Братья казаки, сёстры казачки, господа атаманы и уважаемые старики!

Скоро пройдёт два года с момента избрания меня атаманом Объединённой общины казаков Санкт-Петербурга и Ленинградкой области. Большой Круг казаков, выбрав на этот пост, наделил меня, прежде всего, ответственностью перед каждым казаком нашей общины за последствия всех принимаемых мной решений и поддержанных мной инициатив. Мой прошлый опыт активной жизни в казачьем движении на уровне атамана станицы не давал мне почвы для иллюзий по поводу лёгкости выполнения возложенных на меня Кругом обязанностей. Руководствуясь решениями Круга, я вёл достаточно активную деятельность, работал с кадрами, старался владеть обстановкой. Как мог тщательно и подробно изучал все доступные мне явления и процессы, происходящие как в моём непосредственном оперативном пространстве, так и в тех аспектах казачьего движения, на которые влияние атамана Общины распространялось условно, либо не распространялось вовсе, но так или иначе затрагивающих интересы всех участников казачьего движения. Вопросов было много, начиная с поиска формулировок смыслов общинного движения в современных условиях и заканчивая поиском методов и способов достижения поставленных задач.

В своих изысканиях, как и в вопросах поиска направлений для общинного строительства я руководствовался принципами общего блага, рассматривая личную выгоду как препятствие. Другими словами, я думал о благе каждого казака существующей и будущей общины. Хотя, не скрою, слушая некоторых активистов казачьего движения на совещаниях и читая в соцсетях их замечания в свой адрес, я нередко вспоминаю анекдот про священника и потоп, когда «герой» до последнего держался, сидя на крыше храма, ожидая, что Господь возьмёт его живьём и переместит на сушу, отвергая проплывающие мимо старый шкаф, плот и лодку. Нам сложно верить в высокие порывы друг друга, хотя и совершенно очевидны, порой, прямые подтверждения благонамеренности. Увы, человек всегда в той или иной степени склонен предполагать худшее в намерениях ближнего. Маловерие очень часто и в Бога нам мешает верить, не то, что в благие порывы друг друга, даже если мир вокруг нас полон прямыми свидетельствами Божией любви, а иногда и просто самыми настоящими чудесами. О себе скажу: любое видение в ближнем лучшего — есть акт проявления силы воли человека. Именно это делает человека человеком, давая всем нам возможность и перспективу к спасению. Поэтому мне понятнее и ближе такие формы коллективной реализации любых начинаний, когда общее превалирует над частным, когда общинный резон в самом конкретном смысле ставится в иерархии смыслов над частным интересом.

Община — от «общее», если даже не усложнять ничего излишней философией, то мне чётко и ясно было одно: преобладание ОБЩЕЙ пользы для участников казачьего движения гораздо ближе к смыслу существования объединения, которое носит название ОБЩИНА, чем польза локальной группы «активистов», кем бы они ни были. Опыт всей моей жизни чётко указывал мне следующее: есть вещи, которыми нельзя шутить, если вопрос касается коллективных, общеказачьих интересов. На моих глазах за пару десятков лет закончили полным крахом, казалось бы, очень крепкие и поддержанные на серьёзных уровнях казачьи локальные сообщества, которые ставили локальный интерес выше общего. Я бы сказал, что в этом вопросе проглядывается узнаваемая, вполне промыслительная закономерность: все деятели казачьего движения, ставящие во главу угла краткосрочный интерес, не связанный с развитием всего казачьего поля на вверенной территории, по каким-то причинам утрачивали свою актуальность. И наоборот, атаманы, поэтапно двигающиеся по направлению развития всего казачьего движения на территории, вносящие свой посильный вклад в развитие целого, получают подспорье для своего развития, двигаются вперёд, получают новые перспективы. Я далёк от мистических оценок данного явления (хотя промыслительные вещи глупо отрицать), скорее вижу в этом сложную закономерность, связанную с глубинным ощущением правды каждым человеком, занимающим выборную должность, связанную с оказанием доверия со стороны большого количества объединённых общей целью людей.

Два года — не такой уж и большой срок, однако достаточный для сбора и осмысления впечатлений, чтобы, сделав правильные выводы, в оставшийся до отчётно-выборного круга год сформировать и реализовать конкретные планы, касающиеся общинного строительства. Надо признать, что получив такой многогранный и непростой к исполнению фронт работ, тем более, перешедший ко мне фактически из рук авторитетнейшей в казачьей среде личности генерала Крамарева, я не ждал, что в моём атаманстве всё будет гладко, и что мгновенно возникнут какие-то огромные успехи и свершения на моём атаманском поприще. Более того, вся проблематика общинного толка при атамане Крамареве компенсировались его собственным административным ресурсом и авторитетом как генерала, как политика и казачьего атамана. Могу сказать, что роль личности Большого Атамана сложно переоценить, но и нельзя сказать, что общинное движение получило институциональное развитие. Возможно, на первом этапе «вызревания» общинного движения в этом даже и не было ни исторической, ни технической целесообразности. Тем не менее, при моём вступлении на должность атамана Объединённой казачьей общины Санкт-Петербурга и Ленинградкой области, мне было понятно одно, совершенно чётко и конкретно: система казачьих общинных структур не имеет тех параметров, которые от неё все участники движения ждут, или хотят, чтобы они были. При этом ожидания многих участников Общины по одному и тому же направлению очень часто не совпадают, а иногда имеют совершенно разные знаки, то есть, направлены внутрь системы и являют собой пищу для текущих или потенциальных конфликтов.

