Кубанского казачьего войска, ныне депутат Законодательного собрания Краснодарского края – прим.авт.), говорили: «Казаки, власть сама к нам придет, не надо ходить в политику». В итоге, мы остались без своих депутатов, без своих представителей во властных структурах. Самое главное — без земли.

Пока нигде, в том числе и на Кубани, казаки не ощущают себя властью, или с властью. Поспрашивайте глав районов – у кого дома висит казачья форма (не модернизированный китель, а традиционная черкеска!), чей внук ходит на праздники в школу в папахе? Губернатор Александр Ткачев, серьезно поддерживающий казачество, будучи казачьим полковником, надел форму только на прошлый казачий парад.

Хотя надо признать, что и раньше казаки надевали традиционную форму редко – по большим праздникам, например, на Рождество, на круг или Пасху.

- На Ваш взгляд, что мешает полноценному возрождению казачества?

- Казачество может состояться только на прочном экономическом фундаменте. Я, кстати, в бытность первым в стране вице-губернатором по делам казачества и, одновременно, директором краевого департамента сельского хозяйства, как никто понимал – без земли возрождение невозможно. Тогда как раз разваливались колхозы, шла приватизация земель, можно было тысячи гектаров выделить казакам.

Землю им дали, но по 180-300 гектаров на районное казачье общество, в котором до 400 членов. Таким участком семью не прокормить и в политическом плане прочно на ноги не встать. Как говорили классики, «экономика определяет политику». Сегодня в нашем войске есть казаки, которые создали целые хутора, казачьи поселения, но их единицы. А это экономический фундамент, на котором стоит и образование детей.

- Но многие на Кубани говорят, что выделенные земли казаки в аренду посдавали, а кое-где и попрадавали…

- Честно говоря, на 99% это чушь собачья, хотя небольшая доля правды тут есть. Дали на районное общество землю, потом началась междоусобица, деление, перетяжки – как в любой возрождающейся структуре оказались и нечистоплотные люди. Но в том же 1992 году вышла книга профессора Лукомца о землепользовании на Кубани с конца XVIII века и до самой революции.

Там четко сказано – земля в войске была частная, общинная, надельская и войсковая. Так вот, наиболее эффективно использовалась частная и общинная земли. При возрождении Кубанского войска можно было пойти по этому пути – раздать наделы, которые потом складывались бы в общины.

В той же Америке или Европе большая часть сельскохозяйственной продукции производится как раз на семейных и кооперативных фермах. У нас не получилось. Да и сейчас в этом направлении мало что делается.

- Где же гарантия, что большие участки не передадут третьим лицам, а казаки начнут работать на земле?

- Когда зарождалось фермерское движение, были и такие мысли, мол, у фермеров все зарастет, наберут кредитов, купят «Мерседесы», а расплачиваться будет нечем. Сегодня большие кредиты и многомиллиардные задолженности как раз у крупных и воровитых директоров хозяйств, а вот у фермеров или вообще нет кредиторской задолженности, или она минимальная. А производят они, в том числе казаки, почти четвертую часть зерна Кубани.

Каждый квартал проходит видоселектор нереестровых казаков с заместителем руководителя администрации президента Александром Бегловым. Там очень часто говорят о сельских казачьих проблемах, особенно, о необходимости ускоренного развития семейных фермерских хозяйств. Предлагаются различные варианты, разработанные учеными и апробированные в европейских государствах.

На все эти вопросы и предложения он, скажем так, уходит от ответа: «…я же не министр сельского хозяйства, я не знаю…». Ему прямо говорят – нужно возрождать семейные фермы. Нужно выделить людям наделы из земель запаса, фонда перераспределения, невостребованных паев.

Нужно дать не кабальные кредиты, а ссуды без всяких процентов за счет государства, подвести к этим наделам инфраструктуру. При этом, почти половина продуктов завозится из-за границы. Не только в Краснодарском крае, но и в России. Об этом президент, губернатор постоянно говорят – создавайте семейные фермы, развивайте средний класс. Но почему-то на местах, на уровне муниципальных образований, все это остается лишь декларациями.

Уверен, желающие трудиться на земле станут в очередь. У нас сегодня полстраны завалено импортными продуктами – дело ли, когда в краснодарских магазинах египетский картофель, израильский редис и перец или китайский чеснок?

- Но казаки – это же, прежде всего, воины…

- Да, это так. Эта функция казачества в обществе – военная служба – сегодня возрождена и успешно реализуется. Молодые казаки успешно служат в армии, занимаются спортом.

Но нельзя забывать, что казак всегда был рачительным хозяином. И вот эта функция – казак, как сельский труженик, могла быть выполнена значительно лучше.

Это, на мой взгляд, не вина казаков, а их беда. Как, скажите, можно успешно хозяйствовать, не имея клочка земли. Можно ли получать доход, если в результате реформы 1990-х годов, о которой сейчас стараются особо не говорить, размер земельной доли на Кубани был чуть больше 4 га?

- Расскажите о взаимоотношениях Кубанского и Всекубанского казачьих войск. Есть ли взаимодействие между реестровым и общественным казачеством?

- Взаимодействие есть, но в достаточно легком режиме. Чуть-чуть завидуем большим преференциям, которые есть у реестрового казачества. Вот, создали казачьи патрули. Наши казачки в них тоже есть. Правильно губернатор поступил, так бы они не были заняты, никто не платил бы им зарплату, а теперь охраняют общественный порядок.

Но по закону о госслужбе казачества, нести ее могут мужчины от 18 до 45 лет. Дальше что делать? К тому же, на государеву службу все не поместятся, да и в силу субъективных причин – протекции, личных качеств, образования, поголовная служба невозможна.

