ТРАУРЪ

 Параллели или повесть о древнеримском язычестве до наших дней дожившем, относительно мёртвых и другие старинные ритуальные обряды и правила, подмеченные из казачьей жизни и иные обычаи.

                          Абсурд является не конечной

                                                          А. Камю

 Основой для составления этого очерка, были использованы превосходные, но ныне позабытые работы авторов давно минувших лет, затерявшиеся в труднодоступных изданиях, таких как Д. Кирхманн, А. Радонежский, проф. Синайский и др. Видно, что сочинители занимались темой погребального обряда с особой увлечённостью, а вольной или невольной сравнительной характеристикой – с большим знанием предмета оного и опытностью. Известия эти оставляются господам читателям на рассуждения, а суеверные старинные верования не как руководство к действию при скорбных церемониях, так как я только передаю информацию, а не сочиняю свод положений. Траурная сторона жизни ставшая классической. Откуда её корни? Откуда берёт своё начало конец человеческой жизни? Хотим мы этого или нет, но, к большому сожалению, приходится, так или иначе, касаться этой темы. И чем старше мы становимся, тем чаще. Данный рассказ мой является неким продолжением темы нашей истории, обычаев и т.п., освещаемых в предыдущих номерах "Казачьего Взгляда". Речь на этот раз пойдёт о соотнесениях, о виде коротких сравнений и… сходство целого ряда явлений окажется поразительным. Высокие взгляды на некоторые деяния, связанные с погребениями почивших, имеют основание своё в религии и философии классического мiра, а именно – это «греко-римская древность». Своеобразная консервативность античного времени, следующая и дошедшая из глубины веков до настоящего. Действо траурное перенимается и принимается уже как должное. А отчего мы превесьма не задумываясь поступаем так и никак иначе, никто уже не вспомнит. Соблюдение обрядов, верность ритуалам, где подсказка, где ответ? Часть отклика будет почти что невероятной. Ей-правнушки! Древний Рим вполне уживается в наши дни! Кроме "мёртвого" латинского языка, того самого, что до сих пор продолжает оставаться языком учёных почти всего мира, - это Римское право, образец правовых систем многих и многих государств. Всем известные фундамент и основы в самых различных сферах: геометрия, философия, наука, политика, искусство (в том числе военное); труды античных географов, пантеон богов, архитектура, театры, цирки, общественные бани… да много ли чего ещё из неисчислимых примеров? Античность оставила колоссальный несмываемый след, показывающийся в современности и одна, лишь одна область обхожа вниманием. Её присовокупим мы к неисчислимым примерам и терминам[1], это малозамечаемое, но, пожалуй, одно из самых главных, - как ни печально, - и исконных, и надобных, намеренных действий человека. * — Цветы, венки… гнетущая музыка – необходимая принадлежность похорон в древней Элладе… "Римляне, как преемники греческой цивилизации в главных чертах заимствовали погребальные обряды". Помянем тут некоторые античные, то есть языческие обычаи. Классическая старина. В нашем случае слово "языческий" тут всё же язык штампа или образное выражение. Стародавние традиции, связанные со смертью человека, появившиеся ещё до принятия и распространения христианства (возникшего в восточных провинциях Римской империи) есть наибольшая сохранность древних, архаических традиций, обрядов или ритуалов этого дела. Скажем, архидревние рецепты и виды поминальной пищи и сейчас вполне присутствуют при соответствующих мероприятиях, пусть иной раз и символически, но они есть. Форм погребений было два узловых вида: "сожигание" на костре и "предание земле". Кремация (сожжение) и ингумация (захоронение в земле). Морские странствия и флотские военные походы привнесли вынужденные положения – спускание безжизненного тела в воду[2]. …Взять современные выражения "закрыть глаза" тож "принять последний вздох" – это живой отголосок многовекового обычая. У римлян обязанность целованием "принять в себя последний вздох умирающего", также как и закрывание глаз умершего – исполняли самые близкие люди скончавшегося. Этот обряд, как и иные, вошёл в погребальный ритуал. Глаза отошедшего в вечность обязательно закрывали, ибо незакрытые очи усопшего понималось и осмысливалось во всём, как знак отрицательный. И в том случае, если вдруг приоткрылись безжизненные глаза или око у мёртвого, будто бы он высматривает кого-то (и дальше предполагалось какое-то развитие событий): да вообще причин, по которым закрывали глаза отдавшим Богу душу – немало. Тут и то, чтобы он дорогу назад не нашёл, не запомнил с кладбища, и иные. В достаточной мере известно, что на глаза покойнику клали монеты, пресловутые медные пятаки. Иногда их помещали прямо в рот мёртвого тела человека. Казаки, жившие в Причерноморье, Приазовье, клали ещё монеты в левый рукав покойнику. В одном сходятся все, кроме того, чтобы глаза крепче закрыть, – монеты эти годились для выкупа или платы за проход или перевоз испустившего дух, в царство мёртвых. В некоторых случаях монеты бросали в могилу, прежде чем туда опускали покойника, и всё с той же целью. Самые отчаянные говорили, что пятаки или на пропой или на молитву за упокой. Но монеты больше в гробу оставляли, не брали. Ещё – ком земли бросали, якобы опосля не бояться мертвеца ну, и другие истолкования. Нынче так: по очереди кидают на гроб горсть земли и первым священник. Римляне считали кипарис, сосну и пихту деревьями печали и употребляли лапы хвойных деревьев как знаки траура. Ельник – символ печали и в наш XXI век. Только если у язычников "однажды срубленный не отрождался", то у христиан уже наоборот [греч. tropos - поворот] – противопоставлял надежду и веру на воскресение, т.