Кроме «творческих разногласий» из-за разности взглядов на технические вопросы общинного строительства, обнаружилась серьёзная конфликтная подоплёка в отношениях между некоторыми атаманами на идеологической почве и на почве негативных отношений на межличностном уровне, а в некоторых случаях «идеологические нестроения» весьма усугублены исторически неудачно сложившимися личными и деловыми контактами, переросшими в неприязнь. Конфликты и разногласия среди людей существуют со времён падения Адама и будут существовать в любой системе, предполагающей совместную деятельность, использование одних и тех же ресурсов и социальную конкуренцию. От этого никуда не деться — такова человеческая природа. Другой вопрос, что любой негативный фон в социальной системе должен быть скомпенсирован чем-то более весомым, иначе негативные воздействия (ссоры, конфликты, разногласия — в случае с Общиной) будут разрушать систему и приводить её в бесполезное состояние, делать её не генератором позитивной социальной энергии, а бесполезным и беспомощным симулякром, фальшивкой. Попросту говоря, общественная система, не имеющая внутри себя возможности гармонизировать процессы, закономерно превращается в уродливую форму сообщества, существование которого совершенно не имеет никакого смысла, кроме решения сиюминутных вопросов, выгодных разве что небольшому количеству «сговорившихся». Тогда как функции такой серьёзной структуры как Объединённая казачья община Санкт-Петербурга и Ленинградской области должны быть гораздо, значительно шире.

Главный вывод, к которому я пришёл за два года своего атаманства в Общине для меня оказался простым, и вместе с тем удивительным: община казаков (не в смысле как организация, а в смысле как общность) на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области существует и обладает признаками субъектности. Для тех, кому проще отталкиваться от видимых образов, скажу так: на территории двух субъектов федерации существует достаточно многочисленная группа людей, обладающих некоторым количеством общих признаков, обособляющих их от остального населения территории. Так или иначе, все участники этого сообщества находятся в некоем едином информационно-культурологическом состоянии автономии, внутри которой даже не через четыре, а буквально через одно-два-три рукопожатия все друг с другом знакомы. Субъектность этого сообщества имеет разные проявления, одно из которых практически невозможно оспорить: любое событие, касающееся казачьей тематики и отражённое в информационном (медийном) пространстве с привязкой к территории, ведёт к той или иной степени проявленности реакций всего местного казачьего сообщества, всей территориальной общины. Возможно, кому-то это не будет близко, но даже этот простой пример — свидетельство наличия некоей формы общего казачьего общинно-территориального сознания. При этом, явление «коллективного бессознательного» в казачьей общине, как и во всех специфических сообществах такого типа, играет намного большую роль, чем «коллективное сознательное», но это данность, это такая специфика, с которой просто нужно уметь считаться. Каждый человек, тем или иным образом причастный с детства или погружающийся в причастность к казачьему сообществу в осознанном возрасте, так или иначе, принимает на себя некие собственные проекции понятий, характеризующих образ казака. Из сознательных проекций каждого индивидуума, проживающего на обособленной территории и сообщающегося с себе подобными в режиме культурно-информационной автономии, складывается «коллективное бессознательное» сообщества. Если совсем проще, то если СУЩЕСТВУЮТ люди, признающие себя казаками, живущие на обособленной территории, которые друг о друге знают и друг друга видят (не важно, лично, или через информационные каналы), то СУЩЕСТВУЕТ и территориальная казачья община. Это — аксиома. Однако до осознания этой аксиомы, как оказалось, не все и не сразу способны дойти в своём понимании, видимо, всему своё время, всему свой срок.

Итак, первые выводы: община казаков, проживающих на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области — это объективно существующее явление, обладающее субъектностью. Если упростить для тех, кому это нужно, то когда мы произносим «казачья община Санкт-Петербурга и Ленинградской области» мы говорим не об организации как о юрлице, не об историческом артефакте, не об абстракции в чистом виде, а о реальном явлении, которое есть, которое выглядит как сообщество, ведёт себя как сообщество и является сообществом. То есть — оно существует и проявляет своё существование в действиях, влияющих на окружающее пространство.