С реестровым казачеством мы — две параллельные структуры. Порой они позволяют что-то на нас сказать, иногда и у наших казачков слово найдется, но это на уровне большой политики. На низовом уровне конкуренции нет. Есть даже казаки, которые в обоих войсках состоят.

- Василий Иванович, в чем же тогда функции нереестрового войска?

- Мы занимаемся теми же делами, но без команд «стой-иди», у нас более демократичный традиционный казачий уклад. Не секрет, что на кругах в реестровом казачестве порой атаманов выбирают не по качествам человека, а по указке сверху. И при Громове так было. Вспомним случай с атаманом Екатеринодарского отдела, заслуженным полковником Аникиным.

Казачество всегда служило власти и православию. Размахивать анархическими флагами, говорить о суперсамостийности не надо. Из-за этого, может быть, в свое время Екатерина II и Потемкин убрали самостийную Запорожскую сечь. Например, я стоял у истоков партии «Единство» — будущей «Единой России», когда еще реестровое казачество относилось к ней настороженно.

Но наши казаки есть и в ЛДПР, и в «Справедливой России». Сейчас формируется «Казачья партия Российской Федерации» — думаю, в нее войдут и реестровые, и нереестровые казаки.

- Значит призывы к «казачьей республике», отделению в самостоятельный регион, бурлившие на Кубани в начале 1990-х сегодня не актуальны?

- В нашем регионе нет. Но на Дону и сейчас кричат об отдельной республике. Поэтому мы перестали ездить на некоторые мероприятия к донцам, чтобы не сложилось мнение о поддержке сепаратизма. Во всем этом перетягивании одеяла, раздоре, и тогда и сейчас лежат чисто экономические мотивы и амбиции отдельных личностей.

- Кстати, о донском войске. Недавно там избрали нового атамана – вице-губернатора Ростовской области Виктора Гончарова. Избрание атаманами действующих высокопоставленных чиновников – практика нормальная?

- Пока она не давала ни положительных, ни отрицательных результатов. И до революции были назначаемые царями наказные атаманы из не казаков. Как видно из новостных лент, и среди губернаторов, и среди мэров достаточно жуликов. Бывает, что не туда тянут и такие вот атаманы. Например, сейчас головная боль с предшественником Гончарова, атаманом Водолацким. Судится с казаками, что не делает чести войску. У нас, на Кубани, до таких ситуаций пока не доходило, но определенное и довольно ощутимое недовольство есть.

- Не умолкают споры и по Ставрополью – соседу Краснодарского края. На Ваш взгляд, насколько современное Ставропольское казачье войско оказалось готовым к тем миграционным процессам, которые сегодня происходят в регионе?

- Недавно я встречался с атаманом Ставропольского казачьего войска Дмитрием Стригуновым, который приезжал на Кубань. Кстати, он помощник их губернатора. А сам губернатор также состоит в числе общественных казаков. На Ставрополье, по существу, удалось объединить реестровое и нереестровое казачество, создать достаточно мощную, экономически самостоятельную и авторитетную структуру.

В то же время, Ставрополье сегодня — форпост между Югом России и Кавказом. И там проявляются проблемы, когда одни могут без удержи нарушать законы, а это сходит им с рук. Между тем, казачество еще достаточно слабо, чтобы заявить о себе как о действительно самостоятельной силе, с которой бы считались все жители.

Я уже говорил, что многие чиновники, имея казачьи родовые корни, стесняются приписывать себя к казакам. Даже в «Единой России» некоторые депутаты «скромно» дистанцируются от партии, не позиционируют себя единороссами. Поэтому казачество еще не чувствует себя с властью, а власть с казаками…

Почему возникают конфликты в приграничных регионах? В кавказских республиках достаточно строго относятся к порядку, есть ответственность рода за поступки его членов. Вот и приезжает кавказская молодежь на Ставрополье, да Кубань похулиганить, так сказать, «оторваться».

В кавказских регионах многие не имеют работы, там серьезные экономические проблемы. Люди, занятые трудом или учебой, как раз менее подвержены хулиганским делам. И в этом вопросе необходимо поднимать значимость власти в плане экономического развития регионов, а, значит, и занятости населения.

- В целом казаки и кавказцы могут мирно уживаться?

Кавказу нужно честно признать, что 300, 200, окончательно 150 лет назад победила Россия. Давайте признаем подписанные нашими предками соглашения. Если без конца эту тему поднимать, возвращаться к ней, то она и будет бурлить и не даст стабильно развиваться многонациональному региону. Чечню взбудоражили неопытные политики и генералы, также сегодня и в Дагестане.

Лучше вернуть память к периоду куначества — развитию дружественных отношений и разрушению межэтнических барьеров. Казачество и кавказцы не только могут мирно сосуществовать, но это жизненно необходимо. Еще до революции мы стали кунаками — кубанские казаки приняли кавказскую черкеску, как удобную и красивую парадную форму, так и в знак уважения к жителям Кавказа.

Есть вопросы и к современной казачьей молодежи. Когда идет чеченец или черкес, не нужно тыкать пальцем. Идет, прежде всего, человек, россиянин. В мои молодые годы молодежь даже не интересовалась, кто какой национальности, жили вместе, занимались спортом, дружили. Кстати, эти отношения сохранились до сих пор, несмотря на ветер политических перемен.

- И последнее – в чем Вы видите будущее казачества?

- Оно останется исторической данью этноса. Конечно, в той силе, которая была в прошлом, казачество не возродить. Но те, кто считают себя казаками, будут сохранять традиции и культуру. Кубань остается казачьим краем. По крайней мере, номинально. Это наша визитная карточка, лицо региона, которое должно быть у любой территории.