к. сосна и ель не теряет свою хвою целый год. Похоронная процессия, устилая лапником путь, знаменует чаяние вечной и неувядающей жизни за гробом… В свою очередь у нас, когда возвращались с кладбища, лапник убирали и сжигали. А бросать его следует сразу за гробом, перекрывая тем самым обратную дорогу тому, кого Бог прибрал. Nenia – погребальное пение при похоронах у древних римлян. Плюс, как тогда, так и сейчас, раздирающий душу погребальный марш… Греки и Римляне возлагали венки «"для напоминания предстоящим, что жизнь человеческая коротка" и осыпали покойника и [смертное] ложе его цветами». У них «…тело обыкновенно лежало ногами к выходу, т.к. по закону природы человеку свойственно рождаться головой вперёд, а выносить его наоборот, то есть – вперёд ногами». «В Древнем Риме считалось непристойным выносить покойников среди белого дня, потому что животворящее солнце оскорблялось картиной мёртвого тела. Рим позднейшего времени изменил этот скорбный обычай. Гордые римские вельможи стали придавать похоронам своих близких и государственных деятелей всевозможный блеск и торжественность. Доходило до такой степени, что издали специальный закон, который ограничивал траурные излишества»[3]. "Заботы о погребении, устройство гробницы, пышность похорон – все это скорее утешение живых, чем помощь мертвым". Знатные фамилии (семьи) имели право хранить в своём доме изображения предков. Оратор начинал надгробную речь, которая должна была изобиловать похвалами покойному и его ближайшим родственникам… Монумент-"обелиск" также римское заимствование, который, в свою очередь, те переняли от Древнего Египта. "Как изображения на памятниках, так и надписи (эпитафии) были разнообразны". "Часто исписывают надгробные камни стихами" – даёт знать Публий Овидий (Publius Ovidius Naso), живший во времена Христа. И говорить о покойных было принято исключительно "хорошо", что отголоском докатилось до нашего времени ещё и в виде поговорки: "о мёртвых либо хорошо, либо ничего", сиречь: о мёртвых плохо не говорят. Нас отпевают. В этот день / Никто не подойдет с хулою: / Всяк благосклонною хвалою / Немую провожает тень. Афанасий Фет. Всё то же мы имеем в наши дни, когда в своём публичном выступлении во время похорон оратор выражает свои скорбные мысли, не подозревая о многовековой связи времён. Современный оратор не оказался словоохотливым малым, он попросту не зная знает. А для чего нужно делать так, а не иначе?.. Не сознаёт что в сущности значит. Так же, как и его окружающие ещё живые современники на тот печальный период времени, подсознательно хотя бы и в общих чертах, все всё знают – как и что делать. Кто их учил? Пользуются готовым запасом давних речевых оборотов, надевают без подсказки нужную одежду, соблюдают негласные правила поведения. Что поразительно и в то же самое время заурядно. Дохристианский период! Это всё было? Это всё есть! Нас разделяют разновременные две тысячи лет, без малого… а заметны ли большие изменения? Древнеримский поэт Тибулл (Albius Tibullus) в одной из своих элегий, стихосложений, написанных двустишиями определённой формы, отменно рисуя словами обычай, сообщает о том, что печальная жена, "уходя [с кладбища] скажет: сладко и мирно покойся, и да будет земля легка над твоими костями!" Кто не вспомнит на этом месте общеизвестное образное выражение: "пусть земля тебе будет пухом!". К слову, цыгане так же приговаривают – "пусть земля ему будет лёгкой". Бросая в свежую могилу горсть земли. Всё это идёт из глубокой старины. А сама их похоронная процессия почти полностью имитирует или подражает той, двухтысячелетней давности; с плакальщицами, нестройной музыкой, толпой провожатых, хвалебными гимнами и проч. действиями, повторюсь, калькой древнеримских. Кстати, цыган с серьгой в ухе: он не просто носил такое украшение. Это магическая защита, талисман, способный, по суеверным представлениям, охранить от разных бедствий, как и оберег - серьга в ухе у единственного сына казачьего…[4] При похоронах впереди умершего римлянина, если тот имел отношение к армии, несли на особых досках перечень побеждённых неприятелей, военные трофеи, награды и т.