Второй по значимости вывод, к которому я пришёл — это отсутствие понимания явных осознанных мотивационных поводов у подавляющего большинства участников казачьего движения на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области (далее, для удобства, буду говорить - «Территория»). То есть, не все люди, определяющие свою причастность к казачьему движению, считают важным для себя задумываться о каких-то формах реального взаимодействия сразу со всем территориальным сообществом. Проще говоря, они не видят никаких понятных для себя причин вступать в какие-то общетерриториальные или просто крупные членские организации, участвовать в каких-то общетерриториальных регулярных мероприятиях и вообще признавать свою однотипность с другими индивидуумами или группами таковых, находящихся на Территории, использующих в своём самосознании казачий компонент. Если совсем просто, то на Территории существует достаточно много людей, осознающих свою индивидуальную причастность к казачьему движению в общем, но которые не имеют членства ни в одной регулярной организации, и которые не видят для себя причин иметь причастность к какому-либо общетерриториальному проявлению с казачьим компонентом. Как правило, таким людям вполне достаточно иметь индивидуальные контакты с казаками, совершенно не обязательно даже проживающими на Территории, либо входить в узкий круг общающихся между собой лиц (ватагу), объединённую исключительно житейскими интересами на фоне априорного взаимопонимания из-за наличия общих черт. Вообще говоря, наличие в себе казачьего самосознания — некий включённый межличностный коммуникационный «транспондер», который весьма существенно упрощает прохождение барьера «свой-чужой», чем броско характеризуется казачье коллективно-ментальное пространство. Любой причастный к казачьему движению Территории человек, так или иначе, запомнит встречу с человеком, определяющим себя казаком. Не стану утверждать, что встреча двух казаков всегда приводит к вековой дружбе, но то, что бесследной эта встреча не останется — это факт. Если резюмировать вышесказанное в данном абзаце, то общность лиц, имеющих казачье самоопределение и проживающих на Территории, не видит для себя в текущих обстоятельствах необходимости усиленно тянуться к членству в существующих на Территории казачьих организациях. Казачье движение вполне разновекторно, разобщено и в оперативном смысле самодостаточно в конкретных организационных проявлениях на местах. Другими словами, на Территории существует как атомизированная неорганизованная казачья общественная масса, а также несколько разных по целям и задачам организаций, так или иначе структурированных, имеющих членство и опирающихся на какие-то регламентирующие документы в своей деятельности. Так или иначе, все существующие на Территории причастные к казачьему движению индивидуумы имеют своё собственное понимание траектории своего входа в казачье движение и опираются, как правило, либо на родовую причастность к какому-либо историческому казачьему войску, действовавшему до прихода Советской власти, либо на акт своего вступления в какую-либо современную казачью организацию. Однако в существующем сегодня положении вещей совершенно не задействована и не использована тема территориальной общности. Первая причина такого положения вещей — всем и так хорошо. Вторая — отсутствие адекватных предложений со стороны объединяющих начал, которые вызывали бы центростремительный импульс со стороны казачьего сообщества Территории как целого. Третья причина — отсутствие исторических корней у «всеохватного» казачьего объединения на Территории.

Всё вышесказанное касается моих выводов, имеющих стратегическое значение и являющихся базисом для тех предложений, касающихся тех целей и задач, которыми меня обязал заниматься Круг. Следующая часть текста будет посвящена причинам, которые мне видятся достаточно вескими для тех дальнейших шагов, которые я буду предлагать казачьему сообществу реализовать совместными усилиями с привлечением того инструментария, который имеется у казачьего территориального сообщества.

Если отбросить ненужное кокетство и принять, что мы живём в современных реалиях, в которых явления развиваются по своим собственным траекториям, то мы вполне отчётливо можем констатировать: казачье движения русскоязычного пространства само решает, как ему реагировать на те или иные организационные всплески, будь то внешнее руководящее указание, или импульс, вызревший изнутри. Такие солидные организации как, например, Союз Казаков России, Союз казаков-воинов России и зарубежья — явления новейшей истории, однако вполне реализованные явления, вобравшие в себя как «родовых», так и «примкнувших» участников казачьего движения (по этому принципу сегодня вообще уже трудно что-то аргументированно рассматривать). «Новодельная» организация, или «неноводельная» — вообще уже становится неважным, на повестку дня выходят совершенно иные принципы, наивность в текущей обстановке — неуместна. На повестке дня вполне отчётливые вопросы, некоторые из которых своими оттенками иногда напоминают вариации на тему шекспировского «быть — или не быть». Казаки по натуре народ бодрый и оптимистичный, посему замечу, что для себя я на этот вопрос ответ имею, чего желаю и всем братам с сёстрами.

Перейду к предпосылкам. Любая структура, имеющая поддержку организованной части населения и руководящее начало, может иметь право на существование, если она рождает смыслы. То есть, если цель существования такой организации кому-то нужна. Когда мы говорим о Территориальной казачьей общине как об организованном по какой-то из форм очерченной в правовом поле общности, то, прежде всего, нужно понимать самое главное — для чего такой вариант событий необходим всему территориальному казачьему сообществу в целом? Если казачье движение своим коллективным сознанием не поймёт, а его коллективное бессознательное не почувствует ЯВНУЮ пользу от пускай даже в самой щадящей форме актированной самоорганизации — никакой самоорганизации не будет. Таким образом, если свести понимание к сугубой конкретике, то мы увидим, что настоящим смыслом существования Объединённой по территориальному принципу казачьей общины, выстроенной по типу диаспоры, может быть только польза для казаков, её наполняющих. Разумеется, Община не может в своей деятельности не учитывать те требования и вызовы, которые ставит перед казаками текущая обстановка, Община обязана учитывать интересы со стороны органов власти тех территорий, на которых она действует, Община также должна учитывать мнение окружающего казаков населения территории, частью и стратой которого являются казаки. Однако повторюсь, единственным смыслом существование территориальной Общины казаков может являться только польза для казаков. Поэтому на втором месте резонов — польза для государства и общества.