п. Оружие несли остриём вниз. Инструментальная музыка, плакальщицы с причитаниями, с похвалой покойнику, ношение траура (в числе признаков траура у римлян была чёрная одежда). Рассмотрим тут чуть подробнее такой эпизод, как плачевница – плакальщица по умершим. Мы не помним исконных причетей над покойным, которые возглашались тысячелетиями, иной раз сторонимся и не "догадываем" их суть. Отчего? Лет эдак тысячи полторы ставится в христианском мире вопрос о приличии, о соответствии вере, о том, достойно ли сие – по древней традиции плакать-причитать над усопшим. У римлян на тот случай существовала многоступенчатая система: «передовые плакальщицы» (заводчики), рядовые и прочие актёры… «Безобразное зрелище» (А. Родонежский)[5]. Святой Иоанн Златоуст утверждал, что плачи над покойным "разжигают огонь горя", а сие неприемлемо для христианина, который, провожая ближнего в мир иной, должен сосредоточиться на мыслях о спасении его души. Особенно его возмущал обычай приглашать воплениц, "дабы усилить скорбь", и знающих особые древние песни, грозя даже отлучением от Церкви… И не один Святитель Иоанн или Фридрих II понимали так "языческие" плачи, totenklagelied. Историк Костомаров, восстанавливая картину жизни наших предков в XV-XVII веках, привлекая и сличая разные свидетельства, записал: "Смерть человека сопровождалась заветными обычаями". Слово "заветный", в старину имел совершенно иной смысл, чем теперь. "Заветный" значило "тайный, скрываемый от других". Кстати и от Церкви тоже, к примеру, в "Полном Церковно-славянском словаре", изданном в 1900 году, даже такого слова нет – заветный! Настолько это было серьёзно. Рискованная, складная, сказка (скаска) в прежние времена называлась кощоуна. Так вот, Костомаров, среди других обычаев, перешедших к нам от язычества, приводит и те самые, сомнительные для Отцов Церкви причитания. Скажем, у казаков Кубани в стародавние времена были очень приняты заупокойные песнопения. У Донцов самые старинные песни относятся к жанру как "плач по убитому"[6]. Пётр I своим царским указом запретил, – при похоронах Марфы Матвеевны, вдовы царя Фёдора, и впредь, – похоронные плачи и плакальщиц. Да только указ его в народе действия не возымел. Кстати, и толкование снов совсем не приветствовалось тогда Церковью[7]. Тут можно ещё сообщить в подкрепление своего мнения выписку, сделанную "на всякий случай". Теперь, пожалуй, что "в тему". Путешественник Ибн Фадлан Ахмед ибн-аль-Аббас ибн Рашид ибн-Хаммад записáл в X столетии о руссах (не путать со славянами – А. А.): "…И таким же образом они поступают со своими мёртвыми. Женщины не плачут над мёртвыми, но их мужчины плачут над ними. (Они) приходят в день, в который он умер. Таким образом они останавливаются у дверей его палатки и шумят (кричат) самым гнусным плачем, каким только могут плакать, и самым диким…"[8] (Ибн-Фадлан о руссах). …Теперь мысленно перенесёмся на Запад. Оплакивание мёртвых там достойно особого разговора. "В сокровищницу поэзии, в основу менталитета Западной Европы вошли сцены из жизни легендарного короля Артура [Артуса] с его рыцарями Круглого Стола, и паладины императора Карла Великого". Государи, крича, надрывно оплакивают своих погибших рыцарей. Король Артур даже падает без чувств (!), когда находит в злополучной долине своих убитых верных рыцарей. "Когда Артур очнулся, то он зарыдал в голос". После обморока великий воин рыдает, всплёскивая руками! И не мною это придумано. Ведёт он себя точно так же, как Карл Великий в Ронсевале. Так рыдали рыцари. Самые бесстрашные. Самые беззаветные. В рыцарском эпосе Средневековья воины не обращаются к плакальщицам, – "люди интенсивно и не зная меры выражали скорбь по ушедшему другу или родственнику"[9]. Сколько времени длилась эта скорбь? Или похоронные приплачи? Несколько часов, одну ночь, столько, сколько нужно было для погребения… Когда Говэн (Gawain) сообщил королю Артуру о смерти рыцаря Ивэна и его товарищей, "король принялся горько плакать…". Когда останки сэра Говэна или Гавейна Оркнейского несли хоронить десять рыцарей, а за ними шёл сам Артур с народом, то снова "с рыданиями и криками". Так было тогда "принято и так было понятно"[10]. Рыцари-рыцарями, однако и Атилла (гунн или маджар) и Артур (сармат или савромат) пришли "в Европу" из наших, казачьих земель! Сарматы что-то своё привнесли и передали Риму, что-то взяли со службы[11] и посеяли республиканские зёрна в своих родных краях, как иногда уволенные в запас солдаты приносят с собою из армии какие-то привычные элементы "той жизни". К слову сказать, козаки почему-то любили себя называть рыцарями… А некогда лыцарство были только холостые казаки Запорожской Сечи, дававшие обет безбрачия, наиболее отличившиеся в войнах и долго служившие в войске (П. Ткаченко). А какова связь Древнего Рима с казачеством? Имеется ли таковая? Оказывается есть! И самая что ни на есть прямая! Ключевые слова: курени у казаков // курии у римлян; куриатные собрания // войсковые рады. Состав осёдлого населения в общине (и римской и казачьей) – иногородние у казаков, временно-пребывающие у римлян. То есть члены военного общества в одной общине (станичники, городовики, казаки // квириты) и не члены её (иногородние // плебеи) т.