Теперь, как говорится, «немного о наболевшем». Казачье сообщество в текущих условиях весьма непростое явление, имеющее признаки совершенно разновидовых общественных структур, среди которых мы обязаны выделить, как минимум, три сути: «этнокультурная автономия», «профсоюз (сословие)» и «духовная группа». Причём это не жёстко обособленные, а демонстрирующие тенденцию к частичному наложению страты. Можно сколько угодно спорить и не соглашаться, но при объективном взгляде на казачье движение как на современное явление мы увидим все эти три составляющих со вполне чётко обрисованными признаками. Причём речь идёт не только о сегодняшнем дне, но и о второй половине ХIХ — первой половине ХХ века. Эти три стороны казачьего многогранника уже способны наполнить противоречиями любые тактические алгоритмы с его участием, не говоря уже о стратегических планах развития территориального казачьего движения. Если прибавить к ним то, что организованные казаки всегда будут являться военизированным сообществом (иначе — какие они казаки?), то любые процессы, связанные с путями развития Общины, начинают быть заведомо тернисты для любого исполнителя и, особенно для адекватного генератора идей. Если единая для Территории казачья форма организационного существования не сможет отвечать всем сторонам проявлений казачьего движения, то ни о каком полноценном объединительном начале речь идти не может. Особенно, если понимать, что любое казачье объединение может быть только добровольным. И вот тут возникают очень важные моменты, связанные с сочетанием управленческой эффективности с принципами добровольности и саморегуляции в казачьем движении. Без раскрытия понимания этих наиважнейших принципов ни один территориальный казачий проект общинного типа не будет работоспособным, каким бы он ни был красиво задуманным с бюрократической точки зрения. Если казаки не сочтут для себя участие в территориальном общинном движении полезным, то и никакого организованного общинного движения не состоится, так всё и останется — в виде «броуновской» суеты.

Если допустить, что все участники территориального казачьего движения (все казаки, постоянно проживающие на Территории), вдруг поняли и приняли целесообразность организованной общетерриториальной жизни, то отнюдь не факт, что мы сможем получить совпадающие по смысловому наполнению рекомендации от каждого отдельного полюса казачьей активности, имеющегося на Территории. Думаю, что даже совершенно наоборот, если на внутреннем уровне, как правило, все активные участники уже понимают, что территориальная Община — весьма полезная штука, то взгляды на её строительство — разные. Но на то мы и казаки, для этого нам и дана вековая традиция действенных методик самоорганизации, чтобы мы могли (или хотя бы стремились) слышать друг друга. Нам давно пора научиться хорошо друг друга слышать, ибо кроме внутренних противоречий, мы имеем достаточно серьёзную гамму внешних негативных факторов, влияющих на общинную казачью жизнь. Прежде всего, это информационная активность определённых кругов, желающих придать любым проявлениям территориальной казачьей активности негативный оттенок. Помимо чисто информационных «фейков» и «вбросов» мы довольно часто фиксируем фактическое появление псевдоказачьих объединений, собранных явно не совсем здоровыми людьми, либо внешне законченными аферистами под цели, связанными с политическими амбициями узких идеологизированных групп, как правило, находящихся в демонстративном противоречии с действующим российским правящим режимом. Эти группы, чаще всего, не имеют какого-либо реального социального веса, они не опираются ни на численность, ни на поддержку общества. Но вред от таких групп может быть признан весьма существенным, так как придаёт всему казачьему движению в глазах адекватной части населения вид смешной и беспомощный. А что может быть хуже для общественного авторитета сообщества, тем более — военизированного?

Если территориальная община НЕ ЯВЛЯЕТСЯ органом, осуществляющим полезную деятельность, ведущую к регуляции и гармонизации внутренних процессов в казачьей среде, если Община НЕ ДАЁТ условий для компенсации негативных явлений внутри себя и извне, если Община НЕ МОЖЕТ выполнять функции лоббистского толка для своих участников и партнёров — она, попросту говоря, НЕ НУЖНА.

Кто-то из острословов местной казачьей общины при разборе одного из внутренних нестроений между резкими на слова и поступки казаками как-то сказал: «казачество — отстойник для разноплановых героев». Резковато звучит, конечно, но суть явления вполне отражает. Недовольные, правдолюбцы, бунтари и просто фрики всегда были и всегда, наверное, будут в таком общественном явлении как казачье движение. Одна из регулирующих функций Общины — разделение «зёрен от плевел». Оценить явление, объяснить его природу и распространить выводы может только устойчивое, авторитетное и максимально легитимное с точки зрения традиции, логики и законов сообщество, охватывающую всю территорию без «лазеек».

В социально-кадровой работе в казачьем сообществе нельзя ошибаться, так как мы имеем дело с судьбами социально активных и памятливых людей. Нужно проявлять аккуратность и стараться дать раскрыться любому конструктивному потенциалу, который способен придать усиление территориальному движению в целом. Некоторые участники казачьего движения, занимая изначально «несогласную» позицию, попадая в атмосферу востребованности, в процессе работы раскрываются как достаточно активные и вполне деловитые сознательные граждане. Более того, потенциальный ресурс казачьей общины таков, что она вполне способна менять людей, гармонизируя их собственные внутренние противоречия. Я неоднократно наблюдал эффект такой положительной саморегуляции на множестве примеров, когда заведомо по-бунтарски настроенный человек, активно позиционирующий себя в казачьем движении из хронически «несогласного» и переводящего свою энергию «в пар», под влиянием общинных структур превращается в работоспособную единицу казачьей общины, ведущую активную деятельность по выбранному направлению казачьей жизни. Иногда из таких «бунтарей» со временем получаются очень толковые, объективно мыслящие и сильные атаманы, способные собирать и вести за собой людей. Если исключить положительное влияние казачьего общинного движения как формирующей среды, то никакие регулирующие казаков внешние органы не справятся с проблематикой без перекосов и перегибов, со всеми вытекающими последствиями в виде усугубляемых социальных противостояний.

За два года моего атаманства, исследовательской работы и анализа поступающей информации по широкополосному спектру казачьей тематики, я получил весьма богатую коллекцию причин, факторов, событий, смысловых трактовок, которые при полном к себе безразличии легко способны привести проявления казачьего территориального движения к состоянию уробороса, мифического змея, поглощающего собственный хвост. То есть, казачье движение без работающих механизмов сглаживания внутренних противоречий стремится свою потенциальную энергию направлять не в созидательную плоскость, а в самопоглощение, в борьбу с самим собой. Если представить казачье движение на территории как единый организм, то без включения систем внутренней саморегуляции «печень» начинает бороться с «селезёнкой», «лёгкие» с «сердцем», «руки» с «ногами» и т.д. Либо случается другой вариант событий, например, когда «голова» начинает пытаться ходить без «тела», или «ноги» начинают куда-то двигаться, а «голова» даже не знает о том, куда решили отправиться «ноги». Конечно, это не прямая параллель, но точно могу сказать: те казачьи структуры, которые образуются на территории в виде больших и вроде работоспособных организаций, но забывают о территориальной общине как о целом, объединяющем казаков в социальном пространстве, со временем почему-то теряют энергию, а все их ресурсные построения начинают рушиться. Примеров я приводить не буду: их и так все, кто в казачьей теме СПб и ЛО ориентируется — знают. Подчеркну: это никакой не упрёк, и в слова я не вкладываю негатива. Просто констатирую факт: по результатам наблюдений за процессами в казачьем движении Санкт-Петербурга и Ленинградской области, любая часть движения, «отколовшаяся» от целого — затухает. И наоборот: даже если не совершенно, но по мере сил, атаманы учитывают интересы всего казачьего сообщества, ведя конкретную работу, то их дело процветает и развивается. Для меня — это совершенно чёткая и ясная закономерность, которая заслуживает самого внимательного к себе отношения.

Объединительный характер деятельности Объединённой территориальной общины, безусловно, является одним из основных смыслов её существования. Однако община может и должна заниматься теми аспектами общеказачьего делания, которые объединению подлежат. Это могут быть, например, нечастые, но полезные для всех без исключения участников всеобщие акции, касающиеся всех казаков находящихся на территории, пример этому — Покровский смотр. Участие в таком мероприятии должно трактоваться как проявление общеказачьего социального ресурса, понятного самим себе, власти и обществу. Возможно, всеобщим мероприятием можно было бы считать пока не существующий в природе, но очень нужный общеказачий культурно-исторический фестиваль, в котором могли бы принимать участие в своём большинстве все казачьи творческие коллективы, группы и ватаги. Также, возможно подключение таких в качестве территориально-общеказачьих векторов развития как спартакиады (игрища) по традиционным и стилизованным спортивно-прикладным состязаниям, основанным на казачьей традиции, и мощный фестиваль-смотр казачьей молодёжи, который вызревает в определённых результатах и создаёт условия для преемственности. Много пользы от совместных казачьих мероприятий религиозного характера, от празднования Дней исторических казачьих войск. Эти мероприятия могут и должны иметь эгиду территориальной общины, без претензий со стороны органов Общины на организаторские права.

Совершенно однозначно, Община не должна «перебивать» инициативу организаторов и исполнителей мероприятия, и не должна выступать в качестве соорганизатора, или как-то ещё присутствовать в перечне структур, участвующих в оперативном планировании или руководстве мероприятий, организованных локальными внутритерриториальными казачьими объединениями. Община как структура может только предоставлять по решению своих органов эгиду тому или иному исторически сложившемуся мероприятию или начинанию. То есть, имея во главе угла принцип «каждому делу — свой атаман», Община, не переходя дорогу и не наступая на ноги организаторам мероприятия осуществляет «достройку» меропрития до уровня общеказачьего по своей Территории, если мероприятие того стоит. Община при наличии решения атамана может поддерживать мероприятие партнёрской организации. Собственными мероприятиями Общины могут быть только мероприятия, связанные с функционированием уставных органов управления общиной, то есть мероприятия технологического (управленческого) характера. Формулировка «При поддержке Объединённой территориальной казачьей общины Санкт-Петербурга и Ленинградской области» в анонсе мероприятия, организованном, например, Казачьим округом Санкт-Петербурга или каким-либо юртом, подразделением Союза Казаков или СКВРиЗ может трактоваться только так: Община предоставляет имеющиеся у неё ресурсы организатору мероприятия как субъекту и рекомендует всем своим участникам и партнёрам обратить внимание на мероприятие как на имеющее общетерриториальное значение.