е. полуравные. Правящая аристократия, патриции и старшИна у казаков. И в древней (и поздней) римской общине, как и в казачьей – имеются черты удивительного сходства: право воина на добычу как обоснование своеобразной римской системы… Подушное наделение землей каждого члена общины… Квиритское и казачье право… Состав населения в общине и вне её… Трибы, паланки и станицы, как территориальные деления общины… Всякое сходство в обыденном языке называют аналогией, однако тут другой случай, другая грань кристалла. Как же его обозначить? Сравнительная характеристика, если в двух словах не вдаваясь в подробности, привела к следующим выводам: схожесть аграрных порядков римской и казачьей общины в распределении земель и различных угодий. Основная территория делится как в римской, так и в казачьей общине, собственно на город и поле, но это деление не связано с делением населения. Последнее делится по куриям и куреням, или по личным трибам и, быть может, пириям. Городские римские трибы аналогичны куреням – станицам, как это имело место быть у донских казаков. Поместные трибы аналогичны паланкам, как территориальным самоуправляющимся округам <…>. При обобщении исторического обзора в этой части изложения автор задался целью: пользуясь, в качестве материала, изысканиями нашего белоэмигранта, с семинарской фамилией Синайский, книга которого (1908 г.) состояла из отдельных работ под общим названием "Очерки из истории землевладения и права в древнем Риме", воспроизвести перед читателем, словно на экране, далёкое прошлое. Казаки и Рим. Тема – редкостная и неизбалованная публикациями. Недостаток сей, пополнен был статьёй И. Н. Андрушкевича "Казачье основание и казачий строй Древнего Рима" и отдельными сведениями из библиотечных фондов, в частности РГБ. Как известно, Romulus (Ромул) был первым царём Roma antiqua: древнего Рима. И с братом близнецом создали они удивительное государство, войско которого, почти за всё время своего существования было самым передовым среди прочих государств прошлого мира, пройдя путь от военизированных отрядов до профессиональной регулярной пехоты и конницы. Рим был одним большим военным лагерем и создавался как военное государство. "Римский народ был беден и воинственен, отличался простотой нравов и презирал ремесла… Рим победил Италию"[12]. В многочисленных трудах по истории казачества мы встречаем одно из определений слова "казак" (так, "Казачьи войска. Краткая хроника возникновения казаков и образования казачьих войск", 1912 г.), - как… от "каз"[13] – турецко-татарского слова, означавшего "гусь". Быть точнее: қаз — «гусь», «лебедь»; ақ — «белый». "Впервые слово "казак" делается известным у половцев, народов тюркского происхождения с XI века по Р. Х.", – пишет Я(Э)ворницкий. Не секрет, что первой в мире домашней птицей (20 тысячелетий назад) был гусь. Не секрет, что гуси спасли Рим, что вошло в поговорку. В кромешной ночи воины галлов тихо взобрались на Капитолийский холм, причем ни часовые, ни собаки даже "не догадывались" о близости врага. А гусиная стая, как дикая, так и домашняя, собираясь отойти ко сну, обязательно выставляет двух-трех своих постовых-охранников. Они-то и подняли общую тревогу в лагере. Эту сторожевую особенность гусей используют во многих уголках мира, до сих пор (Шотландия, Корея и т. д.). Вот Вам и ещё одно разъяснение: казаки – "дикие гуси" [наёмники] = часовые лагеря, а в более развёрнутом виде – охрана границ, военного лагеря (стана) и т. д. Гусь — священная птица у многих народов мира. Эту тему можно продолжительно варьировать и эксплуатировать. Первый римский царь принимал под свою руку пришельцев, включая скитальцев, разбойников и беглых холопов. Или сказать так: известно, что слово «казак» как «свободный, независимый, искатель приключений»[14]. Тит Ливий, в своей «Истории от основания Рима», так и пишет, что основатели Рима, Ромул и Рем, создали вольный «отряд юношей». Затем «от соседних народов сбежались все жаждущие перемен – свободные и несвободные без разбора – и тем была заложена первая основа великой мощи». "Римское государство начало свое существование в истории с актов насилия, грабежа, умыкания женщин". Прежде всего, в своих истоках Рим был поселением воинственных молодых людей, искавших свободы и приключений, но в их тогдашнем, укреплённом военном лагере ещё даже не было женщин. Пришло время, лишь затем «Ромул разослал по окрестным племенам послов – просить для нового народа союза и соглашения о браках». Ответ был очевиден заранее. Итог предсказуем. После отказа, римляне были вынуждены похитить молодых женщин у своих соседов сабинян. Если проводить дальше параллель с Римом, то можно отметить много аналогий его конституционной структуры со строем казачьим. Вооружённые силы на Дону образовались из территориального ополчения. Оно состояло из всех мужчин, способных носить оружие и называлось "войска куренная" ["Каз. Сл.-Справочник", т. I, cтр. 193]. В древнем Риме население квиритской общины было организовано по куриям. Их было тридцать. Kypия представляла собой политическую организацию военно-сакрального характера, братство, товарищество. Деятельность курии достаточно многообразна. Древние дают этимологию слова — забота, попечение. «Курия — это место, где вершились общественные дела. Со дня основания товарищества земля в куриях была общинной, по установлению Ромула. Куриями называются также части народа, на которые его разделил Ромул, числом 30, т. е. вся римская земля была поделена на 30 клеров между 30 фратриями, или куриями, поставлявшими контингенты в войско по сто человек от каждой из них. Курий первоначально было 27, в городе Сервия, а ещё три курии находились вне города. Места собраний были помещения или участки с очагом, вокруг которых собирались на