Таким образом, можно вывести вполне логичную серию выводов, которые так или иначе необходимо трансформировать в общинные принципы.

Первый вывод: вся деятельность Общины должна строиться исключительно на принципах выгоды для казаков, на позициях лоббирования казачьих интересов, регулирования спорных вопросов, касающихся внутриказачьей конкуренции, и на компенсации негативных, затрагивающих казачьи интересы, воздействий из внешней, неказачьей среды. Этот вывод предполагает максимально возможную защиту интересов участников территориальной казачьей Общины. Община может и должна культивировать принцип взаимодействия, наиболее точно сформулированный как «один за всех, и все за одного». При кажущейся простоте этот принцип весьма непросто осуществим на практике - для его действительно функциональной работы нужно приложить достаточно весомые усилия для самоорганизации и достижения качественного взаимодействия между казаками на позициях пользы для всех и для каждого.

Община не в праве навязывать своё главенство другим объединениям казаков и требовать своего признания в качестве верховной в иерархии казачьих объединений. Суть деятельности Общины должна быть таким образом сконфигурирована, чтобы ни у одного из реально действующих атаманов не возникало сомнений в пользе участия всех казаков территории в территориальном Общинном движении. Это значит, прежде всего, то, что Объединённая территориальная казачья община должна выполнять функции «фонового», характера, то есть быть поддерживающей структурой, носителем, «холстом» для картины всех проявлений казачьего движения в регионе, формируемого от лица всех казаков, признающих общину в целом. Такое требование может и должно выражаться в том, что абсолютно все казачьи организации и объединения Территории, воспринимающие территориальную Общину в качестве полезного явления, могут по обоюдному согласию с Общиной по решению соответствующего легитимного органа Общины приобрести партнёрский статус, который даёт широкие возможности для взаимодействия без нарушения условных организационных взаимослияний или поглощений. Территориальная община устроена таким образом, что она и любая другая казачья организация технически и юридически не имеют возможности «наложения» друг на друга, они действуют, попросту говоря, в разных плоскостях с юридической и понятийной точек зрения.

Второй вывод: деятельность Общины не может быть построена никак иначе, кроме как на принципе добровольного признания участником казачьего движения (казаком) своего участия в Общине. Казак, рассчитывающий на своё позиционирование в качестве участника территориальной общины, может быть таковым в случае постоянного проживания на территории Общины. Казак, публично признающий своё право участия в деятельности органов Общины и желающий участвовать в работе органов Общины, добровольно принимает на себя обязанности, связанные с работой органов территориальной Общины. В случае если казак временно выезжает на время с территории Санкт-Петербурга и Ленинградкой области, но не считает возможным отказываться от участия в делах Общины СПб и ЛО, то он может по своему желанию и решению атамана считаться откомандированным. Если человек неправомочно использует казачью атрибутику, самостоятельно приписывает себе членство в каких-либо казачьих объединениях без их ведома, нарушает казачьи традиции и обычаи, принципиально не желает признавать Общину как общеказачье территориальное объединение, активно выражает своё непризнание принципов общеказачьего уклада жизни, принимаемых Общиной, то такой человек по решению Круга Общины может использовать статус отпущенного: таковое лицо более не имеет прав и обязанностей, связанных с участием в Объединённой территориальной казачьей общине. Отпустить казака Община может по решению Круга или по решению уполномоченного им коллегиального органа по веским для этого основаниям. За отпущенного участника казачьего движения ни территориальная Община, ни любой признанный Общиной казачий орган, не может нести никакой ответственности, равно как и отпущенный казак не может иметь никаких прав в отношениях с территориальной казачьей Общиной.

Третий вывод: Община формируется исключительно как казачье сообщество, составляемое физическими лицами. Коллектив или юридическое лицо не могут иметь в Общине статус участника. В общину могут входить на правах участников как «вольные» казаки, так и члены любых других локальных казачьих объединений, существующих на территории Общины (вне зависимости от юридической формы, отношения к реестру, и т.д.). Участие в Общине не тождественно членству в организации и не несёт в себе организационных противоречий. Так, например, членство в профсоюзе железнодорожников не мешает машинисту работать в РЖД, а наоборот, вполне помогает и содействует. Подчеркну - это не прямая аналогия. Точно также не прямой аналогией может послужить ситуация, когда член казачьего общества вполне может быть участником общества по охране памятников архитектуры или членом ДОСААФ. Это разные категории организаций, с разным пространством реализации социальных полномочий и с разными системами внутренних прав и обязанностей. Любая организация, использующая в своей деятельности казачий компонент может приобрести по обоюдному согласию и по решению коллективного органа Территориальной общины статус партнёра.

Объединённая казачья территориальная община не может и не должна находиться в таких условиях, когда между ней (территориальной общиной) и любым другим первичным казачьим формированием будет возникать чем-то обусловленная конкуренция за какой-либо аспект казачьей жизни, или, проще говоря, за ресурс, будь то личный состав, имущество, результаты, объекты недвижимости, финансирование или доступ к органам власти. Община строит свою деятельность таким образом, чтобы сосредоточится на защите интересов, прав и свобод каждого отдельного казака (и всех казаков вместе), живущих на Территории действия Общины. Община не участвует в качестве конкурента во взаимоотношениях между казачьими объединениями, действующими на территории (СПб и ЛО), а, наоборот, способствует их формированию и развитию, поддерживает принципы саморегуляции и разумно-качественного моделирования событий.

Территориальная Община ни в коем случае не должна попадать в ситуации реальной конкуренции с многосоставными организациями. Какие-то недопонимания между атаманами крупных структур и руководством Общины вполне возможны, и даже, к сожалению, наверное, неизбежны, особенно на первом этапе включения Общины в качестве координирующего территориального начала. При этом функция координации — это как раз та самая удобная для всех «побочных» явлений и процессов, когда в затяжных конфликтных ситуациях между казачьими объединениями ресурс Общины может быть использован в качестве инструмента, компенсирующего коммуникационный дефицит. Я уверен, что разум атаманов не будет закрыт эмоциями ни в каких важных для казаков обстоятельствах. Всегда так складывается, что даже самые полезные инициативы вызывают к себе сначала критическое внимание, особенно на первых этапах, и только потом начинается справедливый анализ с точки зрения общей пользы. Это традиционная практика. При должном внимании и понимании к инициативе Общины со стороны руководителей многосоставных казачьих организаций, имеющих трезвое понимание жизни, мы все будем иметь результат, при котором выгоды для казачьего движения в целом на порядок перевесят издержки от притирок и накладок. Общинный ресурс — это как своя этнокультурная автономия, как «запасной бронепоезд», который можно и нужно использовать в случае определённых ситуаций для решения определённых и возможных задач.

Община сочетает в себе те возможности, которые могут и должны способствовать развитию здоровой соревновательности между всеми участниками казачьего конструктива, чтобы конкуренция максимально служила на пользу казакам, а не приносила вред. В этом смысле территориальную казачью общину можно сравнить, по спортивной аналогии, с территориальной федерацией по какому-либо виду спорта. Решение, возможно, и не самое корректное, но в какой-то мере смысл проявляет: Община не имеет ни функциональной, ни технологической возможности для самостоятельного участия в «соревновательной» деятельности, она лишь подтверждает намерение участников процесса на территории действовать по определённым правилам. Поэтому, являясь сообществом физических лиц (личностей), Община с казачьими сообществами заключает соглашения о партнёрском взаимодействии, отражающие намерения сообществ принимать возможности Общины в тех или иных аспектах. Соглашения Общины с объединениями (организациями) не предполагают ни коллективного членства, ни верховенства Общины над ними, такие соглашения предполагают исключительно взаимодействие.

Четвёртый вывод: Основные функции общины — поддержка и медиация. Поддержка подразумевает главный лейтмотив существования (общий смысл), понятие, переходящее в практику конкретных дел по реальным возможностям, которые у Общины существуют и смогут вызреть в дальнейшем. Поддержка от Общины может пониматься и как поддержка и каждому конкретному казаку, и любой локальной или многосоставной казачьей организации в тех вопросах, в которых может быть эффективной поддержка наиболее полного территориального казачьего общественного объединения (как аналога межрегиональной этнокультурной автономии). Не стоит недооценивать такую поддержку: на примере территориальных национальных автономий мы прекрасно видим, какой эффективностью обладает при правильном подходе общетерриториальное объединение. Достаточно часто при решении вопросов на местном уровне бывает не лишним поддержать инициативу более мощным и значимым с точки зрения территориальной весомости способом. Даже в некоторые органы власти на местах грамотно написанный документ в интересах казака или членов его семьи от лица общетерриториальной организации может оказать весьма мощное влияние, этот опыт неоднократно проверен практикой.

Под медиацией Община подразумевает социальное посредничество как часть поддержки интересов казаков Общины и внутритерриториальных казачьих организаций, заключивших с общиной соглашение о взаимодействии. Медиация — это часть поддержки, но более тонко «заточенная» под более тревожную проблематику. Иногда в жизни возникают ситуации, когда требуется не только придающая весомость поддержка, но и такая поддержка, когда диаспоре, землячеству или общине приходится принимать на себя роль некоего социального демпфера или даже щита. Я желаю всем, чтобы таких ситуаций в жизни каждого казака и его близких было как можно меньше (или вообще не было), однако, как показывает конкретный житейский опыт, в любом крупном сообществе нет нет, да и случаются трудные ситуации, когда требуется серьёзная медицинская, социальная, юридическая и даже охранно-силовая составляющая, которую самостоятельно получить не так просто. Конечно, Община на своём текущем этапе развития не сможет гарантировать абсолютно всем абсолютно любое содействие. Это было бы нелепостью. Но, как говорится, дорогу осилит идущий. При адекватности подхода и бережном отношении к выстраиванию эффективных общинных структур, Община довольно быстро способна пройти этап формирования конкретных оперативно-тактических возможностей. Хотя бы как эффективный легитимный координирующий инструмент. Первый и самый очевидный ресурс в этом плане — внутриобщинное взаимодействие, которое может достаточно быстро сформироваться при поддержке Общины со стороны казаков и казачьих объединений. Иногда нужно просто знать, к кому из своих можно обратиться в трудную минуту, а «свой своему - поневоле брат», как говорится. Вот это пространство без кавычек, по-настоящему своих и должна составлять Объединённая территориальная казачья община. Практический опыт накоплен, информация о коллективных возможностях первично собрана. Дело за малым — договориться.