пиршества, общие обеды. Курии можно понимать как объединения людей, а также о месте, где они собирались. Последнее можно понять двояко — как центр деятельности каждой курии в отдельности, так и их совокупности. Если говорить о курии, то она понимается в нашей литературе по-разному: как фратрия, или как «союз мужей», или «союз воинов». Как видим, такая организация населения в Риме по куриям соответствует до некоторой степени делению казаков по куреням. Напомним, что куренями запорожцы называли свои жилища в роде казарм, где они помещались в количестве двух, трех, четырех и болee, сот человек в каждом курене. И слово «курень» у казаков так же, как и слово "курия" в Риме, употреблялось в смысле жилья, а так же и в значении сотни, полка, самостоятельной части войска, "всегда мобилизованной, постоянно на походную ногу". Словом hortus придавали значение "огороженное место", отцовское имущество (хутор?). По свидетельству Пишкевича (см. Киевская старина, 1884, январь, VIII, 126, 127), записавшего рассказы стариков о начале Запорожья, «Сечь разделялась на четыре части, пириями названные. Каждая пирия состояла из 10 куреней». В Черноморьи [здесь и далее орфография местами сохранена] было основано 40 отдельных куренных селений, - 38 которых получили те же самые названия, что были известны в Запорожской Сечи (Щербина). В каждом курене[15] был свой выборный атаман, называемый "куренным атаманом" (отамання). Он командовал своими казаками, в его руках находился "куренной скарб"; он имел право наказывать провинившихся. И, куренной атаман до некоторой степени соответствовал римскому куриону. Куренное устройство первоначально было также и у донских казаков. В достаточной мере известно, что не все казаки жили в куренях. Семейные казаки жили на отдельных территориях под именем "паланок". Каждая паланка отражала в малом виде иepapхию caмой Сечи с полковником во главе, или паланочным атаманом. С течением времени члены куреней уже не жили в куренях, кроме как бедных, но все собирались там во время собраний и в праздничные дни или устраивали общие обеды после церковных богослужений. Уже эти общие замечания указывают нам, что между куpиeй и куренём есть несколько сходных черт. Общие праздничные обеды свойственны тем и другим организациям. Доказательством сказанного служит и общий характер народных собраний. Первоначальные народные собрания происходили в Риме организованные по куриям, и назывались куриатными собраниями. Народные собрания у запорожских казаков происходили также, но куреням. Эти собрания имели, однако общее название — Войсковой Рады. Что же касается собраний куреня, то они назывались обыкновенно «сходками». Бывали и паланочные собрания. Только казаки могли быть членами Рады, т. е. те, кто с оружием в pyкаx защищал Сечь, кто участвовал в военных предприятиях. Это было войско, которое включало и семейных казаков, имевших свои хозяйства в паланках. Рады были очередные и чрезвычайные. Очередные созывались на Новый Год, в храмовой праздник — в день Покрова, и на 2-й или 3-й день Пасхи. Главная Рада была новогодняя, на которой происходило избрание должностных лиц казачества. Съехавшиеся распределялись по куреням, в которых они состояли товарищами[16]. На площадь шли после богослужения и общих обедов по куреням. На площади, занимающей центральную часть, стояла Сечевая церковь, а курени были расположены по окружности Сечи. Казаки располагались обыкновенно кругом, начиная с правой стороны церкви, где стоял кошевой атаман, и, смыкаясь с левой стороны той же церкви, где стоял последним в ряду войсковой асаул. Казаки группировались по куреням, становясь за своими куренными атаманами. Перед началом дела служили торжественный молебен. * Население в древнем Риме состояло из квиритов, cliens (clientis) и плебеев. Что касается квиритов, то эти лица были членами курий (куриатская организация). Им в казачьей общине соответствуют лица, принадлежащие к куреням, казаки, сичевики (куренная организация). Коренное население общины (квириты, сичевики) увеличивалось на первых порах, главным образом путём приёма новых членов в курии, соответственно в курени. Римское предание не оставляет никакого сомнения именно в таком способе увеличения численности квиритской общины. Увеличение первоначального населения казачьей общины главным образом за счёт пришлого населения – факт несомненный. Об увеличении населения через "прибылых" сообщает Ригельман, договаривая, что в самом городе выросло поселение, названное Прибылянской станицей. При дальнейшем увеличении населения пришлось селиться уже в пригороде, т. к. в одном городе нельзя было уместить всех приходящих. С течением времени увеличение казачества идёт уже за счёт естественного прироста, путём рождения, как это имело место и в Риме. А на первых порах этот естественный прирост населения встречал препятствие в убийстве новорождённых. Так же как обрастание обыкновением - семейным бытовым укладом, считалось когда-то для казака делом недостойным. И в древнем Риме сходственное. Основание: известный Ромуловский закон, запрещающий убийство детей мужского пола и перворождённых дочерей. Русский генерал Александр Ригельман в своей классической работе рассказывает также, что на