Можно сказать, что Община может стать первой (но не единственной) реалистично весомой, признанной казаками, общеказачьей структурой на Территории, чья основная задача — обеспечение справедливости в межказачьих отношениях, в том числе и во взаимоотношениях между казачьими объединениями, несогласия в которых и между которыми, увы, нередки. Община не должна лезть во все мелочи внутренних жизненных процессов в организациях. Наоборот, Община должна стремиться к популяризации и поддержки (вплоть до насаждения) таких принципов взаимоотношений в казачьей среде, чтобы по-настоящему серьёзных разногласий и несправедливостей возникало как можно меньше. Более того, Община никаким из своих органов и оперативных служб не должна давать возможности потакать тенденциям использования общинного ресурса как «третьей силы» для раскачки внутренних негативных процессов, попросту говоря — интриги и дрязги должны отфильтровываться «на входе» и по-возможности пресекаться. Разумеется, никто не собирается строить иллюзий и все, кто занимается формированием общинных структур, прекрасно осведомлены о практически всей внутриказачьей проблематике. Какие-то «болезни» на местах будут подвергаться терпеливому излечению, хронические процессы будут, по возможности, компенсироваться, но, как говорится, иногда придётся «резать, не дожидаясь перитонитов», отсекая те совершенно больные части казачьего движения, которые не способны на «выздоровление». Самоочищение — вот главный процесс, который должна запустить Община. Причём Община в данном случает только инструмент, а исполнитель этого процесса весь казачий «организм». Конфликтологический аспект казачьего движения — это многосоставная система, при действии которой важны такие компоненты как суды казачьих организаций, иные вспомогательные организационные подразделения. Территориальная община в данном случае — это пространство, проводник и реализатор вынесенных решений. Формат данного обращения не предполагает углубления в экзекуционный вопрос, однако замечу, что без функциональной достройки существующей системы принятия решений, структурами внутриказачьей регуляции, ни у одной существующей на Территории структуры сегодня нет возможностей, чтобы обеспечить полнотелую действенность и легитимность принимаемым на Территории решениям дисциплинарного характера, которые касаются всех участников казачьего движения. Это не самоцель и не основная задача, которая стоит перед территориальной Общиной. Скорее, это неизбежная необходимость, которую просто надо работоспособно запустить. И мы это, с Божьей помощью сделаем.

Всё вышеперечисленное (и не только) нашло отражение в том итоговом предложении, которое я готов сформулировать как итог своего двухлетнего атаманского служения. Изучив все чаяния, надежды и критику со стороны активных участников казачьего сообщества, практикующих на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области, я пришёл к выводу, что нам, участникам казачьего сообщества Санкт-Петербурга и Ленинградской области будет полезна новая, до сих пор не реализованная на Территории форма казачьей самоорганизации, которая, на мой взгляд, позволяет учесть все вышеперечисленные тонкости и противоречия, а также создать условия для мощного задела на многие годы вперёд, так как тот опыт, который мы все вместе приобретём в процессе реализации моего предложения, (которое так или иначе касается всех казаков, позиционирующихся таковыми в Санкт-Петербурге и Ленинградской области) даст достаточно богатые результаты. Лично я в этом уверен, и прошу рассмотреть моё предложение максимально пристрастно и конструктивно.

Итак, я предлагаю использовать в качестве формы организации Территориальной объединённой казачьей общины Санкт-Петербурга и Ленинградской области использовать организационную форму общественного движения. Эта форма позволяет получить максимальный уровень возможностей для реализации основных принципов и смыслов казачьей Общины на территории фактического проживания казаков без обострения имеющихся противоречий в казачьей среде, укрепляя и увеличивая общие возможности территориального казачьего сообщества. Организационная форма общественного движения даёт возможность функционировать с момента принятия решения о его создании Общим собранием, однако права юридического лица общественное движение принимает с момента своей регистрации в Минюсте. К моему настоящему Обращению прилагается Проект устава общественного движения «Территориальная объединённая казачья община Санкт-Петербурга и Ленинградской области». В оставшееся до майского Круга время я предлагаю всем заинтересованным участникам казачьего движения включиться в работу над Уставом, дабы у нас была возможность уже на этом Круге принять устав нашего движения. Реализовав эту задачу, мы все получим новый, по-своему уникальный инструмент для дальнейшего развития казачьего движения в наших регионах. Инструмент, который позволит нам, не нарушая базовых казачьих традиций, использовать более ёмко те возможности, которые требует от нас настоящая, окружающая нас повседневная современная реальность.

С уважением и верой,

атаман Объединённой казачьей общины Санкт-Петербурга и Ленинградской области,
казачий полковник В.Д. Крылов

На фото: Атаман В.Крылов (справа). Фотография из его альбома ВКонтакте.