первых порах, как стали брать жён донские казаки, то по общему приговору бросали младенцев в воду (сперва в воду бросать установлено было…), потом стали по общему приговору оставлять в живых младенцев мужского пола и, наконец, общим кругом определили, чтобы и детей женского пола не губили[17]. В конечном же итоге, принятие в общину извне становится исключением, а естественный прирост населения сообщает всей организации потомственный, родовой характер[18]. Как квиритское, так и казачье население в конце концов, стало нуждаться в учёте. В основе этого лежала мысль о необходимости знать количество лиц, способных к военной службе и скольких принять на довольствие. В Риме указанная цель достигалась путём ценза, а в казачьих войсках – путём составления списков, в некоторых случаях – реестров, что докатилось отголоском: "казак бумажная душа". Кстати, Ригельман сообщает опись Донских казаков от 1768 года. Опись эта ведётся по числу 110 станиц. Учитываются служащие казаки (15470), отставные (3914), малолетки (с 16 лет – 3970), всего 33354 мужского пола, не считая женщин и детей до 16-ти летнего возраста. Пойдём далее, - как в римской, так и в казачьей общине, был класс населения, стоящий вне куриатной, соответственно у казаков куренной организации. В Риме это были плебеи. В Запорожской Сечи это было «подданство» - внесечевое паланочное население. Это подданство было ограничено в правах на выборы, в пользовании землей и поставляло для эксплуатации рабочую силу. Паланочное население, подобно плебеям в Риме, давало свои силы для обработки земель, захваченных старшиной. Как говорилось, паланка была территориальной военной единицей с иерархией, подобной иерархии Сечи. Впоследствии, по разрушении Сечи, в казачьих общинах образуется класс под общим названием "иногородних", участь которого можно проследить уже более точно. Было так: 1) часть иногородних причислялась в казаки и 2) издавались распоряжения о принудительной продаже обзаведений иногородних. Меры 1-го рода имели место в Черноморьи много позже. Напротив, меры 2-го рода применялись довольно рано. Так, было предписано оседло-живущим иногородним распродавать всю свою недвижимость в шестимесячный срок. Далее, издавались распоряжения о высылке из Черноморья родственников, проживающих при зачисленных в войско лицах. Основное положение – иногородний (у кубанцев – "городовык") не есть член общины, поэтому он не имеет права на заимку земли. Посев отбирали в пользу того, кто обнаружил посев иногороднего без согласия казака. Сказать к слову, что у донских казаков русский – имел определение вообще "не казак". Также: иногородний (Миртов, стр. 278). В казачьих землях иногородние, как и те, что когда-то в Риме, стояли вне общины. Отсюда, как в Риме, так и в казачьей общине, возникала задача о смешанных браках. В частности, на Кубани дело обстояло так: первоначально женщинам-казачкам воспрещалось выходить замуж за лиц невойскового сословия, хотя бы даже это были казаки, но других Войск. В 1857 году было разрешено, однако, вдовам нижних чинов, имеющим прочную оседлость, и девицам богатых отцов выходить замуж за посторонних Войску лиц, с условием зачисления последних в казачье сословие, а вдовам и девицам, не имеющим имущества и хозяйства, выходить замуж и без зачисления мужей в казаки. Но через два года был издан, закон об отобрании вышеупомянутых условий. Наконец, было запрещено священникам венчать иногородних с казачками без разрешения войскового начальства. Запретительные меры такого рода, о выходе замуж казачек диктовались желанием оградить правовые и имущественные интересы казачества. И в Риме в частности, брак также играет некоторую роль в конфликте между плебеями и членами общины. По крайней мере, позже потребовался закон о дозволении заключать браки между плебеями и патрициями. Жрецы в древнеримской военной общине комплектовались из пожилых, не моложе 50 лет, выдающихся внешностью и доблестью, представителей фратрий-курий. Их должность становилась пожизненной и освобождала их от воинской службы и каких бы то ни было других общественных обязанностей. Во времена оны многие казаки, как известно, на старость лет становились церковнослужителями, уходили в монашество ("утратившие силу воевать казаки, посвящались в монахи") или становились священнослужителями наконец. У Донских казаков, положим, имелись свои монастыри. Самым древним казачьим монастырем считается Николо-Чернеевский мужской монастырь, учрежденный в 1573 году. По преданию его основал престарелый донской казак Матвей Черный с братией. По другим данным сначала было два казачьих монастыря: один Никольский, возле Воронежа, другой - Рождественский Черняев, в Шацке. Приток безместного духовенства и беглых монахов не мог удовлетворить потребности в клириках (священнослужителях), поэтому казаки следовали древней традиции христианской Церкви и выбирали священников, дьяконов, дьячков и причетников на собраниях приходских общин из желающих, чаще всего пожилых и уважаемых казаков[19]. Дети духовенства считались коренными казаками. Вообще казачьи автономные порядки в отношении Церкви состояли в своеобычном положении вплоть до середины XIX столетия. Итак, мы видим, что как в казачьей, так и в римской общине имеются черты сходства. Не надо и закрывать глаза на это. В той и другой общине мы имеем членов общины (populus, квириты, казаки, городовики, станичники, сичевики) и нечленов её (плебеи, иногородние). Наряду с этим, в той и другой общине имеется класс подзащитного населения. Иногородние оседлые – это, похоже, полуправные [римские] плебеи. Среди населения древнеримской общины выделился особый класс правящей земельной аристократии – патрициев. В этом отношении спорный вопрос о том, входили ли в общину только патриции или и плебеи, уже не имеет практического значения. Предание, впрочем, говорит, что плебеи зачислялись в курии. Патрициат же обыкновенно противополагается всей общине. Он есть правящая часть общины, потомственная и могущественная знать. И ведет борьбу, поэтому, за свое: политическое, экономическое господство в общине. Старшина в казачьей общине, как правящая и экономически сильная знать, образовалась также не сразу. Первоначально жизнь кошевого атамана, как и отаманни (атаманы куреней), ничем не отличались от жизни простого казачества. Это было братство, товариство в полном смысле этого слова. Точно таким же братством, «товариством» рисует предание и ромуловскую общину, основанную на принципе наивысшего равенства. Окруженный внешним почетом, атаман, как и царь в Риме, стоял, однако, близко к народу; атаман был «батьком» для казаков, их «паном-отцом». Впрочем, положение атамана, как и царя, всё же было слишком полновластным, что и вылилось впоследствии в ограничении как царской, так и атаманской власти. В этом отношении довольно поучительна история римской и казачьей общины. В Риме царская власть пала и лишь отчасти была представлена консульской властью. Консулы избирались ежегодно. Такое избрание составляло, несомненно, существенное ограничение прежней пожизненной власти царя. То же ограничение атаманской власти имело место в запорожской общине в отношении кошевого атамана. Ежегодно, 1-го января, во время новых выборов, кошевой выбирался. Мало того, прежний кошевой должен был дать отчет в своих действиях. В случае каких либо с его стороны преступлений против общины, он мог быть казнен смертью[20]. В аналогичном положении находились в Риме и консулы! Далее, обыкновенно один и тот же атаман не избирался на другой год; исключения, конечно, были. Подобное запрещение занимать одну и ту же должность подряд имело место и в Риме. Латинские племена выбирали себе своих «атаманов», которых они называли иногда «вождями народа», а иногда «диктаторами». Диктатор, буквально «говорящий», «единственный, кто имеет право говорить во время бедствия» (той же этимологии, что и «диктор» у римлян). Атаман, как и консул, в военное время получал неограниченную власть, а во время похода оставлял заместителя, который заменял, кошевого атамана, под именем "наказного кошевого атамана". Такой заместитель был уже в Риме, возможно, в эпоху царской власти, но под именем «префекта города». Другим должностным лицом в казачьей общине запорожцев был «войсковой судья». Это был, в сущности, римский претор – младший коллега консулов. Вследствие этого, как преторы могли заменять консулов, так и войсковой судья заменял кошевого. Аналогия между претором и войсковым судьей может быть продолжена и дальше. Тот и другой выполняли главным образом судебную функцию. Оба они руководствовались при этом, в своих решениях преданиями и обычаями народа, являясь так сказать, его живым голосом. Внешним законом власти войскового судьи была серебряная печать. На Дону, по свидетельству Ригельмана, было достаточно оттиска одной печати без подписи дьяка или атамана. Далее, помощником атамана был «войсковой асаул» (осаул, эсаул). Его обязанности настолько же были сложны и многочисленны, насколько и обязанности квестора в Риме – этого первоначально общего помощника консулов, без какой либо специальной компетенции. Точно также асаул был «правой рукой атамана», в особенности во время похода. Естественно, что один войсковой асаул не мог управиться со всеми многочисленными обязанностями. Ему избирались, поэтому, помощники: «войсковой подъесаулий», а для войны – «войсковой обозный». В Риме число квесторов - с двух - постепенно было увеличено; причем образовались и специальные функции квестуры. Отличительное положение занимал «войсковой писарь». Это лицо хотя и избиралось войском, но юридически принадлежало к низшим должностным лицам. Фактически же писарь имел огромную силу: раз выбранный, он редко менялся; следовательно, при ежегодной смене атаманов писарь мог иметь большое влияние на жизнь запорожцев. Внешним знаком достоинства писаря была, в длинной серебряной оправе, чернильница. У него был помощник – «подписарий» и несколько человек канцелярских служителей. Такова была «властная», или «значная» старшина в Запорожьи. Это была своего рода как бы римская магистратура, более прочно и определенно сложившаяся в римской общине в период республики. При всем различии эпох, быта, нравов и национальностей, общие черты организации казачьей и римской магистратуры обнаруживаются, тем не менее, довольно ясно. * Особое положение в войске занимала «отамання», т. е. куренные атаманы в количестве 38 человек, по числу куреней. Выше было уже отмечено сходство в положении куренного атамана и куриона. Сходство это, действительно, заслуживает внимания; исходя из него, можно глубже и полнее понять учреждение римских курионов. Куренной, как вероятно, и курион, был в мирное время, прежде всего, интендантом; он заботился о хозяйстве и общем столе. Куренной заведывал «скарбницей», от которой у него находились ключи, и имел своим помощником «кухаря». Греческий фратриарх был также главой фратрии, у которой имелась своя касса. Далее, куренной так же, как курион и фратриарх, был на войне начальником своего куреня, соответственно курии и фратрии[21]. Отсюда понятно, почему войско строилось по фратриям. Но куренной был и судьей. В этом деле он имел своим помощником того же кухаря. Помощником куриона был ликтор. Впрочем, в курии был, по-видимому, и другой помощник куриона – это квестор. В так называемом афинском роде существовали свои архонт и казначей. Таким образом, по своей организации курени так же, как и курии, фратрии, т. н. роды, гетэреи, андрии и т. п., были своего рода военными застольными товариществами, братствами. Это подтверждается и тем, что должность куренного так же, как и архонта в т. н. роде, была выборной. Это понятно: глава военного застольного товарищества должен был обладать соответствующими личными качествами, нужными для ведения хозяйства и поддержания дисциплины, а равно и руководства товариществом на войне. Застольное военное товарищество было, таким образом, своего рода военной дружиной, во главе которой стояло выборное лицо со своим помощником или помощниками. Организация власти в этой дружине служила образцом для организации власти в общине, как совокупности частных, отдельных дружин. Курень так же, как и фратрия и т. н. род, имел сходки для обсуждения своих частных и общих дел. Курень так же, как и курия, выступал отдельной единицей на народном собрании. Во время похода всякий курень имел свою хоругвь и хорунжего. В наиболее трудные моменты жизни общины кошевому атаману легче всего было действовать через куренных атаманов, которые пользовались громадным нравственным влиянием в своих куренях. «Отомання» была, таким образом, как бы посредницей между «значной старшиной» и «товариством». Вероятно, что в римской общине такова была роль курионов. Их влияние на жизнь общины было значительно. Rex (царь) в Риме избирался. Выборным лицом в Запорожьи был кошевой атаман. Одной из самых типичных характеристик казачьей демократии является весьма удачное совмещение выборного начала с авторитарным характером выбираемых на ограниченные сроки должностных лиц (там - магистратов), при одновременном существовании постоянного совета, с пожизненными членами, из «старых», бывших магистратов. Выражение «авторитарный», сиречь «обладающий общепризнанным авторитетом», сегодня зачастую подвергается невежественным толкованиям, для идеологического околпачивания. Известный философ XIX века, Карл Ясперс, определяет «авторитет», как «силу, обеспечивающую свободу», ибо подлинная «свобода существует только вместе с авторитетом… Авторитет и свобода могут спастись в нашу эпоху только при условии допущения веры» (Karl Jaspers "Libertad y autoridad", журнал ЮНЕСКО «Diogenes», № 1, Buenos Aires, 1952)[22]. Положение царя, как и кошевого атамана, было, в сущности, аналогично положению куриона в курии, куренного атамана в курене. Это обстоятельство дает возможность выяснить и роль «стариков», знатных радцев, «батьков» (в Риме patres), нравственный авторитет которых в общине был так велик, что они занимали места на народной площади тотчас после властной старшины, в куренных совещаниях – после куренного атамана. Эти старики были, поэтому, прежде всего советники в делах общины, хранители преданий и казацких обычаев, столпы всего войска, действительно, отцы. Как римские patres составляли иногда оппозицию царю, так и казацкие «батьки» нередко шли против старшины. Высокое нравственное положение и опыт их по управлению общиной делают понятной и основную идею римского института «междуцарствия» (interregnum). Кому же ещё ближе знать дела общины, как не тем, кто рядом стоит к вождю, своим советом помогает ему в управлении. Нельзя, конечно, ставить на одну доску римских patres и казацких батек, но, тем не менее, едва ли можно отрицать общность идей в институте patres и батек – этих стариков, отцов общины. А военная организация власти в общине, как древнеримской, так и казачьей, есть результат самой военной организации общины. На основании именно таких требований и на основании таких казачьих порядков, Древний Рим достиг своего могущества, величия и славы. Точно подметил Синайский. Верно сказал Андрушкевич. Чтобы окончить эти исторические сравнения, в заключение можно отдельно отметить ещё раз неслучайную деталь. А именно, что само основание Рима имело во многих отношениях ярко выраженный «казачий» характер! И ещё, не забудем о том, что Москва третий Рим "два убо Рима падоша, а третий стоитъ, а четвертому не бытии". Под толщей сложнейших образов дремлет старина наша, временами пробуждаясь и поворачиваясь[23]. Читайте следующий номер нашей газеты. Как писали в старину: "Продолжение будет".

                                                А. АЗАРЕНКОВ,